– Вздор! – буркнул Вулф. – Нет, сэр. И вы наверняка со мной согласитесь. Но я хочу удостовериться в остроте вашего ума, а потому просто отчитаюсь и начну с того, что Блаунт сообщил мне. Шоколад отравил он. – Пф! А кто ж тогда задушил Калмуса? – Скоро узнаете. Дословный пересказ? – Да. И я все изложил слово в слово. Обычно Вулф слушает мои отчеты с закрытыми глазами. На сей раз он открыл глаза, как только я дошел до того места, где на вопрос, не он ли отравил шоколад, Блаунт ответил «да». Я закончил свой рассказ сообщением, что бутылочка и бланк с результатами анализа находятся в запертом ящике стола в офисе Блаунта. Выслушав мой отчет, Вулф наклонил голову и сказал: – Неудивительно, что ты можешь назвать имя убийцы. – Да, сэр. Полагаю, это очевидно. У меня вопрос. Когда во вторник днем вы заставили Салли пригласить сюда всех, включая его, вам приходила в голову такая возможность? – Нет. С чего вдруг? Несомненно, Джерину стало плохо из-за шоколада. А теперь это получило подтверждение. – Вулф сделал глубокий вдох. – Я чувствую невероятное облегчение. Необходимость поверить, что кто-то из них осмелился в присутствии Джерина совершить некие манипуляции с шоколадом во время объявления хода, рискуя в любую минуту быть схваченным за руку, держало мой интеллект в оскорбительном для меня напряжении. Я знал, что такое невозможно, да и ты тоже. Приемлемо, Арчи. – Вулф снова сделал глубокий вдох. – Бальзам для моего раненого самолюбия. Какие-нибудь узкие места имеются? Вулф спрашивал, имеются ли узкие места, а не указывал на них, что свидетельствовало о том, как тяжело ему это давалось. Похоже, пока я докладывал, Вулф так радовался освобождению своего интеллекта от напряжения, что слушал меня вполуха, хотя самую суть уловил. – По крайней мере, я их не вижу. Конечно, то, что он убил Калмуса, расставило все по своим местам. Теперь, когда Калмуса и Блаунта можно вычеркнуть из списка подозреваемых и, к вашему величайшему облегчению, забыть об остальных трех посредниках, кто у нас остается? Ведь мышьяк как-то попал в организм Джерина. Конечно, есть еще масса вопросов. Например, какие слова или поступки Калмуса натолкнули преступника на мысль, что адвокат его вычислил. Но это не узкое место, а всего лишь прореха в нашей версии. Единственное узкое место, насколько я понимаю, – невозможность доказать, что именно этот человек убил Джерина. Ведь он абсолютно неуязвим. Хотя в случае с Калмусом имеется кое-какой шанс. Убийца пришел к Калмусу домой или по приглашению, или без приглашения. В любом случае Калмус открыл ему дверь. В доме нет ни швейцара, ни консьержа, ни лифтера. Итак, преступник застал Калмуса врасплох, вырубил его пепельницей, сорвал шнур от жалюзи, пустил его в дело и спокойно ушел. Отпечатки пальцев – не проблема. Они теперь вообще не проблема для всех, у кого есть хоть капля мозгов. Единственный шанс – найти свидетеля, видевшего, как убийца входил в дом или выходил оттуда. Копы наверняка над этим работают, впрочем никого конкретно не подозревая. И чтобы иметь мотив, вам нужно доказать, что именно он убил Джерина, а Калмус знал или догадывался. Но это дохлый номер. Что касается мотива убийства Джерина, то ваша теория тут вполне подходит: убийца устранил Блаунта, желая получить его жену. Он чаще с ней общался и лучше знал особенности ее личности, чем все остальные. Ну а зачем он взял с собой в клуб мышьяк, тоже понятно. Преступник знал о планах Блаунта, потому что Калмус советовался с ним насчет подходящего для розыгрыша вещества. А кого еще Калмус мог об этом спросить? Отлично. Ни одного узкого места, за исключением одной маленькой детали. Ни вы, ни убойный отдел, ни Федеральное бюро расследований, вместе взятые, никогда не повесите на него убийство Джерина. Убийство Калмуса было, конечно, непростительной глупостью, поскольку полиция может найти свидетеля, видевшего, как этот человек входил в дом или выходил оттуда. Что касается первого убийства, ума не приложу, как собирался действовать Калмус. Скорее всего, у него не было улик, чтобы припереть убийцу Джерина