Пролог. Третья сторона В холодном зимнем воздухе, опустившимся на Нордэм вместе с приходом ночи, кружил мелкий колючий снег, укутывая остывавшие серые улицы светло-молочной дымкой. Сгусток клубящегося белого тумана расползался по дорогам и заползал между домами, будто отрава, пущенная в кровоток, растекалась по венам и дурманила сознание. Дымка сгущалась с каждым часом глубже наступавшей ночи и становилась плотнее, все больше напоминая собой глухую непроходимую стену, но это было всего лишь иллюзией. В реальности же – протяни руку и сможешь коснуться ледяного облака, устало прилегшего отдохнуть на твердую землю, чтобы после восхода опять взмыть ввысь и выстроить над городом непробиваемый хрустальный купол из мелких кристалликов замерзшей воды и унести в себе тайны и секреты, случившегося ночью. Со стороны казалось, так легко увязнуть в ледяном тумане, который скрывал грядущее, таил в себе страхи и опасности, подстерегающие за каждым углом, и глупо было бы думать, что если ужасы ночи скрыты от твоего взгляда, то и сам ты можешь остаться для них незамеченным. Снегопад усиливался, делая еще более плотной белесую пелену, стучавшую в большие панорамные окна пентхауса, где Адам лежал в теплой постели, но сон отказывался посещать его уставшую голову и вымотанное за день тело. Легкая вибрация телефона отвлекла его от рассматривания потолка и окон, о которые скоблил снегопад, и имя звонившего подтолкнуло Адама практически вскочить с постели сразу же на обе ноги, не разбирая, с нужной ли он встает или нет. – Алекс, – коротко поздоровался он с одним из деловых партнеров, схватив телефон с прикроватной тумбочки и отвечая на вызов. – Адам, – тем же деловым и холодным тоном ответил ему Майер. – Чем обязан в столь поздний час… – распев учтивых речей уже начинал входить у Адама в привычку, и проявлялся сам собой, даже когда его не звали. – Давай-ка мы отбросим весь официоз и перейдем сразу к делу? – по тону Майера стало очевидно, что разговор радовал его не многим больше, чем самого Адама. – Ты просил меня сообщить, когда где-то замаячит информация об отце Николаса и вашей ручной мышке, – Адам уже видел, как Майер закатывает глаза, вспоминая его просьбу. – Слушаю, – решил он не мучить хорошего знакомого излишним обмусоливанием жареных фактов и весь превратился в слух. – Так слушай, – резко ответил Майер, а наигранно вежливый тон Ларссона пришелся ему не по вкусу. – Базу данных одной из моих частных лабораторий в штате Мэн только что взломали, похитив некие данные… – загадочно говорил, но интриги в разговоре было столько же, сколько ее было в вареном картофеле. – Ты пресек взлом? – напугано спросил его Адам, задержав дыхание на выдохе. – А зачем? – насмешливо спросил Майер. – Пусть думают, что крадут нечто ценное, а хозяин и не спохватился, – хмыкнул он, манерно растягивая слова и нервируя собеседника. – Алекс, я же просил, – Адам начал шипеть от раздражения, – на кону репутация моей семьи, моя репутация, черт тебя дери, мы мало сил положили, чтобы я смог пролезть в конгресс? – яд в его словах грозил просочиться в телефонную трубку, но с Алексом Майером этот номер не пройдет. – Успокойся, друг мой, – отмахивался чикагский бизнесмен и меценат от слов будущего конгрессмена, будто жужжания назойливой мухи. – Твои опасения совершенно беспочвенны, а в свете последних событий еще и глупы, – Майер быстро пресек все претензии, поставив Ларссона перед фактом, и тот ненадолго задумался над словами полночного нарушителя спокойствия, а Алекс все продолжал нагнетать: – Стащил кто-то, а мне кажется, это ваш недалекий коп из департамента по особо тяжким, данные об отцовстве малыша Никки. Куда он с ними пойдет? К прессе? Это информация, как чемодан без ручки, выкинуть жалко – нести неудобно, а вот тебе это только на руку, – Майер, казалось, был рад такому стечению обстоятельств, в отличие от Ларссона. – Алекс, это рискованно, – осторожничал Адам, надеясь, что Майер просто проверяет его на прочность, а взлом пресечен с легкой руки его знакомого по великодушной