– А вот вы изменились, – ответил Доббс. – Что вполне естественно. Ведь у вас еще все впереди, а у меня – уже позади. С вашего позволения. Мне очень жаль, что с вашим отцом случилась беда. Думаю, все обойдется. Уверен, что обойдется. Но беда и впрямь очень большая. – Доббс обратил на меня проницательный взгляд острых глаз. – Мне известна ваша фамилия. Вы детектив. – Он снова посмотрел на Салли. – Думаю, вы хотели видеть мистера Калмуса из-за той беды, что приключилась с вашим отцом. – Да, так и есть. – На секунду мне показалось, что Салли провалит дело, однако она быстро нашлась: – А что, если мы подождем его внутри? Не мог бы ты… Может, ты нас впустишь… Вдруг придется долго ждать… Нам нужно непременно увидеть его сегодня вечером… – Ну конечно. – (Как-никак в свое время Салли сидела у Доббса на одном колене, а дочь Калмуса – на другом, он рассказывал им сказки, и его голова еще не была тронута сединой; подробность, которую я узнал от самой Салли.) – Мистеру Калмусу не понравится, если я буду держать вас внизу. Наверняка не понравится. Доббс провел нас к открытой двери лифта. Зашел вслед за нами и нажал на нужный этаж. Дверь закрылась, и мы поехали наверх. Холл на четвертом этаже оказался клетушкой в четыре квадратных фута – собственно, стенами для дверного проема. Доббс достал из кармана связку ключей, прежде чем вставить ключ в замочную скважину, позвонил в звонок и подождал полминуты на случай, если Калмус был дома, но решил не отвечать на вызов домофона. Очевидно, Калмус все же отсутствовал. Доббс открыл дверь, вошел, повернул выключатель, вспыхнул свет, но не прямой, а рассеянный, из выемки на потолке, шедшей вдоль двух стен. – Ну вот, мисс Сара, – сказал Доббс. – Теперь здесь совсем не так, как раньше, да? – Да, совсем по-другому, Доббси. – Салли протянула управляющему руку, но тут же отдернула. Некрасиво пожимать руку человеку, которого собираешься надуть. Впрочем, поцелуй – это совсем другое дело. И Салли, чмокнув управляющего в щеку, сказала: – Поверить не могу! Ты слышал? Я сказала: «Доббси»! – Да-да, слышал. Спорим, вы знаете, что слышал. – Доббс кивнул Салли с таким видом, словно он был не дворецким, а послом какой-нибудь африканской страны. – Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать. – И с этими словами он ушел. Когда Доббс закрыл за собой дверь, Салли плюхнулась в ближайшее кресло. – Боже мой! – простонала она. – Как это ужасно! А я ведь не хотела приходить. Арчи, вы не могли бы поторопиться? Поторопитесь, пожалуйста! Я велел ей расслабиться и, сняв шляпу и пальто, бросил их на стул, затем огляделся по сторонам. Комната оказалась очень большой и заставленной мебелью. Ну и естественно, кроме нее, тут наверняка еще имелись спальня, ванная и кухня. И даже если бы я искал конкретный объект типа бутылочки с белым мышьяком, подобная работа заняла бы у меня не меньше трех часов. Более того, поскольку я не рассчитывал обнаружить что-либо ценное, а лишь лелеял слабую надежду найти нечто такое, что позволило бы увидеть свет в конце туннеля, на поиски не хватило бы и целой ночи. Скажем, это мог быть клочок бумаги, письмо или запись; впрочем, на проверку книг на высоких, до потолка, стеллажах, выстроившихся вдоль правой стены, ушла бы куча времени. Между тем Калмус мог появиться в любую минуту. Я решил сперва осмотреть спальню и направился к двери слева, но, уловив боковым зрением нечто странное, остановился и повернулся. Это был Калмус. Полностью одетый, он лежал, вытянув ноги, на полу перед диваном, частично скрывавшим тело. Покосившись в сторону Салли, которая по-прежнему сидела на стуле, закрыв лицо руками, я присел на корточки перед трупом. Калмус смотрел в