к стенке. Их не могло быть по определению. Преступник мог просто-напросто отмахнуться, попросив не морочить ему голову. – Что ж, вполне адекватная трактовка, – проворчал Вулф. – Мне нравится. – Адекватная постольку-поскольку. Но даже если принять как данность, что у Калмуса не имелось доказательств, способных убедить полицию, а Блаунт намеревался хранить свою тайну, информация, которой обладал Калмус, была миной замедленного действия. А что, если он переубедит Блаунта? Или, что ближе к истине, раскроет глаза миссис Блаунт? – Ну да. Конечно. – Я поднял брови. – Это стало бы досадной помехой независимо от судьбы Блаунта. Впрочем, если такой расклад и может объяснить мотивы убийства Калмуса, у нас остается основная… – начал я и остановился. Вулф закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, принялся втягивать и вытягивать губы – туда-сюда, туда-сюда. Как я уже упоминал, упражнения для губ ни в коем случае нельзя прерывать. Поэтому я закинул ногу на ногу, устроился поудобнее, приготовившись ждать минуты две-три, и посмотрел на часы. В результате ожидание заняло не три, а скорее тридцать минут. Вулф открыл глаза и выпрямился ровно через двадцать одну минуту и десять секунд, установив своеобразный рекорд. Я, как всегда, упражнял свой ум, пытаясь угадать ход мыслей Вулфа, и, как всегда, мне в голову пришло множество самых разных вариантов, ни один из которых не стоил и ломаного гроша. И у меня явно не хватило фантазии на то, что на сей раз удумал Вулф. Немудрено, что мыслительный процесс занял у него столько времени. Ведь он решил позвонить женщине. – Мне нужно поговорить с миссис Блаунт, – сказал он. – Ты знаешь номер ее телефона? Я потянулся к телефонному аппарату, но Вулф меня остановил, рявкнув: – Нет! Только номер телефона. Я сам наберу. А тебя здесь нет. – А где я? – Не знаю. Ты уволен, отстранен от работы за пренебрежение служебными обязанностями сразу после разговора с мистером Блаунтом. Не выходи из дому. Не отвечай на телефонные звонки или звонки в дверь. Передай Фрицу: если кто-нибудь будет тебя спрашивать, пусть отвечает, что тебя нет, а больше ему ничего не известно. Я дам инструкции после разговора с миссис Блаунт. Так какой у нее номер? Я назвал номер и проследил за тем, как Вулф крутит диск аппарата. Что ж, среди имеющихся у меня вариантов точно не было неожиданного увольнения сразу после того, как я пролил бальзам на душевные раны Вулфа. Глава 13 Три часа спустя, без двадцати десять вечера, я стоял в прихожей, в нише рядом с кухней, наблюдая через отверстие в стене за распределением ролей в одной из лучших шарад, когда-либо срежиссированных Вулфом. Со стороны кабинета глазок в стене закрывала симпатичная картина с изображением водопада, висевшая в пяти футах справа от письменного стола Вулфа. Со стороны ниши глазок прятался за металлической панелью, расположенной на уровне глаз, которая бесшумно отодвигалась, причем написанный на заказ водопад ничуть не мешал обозревать кабинет и слышать, о чем там говорят. Хотя, конечно, обзор и слышимость были чуть хуже, чем с моего места за письменным столом в кабинете. Но я не мог присутствовать там лично, поскольку меня уволили за недостойное поведение; кроме того, мое кресло не выдержало бы двоих, а сейчас его занимал Сол Пензер. Итак, без двадцати десять в кабинет вошел Вулф, прошествовал к своему столу, сдержанно поприветствовал собравшихся тремя кивками – влево, прямо перед собой и вправо – и сел. Все, кроме Сола, явились по просьбе миссис Блаунт, которой позвонил Вулф. Следуя моим инструкциям, Сол усадил миссис Блаунт в красное кожаное кресло. В стоявших в первом ряду желтых креслах рассадка была осуществлена следующим образом: слева сидела Салли, в центре – Эрнст Хаусман, справа, ближе к моему столу, который занимал Сол, – доктор Эйвери. В креслах во втором ряду находились Мортон Фэрроу, племянник, и Чарльз У. Йеркс, банкир. Салли была единственной, кто имел хоть какое-то представление о происходящем. Поскольку мне нужно было не только проинструктировать Салли, но и отрепетировать