просьбе. – А ее ты, значит, слушаешь, – цинично хмыкнул Алекс в трубку. – Я не понимаю, – уже заготовив приличную порцию вранья, Адам собрался вводить собеседника в заблуждение, но, потерпел поражение, даже не начав, ведь не на того, как говориться, нарвался. – Прекрати! – слегка прикрикнул Майер, и бодрствование в столько позднее время суток ему не прибавляло терпения. – Вылези вся правда наружу, от тебя ни в одном месте не убудет, а ты только панику разводишь, – начал откровенно раздражаться он. – Думаешь? – в расчетливости Алекса Майер сомнения были разве что у умалишенного, и к его словам стоило прислушаться, по крайней мере, Адам всегда прислушивался и еще ни разу не пожалел. – Уверен, – успокоил его Алекс, сменив тон на загадочный. – Общественное мнение творит чудеса! Намного интереснее другое. Кто-то интересовался файлами Жаклин Ронье и отцовством внучки вашей мадам. Образец ДНК отца, конечно же, неизвестен, – Алекс намекал, что важен был сам факт поиска, а не личность залетного ухажера Жаклин. – Чтобы там у вас не происходило, Адам, будь предельно осторожен. Не принимай никаких опрометчивых решений. Забудь ты про мальчишку хоть на минуту! На кону твое будущее, наше будущее! – предостерегал его Майер, в голосе которого проскальзывало беспокойство. – Я тебя понял, – обнадежил его Ларссон, желая как можно скорее закончить этот разговор. – Пообещай мне, что будешь осмотрителен, – Алекс не просил. Он требовал ответа, и ответ, по его мнению, не имел ни малейшего права содержать и намека на отказ. – Обещаю, – опять опрометчиво соврал Адам, как врал всегда и всем. – Черт возьми, Ларссон! Не со мной тебе играть в эти игры! – негодовал Майер. Ларссон может петь самым сладким, медовым голосом безмозглым девочкам, у которых нервная система состоит из трех нейронов «сцепление-тормоз-газ», но Майер ждал от него честности, коли тот хотел состояться как партнер, и взаимной поддержки, хотя честность и поддержка в их кругах понятия относительные. – Заляпаешься хоть в чем-то, и хрен нам, а не налоговые льготы в девятьсот миллиардов, – напомнил он, что благие это, конечно же, хорошо, но истинные никто еще не отменял. – Я чист, как только что выпавший снег, клянусь, – наверное, честно ответил Адам, всматриваясь в густую белесую пелену за окном, затягивавшую его все глубже и глубже, с головой окуная в воспоминания, отчего его голос постепенно начинал терять интонации и становился безжизненным. – Воодушевляюще, Конгрессмен, – усмехнулся Алекс в трубку, удовлетворенный ответом, а точнее тоном, которым тот был произнесен. – Адам, помни, я рядом, но я не смогу исправить, если ты наложаешь, – поддержка поддержкой, но провали Адам всю их авантюру к чертям собачьим, и Алекс тут же примет позицию «ни при делах», о чем он постоянно напоминал. – Нечего исправлять, Алекс, – голос Ларссона звучал будто бы издалека. – Копам до нас не добраться, – сказано пусто и безжизненно. Примерно также было сейчас у него на душе, но прошлого не исправить, главное не усугубить последствия, а Адам всегда был представителем высшего эшелона по усугублению, хоть и отказывался это призывать. – Очень надеюсь на твое благоразумие, – удовлетворенный ответом, Майер сменил гнев на милость, как делал всегда, стоило Ларссону снова стать циничной скотиной и заговорить с ним своим настоящим голосом: без души, сожалений и эмоций. – Благодарю за оказанное доверие, мистер Майер, – настоящая ложь, сказанная настоящим голосом. Сладко, что зубы сводило, лживо, что не отличить от правды. – Всего наилучшего, мистер Ларссон, – в прощание Майера слышался победный настрой и лязг ножей над шкурой почти убитого медведя. Адам выключил телефон и бросил его на постель, а сам подошел к окну, не удосужившись накинуть на себя хоть что-то. Да и зачем, когда ты высоко над городом, затерянный в облаках, без малого на одном уровне с богом и практически дошел до намеченной цели, подобно Икару, взлетел почти до самого Солнца, затерявшегося в молочной мгле. Вот только падать отсюда придется так долго, что