потолок широко раскрытыми глазами с расширенными зрачками, лицо было багровым, язык вывалился наружу, вокруг рта и носа – следы пены. Пена уже успела засохнуть, следовательно проверять пульс и дыхание не имело смысла. Я ткнул пальцем в странгуляционную борозду вокруг шеи, наклонился поближе, чтобы раздвинуть края борозды. И увидел шнур, вроде тех, что использовались для жалюзи, с узлом, затянутым под левым ухом, и свободными концами, заткнутыми под мышками. Я сделал себе мысленную зарубку не забыть спросить убийцу, когда мы его возьмем, зачем он спрятал концы шнура: из любви к порядку или чисто машинально. Самая примечательная деталь из всех, что мне доводилось видеть при осмотре умерших насильственной смертью. С трудом подавив желание выдернуть концы, чтобы проверить длину шнура, я продолжил осмотр, и тут сзади раздался какой-то сдавленный звук. Я резко обернулся. Салли, стоявшая за моей спиной с отвисшей челюстью, начала потихоньку обмякать. Я едва успел подхватить ее. Только обморока мне сейчас не хватало! Я отнес Салли на кресло в дальнем углу, пригнул ей голову к коленям и задержал руку на ее прелестной шее. Салли была точно ватной и не сопротивлялась, но, слава богу, оставалась в сознании. – Итак, вы ошибались, – опустившись перед ней на колени, сказал я. – Чудовищно ошибались! Но если бы вы не ошибались, то не обратились бы к Ниро Вулфу. Впрочем, к черту все! Вы меня слышите? – (Ответа не последовало.) – Проклятье, вы меня слышите?! – Да, – очень тихо, но вполне разборчиво ответила Салли. – Он что, мертв? – Определенно мертв. Он… – Как он умер? – Задушен. У него шнур на шее. – Я убрал руку и, когда Салли медленно подняла голову, выпрямился. – Как думаете, вы в состоянии идти? – Я не… хочу никуда идти. – Не выйдет. Мне что, отнести вас на руках вниз и посадить в такси? – Арчи… – Салли подняла на меня глаза. Губы у нее ходили ходуном, она не могла говорить. Справившись, она спросила: – Он совершил самоубийство? – Нет. Я с удовольствием помогу вам привести в порядок мысли, но чуть позже. А сейчас мне нужно кое-что сделать. Калмуса убили. Я не хочу, чтобы вы оставались здесь, когда появятся копы. Лучше я сам, без вашей помощи, объясню, зачем мы пришли сюда и попросили Доббса впустить нас в квартиру. Неужели вы хотите отвечать на вопросы всю ночь напролет? – Нет. – Вы сможете сами выйти на улицу и поймать такси? – Пожалуй… я поеду домой. – Нет, не поедете. Абсолютно исключено. Или вы дадите мне слово, что вернетесь к Вулфу, или останетесь здесь со всеми вытекающими последствиями. Ну как? – Я не хочу оставаться. – Значит, вы вернетесь к Вулфу и будете делать, что он говорит? – Да. – Хорошо. Вы сможете встать? Сможете идти? Она смогла. Я не стал помогать, а открыл дверь и выпустил Салли из квартиры. Салли шла не слишком уверенно, но своими ногами. Придержав дверь ногой, я вызвал лифт. Салли села в кабину и нажала на кнопку «вниз». Вернувшись в квартиру, я подошел к телефону на столике в углу и набрал номер, который знал наизусть. – Да? – послышался голос Вулфа. Он так и не научился правильно отвечать на телефонные звонки и, похоже, никогда не научится. – Это я. Звоню из квартиры Калмуса. Все прошло по плану. Салли была на высоте. Управляющий Доббс впустил нас в квартиру и ушел. Однако Калмус оказался дома, и он по-прежнему здесь. Лежит на полу со шнуром вокруг шеи. Уже начинает остывать. Впрочем, тощие остывают быстрее. По моим прикидкам он умер около трех часов назад. Шнур он явно не сам завязал. Свободные концы аккуратно спрятаны под мышками. Ответом мне было долгое молчание. – Пф! – наконец произнес Вулф. – Да, сэр. Совершенно с вами согласен. Я выгнал Салли. Она только что