с ней ее роль, она пришла к нам в половине восьмого, и мы вместе пообедали на кухне. Кухня была выбрана по двум причинам. Во-первых, чтобы Вулф мог соблюсти нерушимое правило не говорить о делах за обеденным столом, а во-вторых, чтобы ввести Фрица в курс дела. Кто-нибудь из пришедших мог о чем-нибудь спросить Фрица, когда тот будет открывать ему дверь, и на любой вопрос следовало дать правильный ответ. Салли не знала только того, что я буду наблюдать за кабинетом через глазок в стене. Наблюдение через глазок сценарием не предусматривалось. Я просто хотел убить время и послушать, как Вулф будет вешать гостям лапшу на уши. Более того, Салли могла непроизвольно поглядывать на изображение водопада, отвлекая тем самым внимание остальных, а Вулф сейчас требовал максимум внимания к себе. И он его получил. Семь пар глаз были устремлены исключительно на него. – Я не стану благодарить вас за то, что согласились прийти, – сказал Вулф. – Вы пришли, чтобы сделать одолжение миссис Блаунт, не мне. Да и вообще мне сейчас не до благодарностей. Как вам всем хорошо известно, три дня назад, в понедельник, меня наняла мисс Блаунт для проведения расследования в интересах ее отца. Вчера он в письменном виде изъявил желание воспользоваться моими услугами, хотя я узнал об этом лишь сегодня утром. А сейчас я вынужден сделать крайне унизительное признание. Я считаю необходимым сделать его перед лицом всех присутствующих здесь, поскольку вы, продемонстрировав заинтересованность и добрую волю, уже приходили ко мне, чтобы ответить на мои вопросы. Очевидно, что один из вас является дважды убийцей, один из вас убил и Пола Джерина, и Дэниела Калмуса. Однако, поскольку я не знаю имя убийцы, пришлось пригласить и его тоже. Я вас надолго не задержу… Я только… – Клевета. Диффамация. – Хаусман слегка раздвинул губы, показав зубы. – Если только вам не удастся это доказать. У вас есть доказательства? – Нет. – Вулф сидел, повернувшись ко мне в профиль, и я не видел его глаз. – И я не рассчитываю их получить. Я отказываюсь от дела. А потому возвращаю мисс Блаунт выплаченный мне гонорар. От ее отца я денег не получал. К сожалению, я не могу описать вам реакцию остальных, так как смотрел лишь на Салли. Она сыграла отлично. Вытаращила глаза, разинула рот, после чего вскочила с места и воскликнула: – Но вы не можете! Не можете! А где Арчи?! Я мог бы описать реакцию миссис Блаунт – ее профиль я тоже хорошо видел, – если бы было что описывать: она не шелохнулась и не произнесла ни слова. – Садитесь! – приказал Вулф своей бывшей клиентке. – Проклятье! Не смейте меня перебивать! За всю свою долгую карьеру я еще никогда не испытывал подобного унижения, и мне хочется поскорее закончить. Мистера Гудвина здесь нет, и ноги его здесь больше не будет. Это из-за него я… – Но почему? Где он? – Без понятия. Садитесь! Если он вам нужен, поищите его в геенне огненной. Там ему самое место. Это из-за него я оказался в таком ужасном положении. – Вулф повернулся к миссис Блаунт. – Мэм, мне стыдно смотреть вам в глаза. Вчера я сказал вам, что сфокусировался в основном на мистере Калмусе, но не объяснил, что собирался предпринять. Вчера днем я задействовал четверых своих людей. Один из них, мистер Сол Пензер, сейчас здесь – за письменным столом, который некогда занимал мистер Гудвин. Двое оперативников получили задание, связанное с мистером Калмусом. Остальным двоим, мистеру Пензеру и мистеру Гудвину, было велено организовать поочередные дежурства, чтобы держать мистера Калмуса под постоянным наблюдением. Ближе к вечеру из-за неудачного стечения обстоятельств мистер Пензер не смог выйти на связь, а когда он наконец сюда дозвонился, чтобы сообщить о непредвиденной ситуации… – Вулф повернулся к Пензеру: – Сол, в котором часу это было? – В пять тридцать девять, – ответил Сол. Вулф продолжил: – Мистер Гудвин заявил, что придет сменить мистера Пензера и встретится с ним у дома мистера Калмуса. Они встретились в начале седьмого, после чего мистер Пензер уехал, а мистер Гудвин нашел удобное место для наблюдения за входом в