Часть 4 из 36 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Валим, валим, валим! – Эванс заткнула уши и затрясла головой.
– Через дверь? – застопорился Адам и, чтобы не быть услышанным, говорил шепотом.
– В саванне, когда у слонов брачный период, их даже львы обходят стороной, не то, что мыши! – усмехнулась Костлявая и кивнула на окно, в приоткрытый створ которого Адаму точно не пролезть.
Ларссон только покосился на Эванс, все еще надеясь выйти отсюда так же, как и зашел.
– Зайдем в комнату и попадем под раздачу, – Эванс развела руками, – может вы и не против, – на что Адам одарил ее многозначительным взглядом, – но для меня это перебор, – опустив ладони вниз, твердо обозначила, что выбора у них нет.
– Отойди, – отодвинув девушку подальше, Адам подошел к окну, поднимая старую деревянную раму, которая не сразу, но поддалась. Стекло в створе задребезжало и треснуло, быстро и ровно одним сколом прямо пополам, и не привлекло к ним никакого внимания. Он вылез на хлипкую пожарную лестницу, проржавевшую от времени, рискуя упасть вместе с ней на асфальт.
Вопли людей в комнате достигли кульминации, и Эванс не просто готова была сгореть со стыда, она готова была выскочить в окно, а перед этим забаррикадировать дверь шкафом изнутри.
– Остаешься? – и уже привычный ехидный голос позвал ее с улицы.
– Нет, спасибо. На лечение этой травмы у меня точно нет колес, – вылезая в окно, она ухватилась за услужливо протянутую руку.
Поднятие на крышу для нее оказалось намного проще, чем для тяжелого мужчины, опоры ржавой лестницы под которым грозили рухнуть в любую секунду, но они оба быстро вылезли на вспухший от времени и влаги шифер, распугав своим появлением местных кошек и голубей.
– Мда, путь домой на неделю вперед мне точно заказан, – Эванс села на парапет и посмотрела вниз с досадой.
– Неделю? – в едком голосе послышался смешок. – Его не было десять лет, зайди лучше через месяц, – уточнил Ларссон, перетаскивая ее за талию с парапета на крышу.
– Вам виднее, – согласилась она, подавив улыбку, чтобы не рассмеяться, пока он ставил ее рядом с собой.
Адаму уже хотелось ответить ей что-то колкое и едкое, но вспомнив, что все его выпады против кого-то из Эвансов оказывались абсолютно бесполезны, он просто улыбнулся. Черт возьми, он по-настоящему улыбнулся, чего не делал уже очень долгое время, и спрятал улыбку, отвернувшись от ее взгляда. На его удивление, мисс Я Не Могу Вовремя Заткнуться ничего не добавила, и между ними повисло неловкой молчание, нарушаемое мяуканьем и гурлением местной фауны.
В обычное время, улучив подходящий момент, он бы просто исчез с этой крыши, пропахшей кошачьими метками и голубиным пометом, но развернуться и уйти прочь от девушки, с которой только что едва не переспал, ему не позволило воспитание. Адаму Ларссону, конечно же, не циничной скотине, хотя для нее второе почему-то оказалось предпочтительнее. Она же только молча закурила и предложила сигарету ему, на что он вежливо отмахнулся.
– А ну да, до вас дело не дошло, – усмехнулась Эванс и спрятала пачку в карман, а мужчина посмотрел на нее с прищуром.
– Мне виднее, – его голос звучал без какой-либо эмоциональной окраски, но Эванс расслышала в его словах что-то похожее на сожаление.
В один шаг преодолев расстояние между ними, он забрал сигарету из тонких пальцев, глубоко затянулся и вернул ее девушке фильтром вперед, и она приняла ее без возражений.
– Нашли, что искали? – всматриваясь в его лицо, вновь спрятавшееся под маской цинизма и безразличия, и сплетая их пальцы, Эванс пыталась прочесть эмоции на ошарашенном от вопроса лице и выразившимся в стыдливо отведенном взгляде.
– Я не… – подавившись дымом, Адам закашлялся в кулак, разрывая легкие хрипами.
– Ох, да ладно вам, – снисходительно прервала она его оправдательную речь, – не парьтесь, никто не в минусе, все в плюсе, – успокоила его Эванс, будто бы все произошедшее несколькими минутами ранее рядовая ситуация.
Он задумался на пару секунд. «Мда, ей бы в высшую школу экономики», – снова в его мыслях дипломат брал верх над циничной скотиной. Оставалось только восхититься ее хладнокровием, а самому ругать себя за недальновидность и неосмотрительность. Многим бы поучиться у 小姐 Костлявой умению поиметь кого-то, в то время как пытаются поиметь тебя, а потом еще и ткнуть в это, как котенка в лужу, носом. Что скрывать, порой Адам – птица столь высокого полета, забывал, что он не единственный, кто умеет думать. Привычка – вторая натура, и ему пора избавляться от таких вредных привычек.