ушла. И если не упадет в обморок и сдержит свое обещание, то будет у вас через десять минут. У меня предложение. Отправьте ее в постель и пригласите доктора Волмера. Он, вероятно, даст Салли успокоительное и попросит оградить от всех посетителей, официальных и неофициальных, вплоть до завтрашнего дня. Я прямо сейчас извещу представителей закона. Они в любом случае узнают от Доббса, в котором часу мы попали в квартиру. Какие-нибудь инструкции будут? – Нет. Проклятье! – Да, сэр. Совершенно с вами согласен. Полагаю, мне не следует сообщать представителям закона о цели нашего посещения. Это не их собачье дело. Просто вас удивило, почему Калмус нарушил договоренность и не явился в назначенное время, а поскольку на звонки он не отвечал, мы поехали узнать, что произошло. Ну как, годится? – Да. А тебе обязательно там оставаться? – Нет, конечно. Я остался исключительно потому, что мне здесь нравится. Короче, я могу вернуться, а могу и не вернуться к завтраку. Передайте, пожалуйста, Фрицу. Я повесил трубку и покачал головой, поджав губы. Обязательно ли мне здесь оставаться? Только гений способен задать столь дурацкий вопрос. Продолжая качать головой, я снова снял трубку и набрал другой известный мне номер: WA 9-8241. Я не стал набирать номер управления полиции, так как хотел сообщить об убийстве лично инспектору Кремеру или, по крайней мере, сержанту Пэрли Стеббинсу, в зависимости от того, кто из них на дежурстве. Глава 11 Похоже, пара электриков установила у меня в черепушке музыкальный автомат и осталась проверить, сколько мелодий он может играть одновременно. Судя по шуму, не меньше дюжины. И еще электрики эти прыгали вверх-вниз, чтобы выяснить, какую вибрацию выдержит моя голова. Впрочем, возможно, это были не электрики, а целый оркестр, и музыканты тоже скакали вверх-вниз. Чтобы посмотреть, что там происходит, мне пришлось закатить глаза. От такого усилия мои веки разлепились, и передо мной возник будильник на прикроватном столике. Прекратив вращать глазами, я сконцентрировался на циферблате. Семнадцать минут двенадцатого. Шум производил не музыкальный автомат и не оркестр, а наш внутренний телефон. Кто-то положил палец на кнопку и продолжал непрерывно жать. Дурдом! Я мог бы просто взять и выдернуть шнур, но для этого необходимо было проявить героизм и включить здравый смысл, что оказалось выше моих сил. Поэтому я, решив не выдергивать шнур, снял телефонную трубку и поднес ее ко рту: – Ну что еще? В трубке послышался голос Вулфа: – Я на кухне. Во сколько ты вернулся домой? – Без девяти минут семь. И выпил на три пальца бурбона, пока готовил себе гренки с молоком. Я собирался поспать до обеда. А что вы делаете на кухне? – Мистер Кремер в кабинете. У тебя есть информация, которую мне нужно знать? – Да. Лейтенант Роуклифф стал заикаться еще сильнее. У сержанта Стеббинса перевязан средний палец левой руки. Наверное, клюнул какой-нибудь голубок, которому Стеббинс собирался насыпать соли на хвост. Помощник окружного прокурора Скиппл, которого я раньше не видел, решил внести поправки в конституцию: человек виновен, пока не докажет обратное. На этом все. Впрочем, в моих ответах на десять тысяч вопросов и в подписанном мной протоколе допроса не было ничего такого, что могло бы повлиять на ваш план действий, если таковой имеется. Я даже умудрился напрямую не признаться, что Салли – ваша клиентка. Теперь насчет Калмуса. Его ударили сзади по голове, возможно, стоявшей на столе тяжелой металлической пепельницей, а затем удавили шнуром от жалюзи. По предварительной оценке судмедэксперта, смерть наступила от двух до пяти часов назад. А где Салли? – В Южной комнате. – (Даже по прошествии трех дней Вулф