дом. Железное правило для подобного рода наблюдений – их непрерывность. В противном случае… – Ничего не понимаю. – Миссис Блаунт посмотрела на Салли. – Ты ведь поехала туда с ним… с мистером Гудвином. Ты сказала, вы вышли отсюда в десять вчера. Последнее замечание мы спровоцировали. Нам нужно было внести ясность в этот мутный момент. Не только миллионы людей, но и все, кто читает криминальную хронику в газетах, знали, что мы с Салли вошли в дом вместе и в котором часу, к тому же Салли рассказала матери, что обедала вместе со мной и Вулфом в среду вечером. Мы даже подумывали о том, чтобы проинструктировать миссис Блаунт вместе с Салли, однако решили, что это слишком рискованно. Ведь у нас не было уверенности в том, что миссис Блаунт захочет включиться в игру, а если захочет – не провалит все дело. Вот потому-то нам и нужно было внести ясность в этот мутный момент. Салли справилась безупречно. – Да, сказала. – Никаких виноватых ноток в голосе. – Но мы встретились там. Я не хотела тебе говорить, что отправилась туда одна. Встретиться с Арчи и уговорить Доббса впустить его в квартиру Дэна. Полагаю, мне… мне было стыдно. Если бы Арчи взял меня с собой, если бы заставил меня поехать… это совсем другое дело. – Салли повернулась к Вулфу. – Мистер Вулф, где он? Пропустив мимо ушей вопрос Салли, Вулф снова обратился к миссис Блаунт: – Я говорил, что наблюдение должно быть постоянным, а иначе вся работа коту под хвост. Мистеру Гудвину это отлично известно. Но пока он находился на посту или, по крайней мере, должен был там находиться, человек, которого ему следовало узнать, поскольку это один из присутствующих здесь, вошел в дом и вышел оттуда, а мистер Гудвин его не увидел. Вопиющее бездействие! И сегодня утром, когда мистер Гудвин вернулся после беседы в полиции и офисе окружного прокурора, я велел ему заняться своими служебными делами. Однако, когда он вернулся после разговора с вашим мужем, я понял, что имело место нечто более серьезное, нежели вопиющее бездействие. Гудвин признался, что покидал пост примерно на час. Он отказался говорить, куда уходил. Впрочем, теперь это несущественно. Если бы он остался верен своему долгу и оправдал мое доверие, я бы уже знал, кто убил Джерина и Калмуса и, таким образом, выполнил свои обязательства перед вашей семьей, мэм. Вулф повернул голову вправо, затем – влево. – Да, я бы уже знал, кто из вас предал своего друга, убив двоих, и мог бы уверенно продолжать расследование. Теперь я вообще не могу его продолжать. Если говорить о Джерине, то шанс обнаружить сколь-нибудь весомую улику весьма призрачен, а скорее всего, равен нулю. Что касается Калмуса, если какие-то улики и имеются, их найдет полиция в ходе рутинных следственных действий, но уже не я. Поэтому я умываю руки. Подобного унижения мне еще не доводилось испытывать, и вы должны стать свидетелями признания моего поражения. Я обязан для вас сделать хотя бы это. И не более того. Ну вот и все. Я ухожу. – Вулф отодвинул кресло и встал. – Как я уже говорил, я уволил Гудвина. Более того, я позабочусь о том, чтобы у него отобрали лицензию частного детектива. Пф! Он вообще ни на что не годится. – Вулф сделал шаг вперед. – Мисс Блаунт, мистер Пензер приготовил для вас чек на ту сумму, которую вы мне заплатили… Сол, отдайте мисс Блаунт чек. – С этими словами Вулф направился к двери. И опять же я не могу описать вам реакцию присутствующих и тем более рассказать, кто что говорил, поскольку сосредоточился на человеке, с которым собирался побеседовать через час или около того. Он исполнил свою роль не хуже, чем Салли. Когда Вулф вышел из кабинета, доктор Эйвери встал и подошел к миссис Блаунт, наклонился к ней и что-то сказал, но из-за возникшего многоголосья я не услышал, что именно. После чего, уступив Хаусману свое место возле миссис Блаунт, Эйвери оказался рядом с Салли. Он нежно взял ее за руку, и я, не стерпев подобной наглости, даже заскрежетал зубами. Салли могла отшатнуться от него или напрячься, но она – черт побери! – сдержалась. На ее лице не дрогнул ни один мускул, словно