– Ты скучаешь? – смирившись с тем, что Костлявая на шаг впереди, Адам мог винить только себя, что попался на нее, как на наживку. Она взяла его план и использовала для собственной выгоды. Где-то он уже это проходил, только последствия были, куда более плачевными.
– Ему лучше с отцом, – ее голос снова стал ровным и спокойным, таким, к которому Адам привык, а на девичьем лице застыло бесстрастное выражение. На нем опять была знакомая пустота и ничего. Большое оглушающее ничего.
Теперь они вернулись к тому, с чего начали: маски на лицах, скрывающие личности, и измененные голоса, скрывающие чувства. Здесь и сейчас на крыше разваливающегося дома в глубине старой части города друг перед другом опять стояли не мужчина и женщина, совсем недавно сгоравшие от желания друг к другу, а мистер Тотальный Контроль и 小姐 Костлявая вот-вот готовые начать следующий раунд в их помощи-противостоянии – нужное подчеркнуть, друг другу.
– Куда ты пойдешь? – посмотрев с края крыши, спросил ее Ларссон, словно не замечая натянутости в их разговоре после раскрытия его плана по поиску следов ее человечности, шитого белыми нитками.
– Поеду к Крису, – Эванс пожала плечами и, казалось, не злилась на него за очередную диверсию и неумелую попытку залезть к ней в голову, чтобы найти там следы привязанности к сыну, которые она прятала на людях.
В ее глазах свернули знакомые базальтовые скалы. Костлявая точно умела брать над собой контроль, когда в деле была замешана третья сторона. – Сумерки же надо досматривать, – обреченно свесила она голову и стряхнула пепел с сигареты.
– Подвезти? – в общем-то, весьма неуместный вопрос от циничного скота, но сейчас дипломат говорил от его лица.
– Возьму машину Ашера, – вежливо отказалась девушка.
– У тебя нет ключей, – уточнил он, но Эванс только скептически покосилась на него.
– А у Кельта не будет машины, – злобно оскалилась она в ответ.
Готовый поклясться, что Эванс элементарно пытается от него избавиться, Адам не верил ей ни на квант.
– У тебя пальто нараспашку, – первым сделав шаг ей навстречу, он потянул ее к себе за полу с оторванными им самим пуговицами.
– А у вас глаза невыспавшиеся, – отступила она, указав на причину его дискомфорта, виной которой сама же и стала прошлой ночью. Врубила бы электрошокером посильнее, и Ларссон спал бы как младенец, а не мотался бы по городу, спасая девиц из капкана на Гризли.
– И все же я настаиваю, – склонившись к ее лицу и поймав ее взгляд своим, он надеялся увидеть в нем гнев, обиду, раздражение, но там опять не было ничего. В серых омутах застыли недвижимые темные остовы с острыми гранями, не пропускавшие наружу ни тени эмоций, совсем недавно сносивших вихрем с ног. Она опять отгородилась от него свинцовым панцирем и спрятала живую себя глубоко внутри.
Адам знал, что сам виноват. Каждый раз он прижимал, а потом отталкивал, копал в поисках истины так глубоко, что, вороша ее чувства и воспоминания, делал больно, ненамеренно вытаскивая сразу всех дохлых кошек с ее заднего двора. Он оправдывал благими намерениями свои истинные, и она, едва подпустив ближе, опять ставила перед ним многотонный заслон, спрятавшись за ним. Он пытался уличить ее в двуличности перед братом, но в итоге сам выглядел продажной тварью. Напомнил ей о смерти Мастерса, и она бросила ему в лицо низость этого поступка. Вытащил наружу переживания о сыне, желая удостовериться, что они все же существуют, а она обошла его с тыла, получив выгоду для себя, и использовала в качестве суррогата – человека без личности, бездушного манекена для удовлетворения витальных потребностей. И сделала все так же легко, как он пытался удовлетворить свое любопытство. Он хотел контролировать ее, положившись на свою неотразимость, а она ставит шах и мат одной лишь пешкой, когда король остался с ней один на один. И теперь он ждет от нее доверия? Глупо, Адам. Очень глупо. Она всегда на шаг впереди. Он делает ей больно, а она возвращает ему старицей, оставляя мучиться в угрызениях совести, коли таковая еще у него имелась. Он сам виноват, что она отталкивает, когда он прижимает, потому что отталкивает, когда прижимает она.