можешь и забыть, что когда-то умел летать. Воспоминания шестилетней давности прокрались в мысли Адам, как неожиданный снегопад, налетевший на Нордэм, и жалили его угрызениями совести, как если бы он вышел на открытый воздух и подставил свое лицо под мелкие ледяные крупицы, с размаху врезавшимися в него и царапавшими кожу острыми гранями. Даже погода подыгрывала им всем – игрокам, ходившим на сером поле, и постоянно напоминала о прошлом, которое безотлагательно давало знать о себе в настоящем, хотели ли они того или нет. Раньше все казалось проще, черное – это черное, белое – это белое. Перед тобой противник, которого ты отчетливо видишь. Именно его ты должен обыграть, пока он не обошел тебя с тыла, не взял в тиски и не отрезал путь к победе, а сейчас… Адам не знал, кому верить. Те, кого он считал верными соратниками, оказывались верными лишь до поры до времени. Те, кто виделся самыми ярыми оппонентами, выступали рядом с ним, стоя плечом к плечу. Как же он скучал по тем временам, когда еще думал, что знает, кто есть кто. По тем временам, когда в его дверь еще не постучалась третья сторона. И вспоминая, насколько раньше все было просто, Адам смотрел в окно, с головой погрузившись в воспоминания о вечере, когда он в последний раз видел перед собой все четко и ясно, о том вечере, когда в их жизнях появилась третья сторона. Он так же как и сейчас смотрел в окно на снег и принимал самое сложное и важное в их жизнях решение, когда Лиам лишь терпеливо ждал, стоя у него за спиной. – Ты уверен, твоя подружка не врет и не пытается оттяпать часть от семейного пирога? – недоверчиво спрашивал он, ошарашенный последней новостью, принесенной братом. Только этого ему сейчас и не хватало, будто других проблем у него больше нет. Пересечение двойной сплошной – серьезное нарушение, а самый дешевый, Адам был в этом уверен, тест на беременность показал, именно это и показал. – Уверен, – Лиамель шмыгнул носом, как раскисшая от плохих новостей девчонка. – У нее в койке не проходной двор, видишь ли, – раздраженно прошипел он. Адам хотел было возразить, но мелкий говнюк живет у этой девчонки за стенкой, и по совместительству ее лучший и, наверное, единственный друг, и более достоверного источника, чем Лиам в природе и быть не может. Адам ненадолго задумался, переваривая полученную информацию, и придумывая, как же им теперь выйти сухими из воды. Он стоял возле окна и смотрел на тяжелый туман, медленно надвигавшийся на город и затягивавший в себя яркий свет городских огней. Как бы ему не хотелось признавать, но он и не представлял, какая реакция на слова капризного засранца будет наиболее верной. Казалось бы, все предельно ясно: послать мерзавку лесом, но… Приоритеты меняются, когда в деле замешана третья сторона. – Она ждёт моего звонка, – тихо сказал Лиам за его спиной. – Что мне ей сказать, Адам? Что я должен ей сказать? – испуганный вид мальчишки, которому едва перевалило за двадцать, больше раздражал, чем пугал Адама, но истеричный малец ждал ответа, которого у Адама на данный момент не было. – А вдруг это шантаж? – засомневался он, имея для этого на руках все основания. Не было никаких гарантий, что эта плебейка из нордэмского гетто без каких-либо жизненных перспектив не решила, что вытащила счастливый билет, по крайней мере, Адам именно так бы и подумал на ее месте. И в этом случае грех не схватить удачу за хвост, пытаясь вытрясти из Ларссонов деньжат, нагло спекулируя женскими репродуктивными органами. – Проверь ее, – оживился он, и ехидная усмешка тронула его губы. Обхитрить хитреца – высшая награда для любого не самого плохого манипулятора, а Адам уже давно таковым не являлся. Проработав несколько лет рядом с отцом в высшей лиге, разоблачить бестолковую соплячку было для него проще простого, особенно, когда ты уже вкусил жизнь со всеми ее радостями и горестями. – Скажи, что это ее проблемы, – хищно оскалился Ларссон. – Вот и посмотрим, как она запоет, – и повернулся к Лиаму, расплываясь в довольной улыбке, заметив отразившееся непонимание на лице мальчишки. На какое-то время Адаму стало немного жаль его. Слишком юн еще был его младший брат, слишком глуп и излишне доверчив, да и все рядом с этой мерзкой девчонкой было слишком. Однажды Адаму удалось обхитрить ее, почти.