она тренировалась годами. Замечательно! Салли спас Сол, который подошел отдать чек. Она отвернулась, категорически отказываясь его брать, но в конце концов сдалась, поскольку так было написано в сценарии. Пока Салли прятала чек в сумочку, я задвинул панель и рванул на кухню. Как-никак имелся один шанс на миллион, что, покинув кабинет, кто-нибудь из них пойдет не в ту сторону, завернет за угол к нише и столкнется со мной лоб в лоб, чего мне меньше всего хотелось. На кухне я сразу направился к холодильнику за пакетом с молоком и налил себе стакан. Мой выход был еще впереди, и мне следовало подкрепиться. Фриц тем временем вышел в прихожую, чтобы помочь Солу выпроводить гостей. Я слышал, как они уходили, слышал, как дважды хлопнула входная дверь, однако оставался на кухне до возвращения Фрица, сообщившего, что путь свободен. А через пару минут на кухне появился Сол. Он вытаращил на меня глаза и спросил: – Что ты здесь делаешь? Тебя ведь пригвоздили к позорному столбу. А мне понравилась моя новая работа. Фриц, помоги мне выставить его вон. – Ха-ха! Я могу сделать вас обоих одной левой. Правда, она хорошо сыграла свою роль? – Несомненно. Да и он тоже. – Ничего удивительного. Он долго практиковался. Ты был великолепен. Твое «в пять тридцать девять» – просто высший класс. Я подошел к внутреннему телефону и позвонил в комнату Вулфа. – Да? – послышался его голос. – Они ушли, и я уже на выходе. Какие-нибудь изменения? – Нет. Приступай. – Ладно. Постараюсь вас больше не подводить. Я положил трубку, взял со стула заранее приготовленные пальто и шляпу, оделся, взял багаж – сумка тоже была собрана заранее, – сказал Солу, что надеюсь скоро позвонить, и вышел через заднюю дверь. Ведь объект мог подвернуть ногу, спускаясь с крыльца и теперь, возможно, сидит на ступеньках, потирая щиколотку. Задняя дверь выходила в небольшой дворик, где Фриц выращивал зелень или, по крайней мере, пытался ее выращивать, а в дальнем конце дворика в заборе высотой восемь футов имелась калитка с засовом, который Фриц сейчас и задвинул за мной. Узкий проход между двумя зданиями вел на Тридцать четвертую улицу. В четверть одиннадцатого я сел в такси и велел таксисту отвезти меня в отель «Талботт», где уже был забронирован номер. Без четверти одиннадцать, открыв дверь номера 914, я дал на чай коридорному, повесившему мои пальто и шляпу, и пожелал ему спокойной ночи. Затем подошел к телефону и попросил телефонистку соединить меня с конкретным абонентом. Одна из тысячи мелочей, к которым следует привыкнуть, но которые вряд ли когда-нибудь пригодятся, – это умение отличить по голосу девушку из службы секретарей-телефонисток от горничной или секретарши. Объяснение заняло бы целую страницу, поэтому я, пожалуй, не стану утомлять вас излишними подробностями. Поскольку доктор Эйвери был холостяком, то жена и дочь автоматически отпадали. Итак, я попал на женщину из службы секретарей-телефонисток, которая сообщила мне, что доктор Эйвери сейчас не может подойти к телефону, но она свяжется с ним чуть позже, после чего спросила, не хочу ли я оставить сообщение. Я хотел. Итак, я назвал свое имя, номер телефона отеля и сообщил, что должен поговорить с мистером Эйвери по крайне неотложному делу. Служба секретарей-телефонисток – дьявольски неприятная штука. Если ты позвонил по нужному тебе номеру и не получил ответа, то вполне можешь и дальше дозваниваться. Но если ты попадаешь на телефонистку, тебе остается только ждать, причем нет никакой уверенности, что твое сообщение передадут. А если ты будешь названивать, скажем, каждые десять минут, то телефонистка разозлится и тогда уж точно ничего не передаст. Однако на сей раз мне не на что было пожаловаться. Я решил, что начну дергаться не раньше без четверти двенадцать и попробую набрать доктора Эйвери в полночь, а потому спокойно сидел в кресле с «Газетт» в руках, когда в двадцать минут двенадцатого раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я сказал: – Алло. – Кто говорит? – послышался требовательный мужской голос. Вопрос, не заслуживающий ответа.