– Мне жаль, что так вышло. Он и твой сын тоже, – неосознанно вырвалось у него – будущего спасителя многомиллионного города, который, как оказалось, ничем не лучше 小姐 Костлявой, манипулирующей человеческими слабостями ради выгоды. Его выгоды. В этом она была намного честнее, ведь в случае Эванс не было никаких благих намерений, кроме истинных.
«Низко», – сказал бы Ашер. «Неэтично», – осудил бы Крис, и оба были бы правы. Прижав ладонь в черной перчатке к худой щеке, Адам стер большим пальцем невидимые слезы с ее лица. Они должны были бы быть, не закройся она с ног до головы в скорлупе бесчувственности, как он прятался под ледяной коркой из цинизма и безразличия.
– Не говорите, как все. Вы не такой, – Эванс посмотрела на него с таким пониманием, которого он не ожидал и не видел ни в ком: ни в отце, ни в Беатрис, ни в Лиаме, и даже в Шарлотте. Она не злилась и не осуждала, а видела, казалось, его настоящего: без маски, без лица, без личности. Только его – черствого, эгоистичного, беспощадного скота, лишенного элементарных жалости и сострадания. Это, казалось, ее совершенно не пугало, зато теперь уже пугало его.
Осторожно убрав его руку от своего лица, она бросила окурок под ноги и затушила его носком ботинка, выпустив из легких дым, в мгновение окутавший их. Провокация, которая больше с ним не сработает. Адам не отступит. Ни разу не отступал, и сейчас не исключение.
Эванс только горько усмехнулась, посмотрев в зеленые глаза. В радиоактивном море стоял полный штиль. Ни ряби на яркой и сочной торбернитовой глади, ни кругов на воде от упавших в него обломков базальтовых скал. Сир Безупречный опять опустил забрало шлема и скрылся за блеском сверкающих лат, пряча внутри свою ущербность. Того и гляди, ослепленные их сиянием не заметят, что скрывается за его притворными улыбками и лживыми приторными речами. Увы, другого лидера они не заслуживают. Этот город прогнил настолько, что даже лучшие из его представителей поражены вирусом циничной скотины с рождения, а снобизм впитали с молоком вскормивших их матерей. Возможно, Ларссон – меньшее из зол, и уж точно лучшее, из того, что они имеют, а порой и заслуживают. Осталось лишь вбить ему это в голову и, во что бы то ни стало, спустить Его Высочество, витавшее в кислотных облаках, на бренную землю. Сегодня ей это почти удалось, возможно, удаться и в будущем, где вместо радуги их ждет маслянистая пленка на лужах от пролившегося токсичного дождя.
– Доброй ночи, Символ Нордэма, – натянуто улыбнулась она, разворачиваясь к двери и засунув руки в карманы распахнутого пальто. – Сладких снов, – и, наверное, искренне пожелала ему на прощание, но ее удаляющийся голос звучал переливами маленьких металлических колокольчиков и прошелся изнутри Ларссона когтями, сдирая кожу, садня и обнажая душу.
О чем он вообще думал, когда решился на подобное. Он мог просто спросить, но нет же. Он Адам Ларссон – Тотальный Контроль над всеми. Спросить напрямую – ниже его достоинства, которое теперь валяется растоптанное ею непонятно где, но зато он докопался до истины, залез ей в трусы в буквальном, а не в переносном смысле.
Вопрос о его методах не первый раз ставился на повестку дня, и первым обратил на них внимание Крис в ночь, когда Адам превратил каждый телефон в городе в источник слухов о воскресшем Кельте. «Неэтично», – сопровождало его на протяжении последние несколько часов его жизни. «Эффективно», – жалкое оправдание, ведь эффективность никогда не ставилась этике в противовес.
И уже вернувшись в пентхаус посреди ночи и рассматривая по кадрам видео с опросом свидетелей более чем двухлетней давности, выторгованное у копов под честное слово о взаимном сотрудничестве, Адам постепенно понимал, какое же он херово ничтожество, копающееся в грязном белье и сующее свой нос туда, где ему ни хрена не место.
– Что-то ты припозднился, – поинтересовалась София, проскользнувшая в незапертый кабинет и давно уже ходившая возле него кругами, пока Адам потерянно пялился в экран ноутбука, так и не поговорив с матерью должным образом накануне. – Ты чем-то расстроен, милый? – сразу же заметила она удрученное состояние сына, вернувшегося едва ли не под утро.
«Чем-то расстроен», – как нельзя мягкая формулировка, но его мать всегда умела подобрать правильные слова, чтобы он, наконец, заговорил.