… Но в этот раз девчонка решила сыграть ва-банк, будучи уверенной в своих силах настолько, что и не рассматривала варианта проигрыша или же банального блефа. «Дура», – его мнение о соседке Лиама упало ниже плинтуса и оказалось с ней на одном уровне. Выдержав лобовую атаку самого мистера Совершенство, она так банально слилась, решив отхватить кусок, который точно не пролезет в ее маленькое горло. Лиам ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел на брата со смесью отвращения и ужаса, а затем достал телефон, отыскивая ее контакт. – Ну? – поторопил его Адам, глядя на колебания младшего брата-мямли, который никак не мог собраться с духом и позвонить безродной соплячке, желающей подсунуть им своего ублюдка и выдать его за продолжателя благородного рода Ларссонов. – Забыл, как пользоваться телефоном? – огрызнулся на него Адам, но Лиам продолжал молчать, держа телефон трясущимися руками. – Пиши! – Адаму пришлось прикрикнуть, чтобы вывести говнюка из-за охватившего того оцепенения. И если сомневается Лиам, то Адаму не с руки трястись, как осиновый лист. Он, как никто, точно знает, что делать, и полностью отдает себе в этом отчет. Глубоко вздохнув, Лиам набрал сообщение и с тяжелым сердцем нажал «отправить». Плечи и голова парня опустились, руки повисли вдоль тела. Сейчас младший сын уважаемой семьи очень напоминал марионетку с обрезанными кукловодом нитками, и незнающий, какой конечностью сейчас нужно пошевелить. Всю его жизнь он во всем слушался отца и Адама, которые все и всегда контролировали. И даже сейчас в нештатной ситуации Адам оставался собран и сосредоточен, а Лиам распустил нюни, начав метаться между семьей и другом. Будто бы было между кем и кем выбирать. Выбор очевиден, а молчание телефона только подтверждало его правильность. Сам же Адам ждал ответа, затаив дыхание. Что же скрывалось за этим молчанием? Блеф или факты? Ложь или истина? Монета подброшена в воздухе, и если девчонка блефует, их блеф в ответ на ее сработает, а если это правда… Адам этого даже и не рассматривал. Телефон Лиама молчал, хотя сообщение в мессенджере приобрело статус прочитанного, и все стало очевидным. Монета упала, показав младшему брату истинное лицо его подружки. «Молчание стало ее ответом», – со щемившей грудь грустью подумал Адам и смягчился, увидев расстроенное состояние Лиама. – Идем, – он попытался сгладить углы, о которые только что на глазах совсем еще юного мальчишки разбились все мифы о верной дружбе. И ни потому, что это дружба между мужчиной и женщиной, а потому что некоторые всегда ищут, где пожирнее. Если ты богач, будь готов к тому, что каждый попытается тебя нагреть. Подружка Лиама не стала исключением. – Я отвезу тебя домой. Надеюсь, ее там больше не будет, – и опять непонятное чувство в груди заставило сердце сжаться, когда он хлопнул Лиама по плечу. Уже входя в пустую квартиру, они увидели то, что и ожидали – ничего. Большое и оглушающее своей тишиной ничего. Здесь было темно и тихо, и стало еще тише, когда выключатель на стене щелкнул, а теплый свет заполнил комнату мягким светом, вытесняя из пространства все оставшиеся звуки. И Адам убедился, что был прав, не поверив ей и сблефовав. Девчонка взяла их на испуг, а в итоге ушла, несолоно нахлебавшись, и Адам надеялся, что она больше никогда не покажется в их жизни. Непонятная тяжесть в груди сменилась приятным чувством удовлетворения от собственной правоты. Ее здесь не было и никогда не должно было быть рядом с кем-то из Ларссонов, где не место такой, как она. И пробежавшись взглядом по пустой квартире, он подошел к столу, где лежала сложенная вдвое записка, в которую впился глазами Лиам, не проронивший ни слова за всю их поездку. Ларссон был уверен, что в смятом листке бумаги написано красивое и пафосное прощание с содержанием, что лучше нее он не