не сказал: «В своей комнате».) – Ее осматривает доктор Волмер. Но до того, как она приняла снотворное, я объяснил ей, что следует говорить, если спросят, зачем вы поехали домой к Калмусу. Когда ты спустишься на кухню? – Ой, часов через шесть, не раньше. А чего хочет Кремер? Я ему точно не нужен. Он и так всю ночь морочил мне голову. Ему что, нужна Салли? – Без понятия. Когда он явился, я сразу удалился на кухню, а Фриц провел его в кабинет. У Кремера наверняка хватит наглости процитировать твои слова, даже кое-что из твоих письменных показаний. Ты должен при этом присутствовать. Сможешь спуститься через десять минут? – Смогу, но не буду. Через двадцать. Передайте Фрицу, что я не откажусь от апельсинового сока и кофе. Вулф сказал «конечно» и повесил трубку, а я сладко потянулся, широко зевнул и выключил электрическое одеяло. После чего встал с постели и высунул голову в окно глотнуть холодного зимнего воздуха. Это немного привело меня в чувство, благодаря чему я не надел брюки задом наперед и не перепутал правую туфлю с левой. Впрочем, ничего большего я и не ожидал. Всю ночь в перерывах между беседами с копами и помощником окружного прокурора я пытался со всех сторон рассмотреть ситуацию с Калмусом и решил, что оптимальным для нас было бы получить с утренней почтой письмо от Калмуса с объяснениями, почему он убил Джерина и почему после разговора с Вулфом решил сказать последнее «прости». И я бы лег спать в предвкушении завтрашнего письма, если бы не одно «но». Допустим, Калмус мог собственноручно затянуть шнурок на шее, но он никак не мог спрятать концы шнура у себя под мышками. Это было бы уже перебором. Когда ровно через двадцать минут я спустился на кухню, туман в голове немного рассеялся. Вулф, обследовавший за кухонным столом связку сушеных грибов, при моем появлении отложил их в сторону. – Апельсиновый сок, – потребовал я. Сказав, что Фриц мне его принесет, Вулф прошествовал в кабинет. Я уныло поплелся сзади. Если инспектор Кремер, сидевший в красном кожаном кресле, и хотел пожелать нам доброго утра, то оставил это пожелание при себе. Когда мы прошли к нашим письменным столам, Кремер демонстративно отвернул манжету, бросил выразительный взгляд на часы и, подождав, пока Вулф усядется, проскрежетал: – Боже правый, полчаса! – Извиняться не буду, – беззлобно ответил Вулф. – Мы с вами не договаривались о встрече. Кремер произнес слово, которое я не буду здесь приводить из уважения к званию Кремера и его многолетней службе на благо общества. Он тоже не выспался, о чем свидетельствовали красные воспаленные глаза. – Черта с два не договаривались! Небось лакали на кухне пиво? – Сунув руку во внутренний карман, Кремер достал лист бумаги. – Это предназначено вам. Было обнаружено на теле человека, умершего насильственной смертью. А значит, это улика, и я оставлю ее себе. Прочитать вслух? Вулф слегка приподнял плечи: – Как вам будет угодно. Я в любом случае вам это верну. – Когда? – Как только мистер Гудвин сделает копию. Кремер уставился на меня. И, похоже опасаясь, что я могу съесть улику, покачал головой: – Я сам вам прочту. – Он развернул бумажку. – Наверху напечатано: «Из офиса Дэниела Калмуса». Датировано вчерашним днем. Четырнадцатым февраля тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Далее чернилами написано: «Для Ниро Вулфа. Настоящим прошу оказать мне профессиональные услуги и гарантирую достойное вознаграждение плюс оплату накладных расходов. Мой адвокат Дэниел Калмус объяснит Вам, что именно нужно расследовать. Вы будете работать с ним в тесном сотрудничестве и под его руководством». Подписано Мэтью Блаунтом. – Кремер глянул на меня. – Я смотрю, ты уже все записал.