– Друг вернулся домой из долгой поездки, – не сводя глаз с изображения девушки на экране, на пальце которой красовалось обручальное кольцо, оповестил ее Адам.
– Это должно бы тебя обрадовать, но вижу, что это не так, – София оперлась о край стола и смерила расстроенного сына сочувственным взглядом.
– Сам момент его возвращения меня точно не обрадовал, – хмыкнул Ларссон, забыв убавить ехидство в голосе, за что тут же получил легкий шлепок по макушке, и отпил виски из стакана прямо на глазах у матери, чего никогда себе не позволял, чем выдал свое подавленное состояние с головой.
– Все переживания из-за смерти Томпсона? – София посмотрела на экран, а затем опять на Адама, но ничего не добавила, ожидая готовности сына продолжить разговор.
– М-да. Как же отец был прав, мэм, – с грустным смешком ответил он.
София только понимающе улыбнулась, стараясь не донимать сына расспросами. Если бы она каждый раз получала бы доллар за подобные слова, то и Адам, и сам Грегори точно бы остались на мели.
– Теперь я и смотрю, и вижу, и, кажется, я влез туда, где мне было не место, а теперь уже ничего не исправить, – вздохнул он, усомнившись в верности принятого много лет назад решения, – зря я настраивал Лиама против нее, – задумайся он над этим раньше, того и гляди, Томпсон был бы жив и здоров.
– Думаю, не стоит так об этом убиваться, – София расслабилась, услышав ответ. – Лиам бы и сам пришел бы к этому выводу, с тобой или без тебя, – и оба понимали, что это правда, но именно Адам подтолкнул брата, тогда пять лет назад, к мысли, что Эванс не из их круга, и ей не место рядом ни с кем из них.
– Я вложил в его голову идею, и теперь понимаю, что она оказалась верной, – Адам поставил стакан на стол и уронил голову на ладони, – слишком верной, – тихо добавил он, чувствуя, что все рядом с той мерзавкой было слишком.
– И это вроде бы хорошо, – запуталась София, поглаживая его по голове и нежно приговаривая, – но мне кажется, что ты об этом жалеешь?
– Я совершил ошибку, – с принятием в голосе ответил Адам, подняв опущенную на руки голову и посмотрев на мать.
– Ошибку? – София непонимающе посмотрела на него.
– Я смотрел, но не видел, – Адам не оставлял себе шанса на оправдания и уперся взглядом в крышку стола, допив перед этим виски.
– Ты слишком требователен к себе, дорогой, – успокоила его женщина. – И к окружающим тоже. Не стоит забывать, что ты в итоге всего лишь человек, – тепло улыбнулась она сыну.
– Где сейчас Ник? – казалось, Адама волновал только этот вопрос.
– Спит в своей комнате, – успокоила его София. – Она опять догадалась, когда ты… – от щекотливости ситуации София не знала, как продолжить. Для нее был давно не секрет, каким именно образом ее сыновья добивались расположения окружающих. Да, неэтично, но она их мать, и осуждать их точно не станет, по крайней мере, за это. И каким бы мастером подбирать слова не была София Ларссон, но фразу «залезть в трусы» не могла даже она облачить в приличные для озвучивания формы.
– Быстрее, чем ее брат не дал мне совершить непоправимое, – тяжело выдохнул Адам, и разобрать облегчение ли было в его голосе, или разочарование, не представлялось возможным даже для самого Адама.
– Адам… – София не знала, что сказать, как утешить, как помочь жить дальше, или как заново начать жить после гибели и Шарлотты, и Рид, что была не таким уж и плохим другом, хотя этот этап они уже проходили. Сейчас самый родной для нее человек загонял себя в еще больший тупик – лабиринт, откуда не было выхода, как из проклятых катакомб, в которых гулял северный ветер.
– С волками жить – по-волчьи выть? Это ты хочешь мне сказать, – с надрывом едва ли не прокричал Адам и стукнул ладонью по столу. – Жить обычной жизнью после… – продолжать не было смысла, жить дальше, как ни в чем не бывало, тоже.
Он не умел иначе, да и не хотел учиться. Проще мерить всех по себе и видеть во всех и каждом опасность и предателя. Чем слепо доверять, лучше полностью контролировать. Всё и всех, «от» и «до», ждать от каждого подчинения и карать за непослушание. Никаких исключений. Ни для Эванс, ни для Лиама, ни для Криса и даже для себя.
– Насколько все плохо? – София пододвинула стул и села рядом с сыном, положив руку ему на плечо и сжав его.
– Я не знаю, – Адам только обессилено покачал головой. – Уже нет, – уронив голову на руку от усталости, он даже не мог поднять ее, – больше нет.