найдет, ее трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, а все мужики – козлы. Но, глянув Лиаму за спину и прочитав содержание, к большому удивлению, заметил, что записка, написанная ровным почерком зануды-отличницы, была адресована Лиаму и сообщала в себе вполне конкретную информацию: «Меня не будет пару дней. Завтра сдача твоей курсовой. Еда в контейнерах в холодильнике. Все подписано. Осталось только разогреть в микроволновке. P.S. твоя очередь нести вещи в прачечную, Принцесса, и полей цветы послезавтра». Рядом с запиской лежала распечатанная курсовая работа и столбик монет для похода в прачечную, который Лиам сжал в руке с такой силой, что ребра монеток впились в ладонь. – А что если она не соврала? – сдавленно спросил он, и вот сейчас Адам почему-то боялся услышать этот вопрос. – Как ты можешь спать по ночам? – Лиам заговорил голосом на грани срыва. – Как я буду спать по ночам? Я стану таким, как ты! – почти прокричал он и посмотрел на брата, бросился к двери. – Лиам, стой! – Адам поймал его за локоть и встряхнул, чтобы образумить и согнать накатившую на мальца истерию. – Это провокация, она пытается манипулировать нами! – внезапно осознал Адам. Тройной блеф. Ему попался соперник из высшей лиги, а он опять положился на свою неотразимость и самоуверенно решил, что сможет ее обыграть. Девчонка еще и прошлый раз была хороша, но Адам не разглядел этого с высоты своего полета. Обвела их вокруг пальца, запудрила мозги лопушку-Лили и умело пустила им обоим пыль в глаза, убедив в своей безобидности. – Нет, – оборвал его Лиам, переставший шмыгать носом и неожиданно заговорившим твердым и уверенным голосом, но отдававшим нотками паники. – Я все исправлю! – будто отнекиваясь, мотал он головой. – Ты дебил? – Адам ошарашено посмотрел на него, когда Лиам достал телефон из кармана, и тут же попытался его отнять, прежде чем Лиам усугубит ситуацию поддавшись на ее не такой уж и банальный блеф в ответ на блеф. К применению физической силы к своему сородичу Адам был не готов, а Лиам оказался не намерен ему уступать, и, оттолкнув брата, решительно заявил: – Либо помоги мне, либо не мешай! – впервые за всю жизнь мелкий говнюк посмел повысить голос на старшего брата, за что тут же схватил по физиономии и рухнул на пол. – Дай сюда, – Адам выдернул телефон из его рук и сам набрал нужный номер. Ее номер. Раз уж Лиам решил поддаться на провокацию, то черт с ним, сыграем по ее правилам. Конечно, так Лиаму будет больнее почувствовать вкус предательства, но то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Так ведь это работает, верно, Адам? – Не отвечает, – он бросил в брата телефоном и направился к двери, перешагнув через размазню, лужей растекшуюся посреди коридора. Мелкий говнюк сколько угодно может строить из себя обиженного истерика, настало время для решительных действий, и если никто из этих двоих не понимает, с кем на самом деле связались, Адам объяснит им это, что называется, на пальцах, особенно на среднем. – Поехали, – процедил он Лиаму сквозь зубы, пряча ехидную усмешку от взгляда окончательно раскисшей Принцессы. – Куда? – оживился Лиам, поднявшись с пола и вытирая с губы кровь, которую даже не замечал. – В ближайший госпиталь для нищебродов, – цинично заметил Ларссон. – Спасать следующего Ларссона, – настало время расставить все по местам, и поставить зарвавшуюся сучку на ее место, будь это даже сточной канавой под название старый город. – Надо найти твою мышку, – сейчас он подыграет Лиаму, доберется до девчонки и отвернет ей собственноручно ее кукольную голову. И пока Лиам безрезультатно обзванивал уже шестую больницу, Адам придумывал на ходу план действий, если все же блеф не окажется блефом, и они реально залетели. В борьбе за чистоту крови Грегори не пощадит никого и станет сечь головы направо и налево, а начнет отец, конечно же, с головы самого Адама. – У неё есть друзья? Подруги? – спросил он, не отвлекаясь от дороги. – Я не знаю… – растерялся Лиам. – Кажется, девушка с потока и парень с дредами из Северного Нордэма.