— Не страшно? Вдруг бы нарвались на немцев, ты же видел какие они лётчики, одно название. — Нет не страшно. Вылетели они во второй половине дня ближе к ужину, немецкие летчики целый день летая устали, а здесь 6 МиГов и 3 «Чайки», по логике не они, а их должны бояться. Откуда им известно, что пилоты желторотики? — ответил Валерий. — Ну допустим, а что они расскажут особисту? — А что они видели? Почти ничего. Их никого никуда не выпускали, общались только со своими, смотрели художественные и учебные фильмы, ну и что? Читали формуляры, так я их Ефремову передал, перед вылетом специально проверил, чтобы ни у кого часов не было. Время вылета я им сказал на пол часа больше, самолеты заправлены с учетом временной поправки все нормально. Место вылета точно не определят, они даже искать там не будут. — Ладно, а с техниками как? — Высадили мы их вот здесь, — указав место на карте, продолжал Валерий, — впереди ехали наши на мотоциклах во главе со Щепициным, за ним машина автостарта, потом две бортовые, последняя на прицепе тащила МиГ, кроме этого дал им боеприпаса на самолеты и две бочки ГСМ. — Так это же на той, советской стороне и вдоль линии фронта, — рассматривая карту, сказал Александр Николаевич. — А откуда они знают, что уже за линией фронта? Бабахкает, значить фронт переходим в секретном месте, — улыбался Валерий Александрович, — на дворе ночь, вернее раннее утро, спать очень хочется, пару отвлекающих поворотов, чтобы ориентировку потеряли, впереди «поводырь» на мотоцикле, для них он главный в определении пути, довел он их вот сюда, там до аэродрома километров 12–15, вручил листок с ориентирами и простился. — Смотрю ты обучаешь наших на У-2. Как успехи? — Нормальные. Самолетик легкий в управлении, верткий. Ребятам с дельтаплана пересевшие на У-2 он очень нравиться, к тому же ему зашили и расширили кабину, сзади теперь может сесть три человека и возле летчика один. Установили прицелы, нормальный боевой самолет получился, — раз улыбался Валерий. — Что дальше намерен делать? — Понемногу будем обстреливать «освобожденных», уже неделю как они у нас теорию изучают, перемешаю со своими и группами по взводно на задание, пускай ощущают вкус победы и рассеют боязнь перед немцами, к тому же вот здесь, — он снова вернулся к карте, — пункт сбора и частичного ремонта трофейной и поврежденной техники, а по нормальному — двор МТС с деревянными строениями. Народу там, трофейщиков и ремонтников всего человек 40–50 и те и другие активно используют военнопленных, в основном для погрузочно-разгрузочных работ, но и ремонтники есть. — Ты хочешь начать с пункта сбора? — А почему бы и нет? Для того, чтобы батальон был полноценным ему нужно тяжёлое вооружение у нас его нет, а на этом сборном пункте пушки Ф-22 есть штук 10, броневики, машины разные битые, танки как наши так и немецкие, ящики какие то, полагаю, что со снарядами. Потому считаю их нужно посетить, а для вывоза намерен задействовать имеющуюся у нас технику. Ребята уже несколько дней там наблюдают. Охрана там службу несут отвратительно. Постов всего два, один у сарая с пленными, второй возле палаток да и те такие, — Валерий махнул рукой, — незаметно снять труда не составит. Караулка у них во дворе МТС, там же и телефон. В караулке 7 солдат. — Ну с постами допустим справишься бесшумно, а с теми кто в палатках? — Палаток всего четыре. Две солдатские человек по 20 в каждой, одна с двумя фельдфебелями и еще одна офицерская. Эти стоят в сторонке метрах в 20. С ними я полагаю проблем не будет. Солдатские — снимем часового, зайдем в палатку, а дальше по обстоятельствам. Ну не спят же они с винтовкой в обнимку? Мы уже даже тренировочные занятия провели, к ним и пограничников привлекли, толковые ребята, разведывательно-диверсионной группой они уже сейчас работать смогут. * * * Фриц Баум — солдат великой Германии, ему с детства нравилось все большое, большие дома, большие автомобили, большие девушки, он мечтал быть высоким и стройным. Когда Гитлер пришел к власти Фриц хотел быть нужным его движению, но судьба распорядилась иначе и к своим 20 он был парнем ниже среднего роста и в СС его не взяли. Со временем любовь ко всему большому у него переросла в ненависть. Он ненавидел больших и сильных людей, среди них он особо ощущал свою слабость и недостаток в росте. Но Германия была в состоянии войны и он был нужен рейху. Баум не попал на Чешскую и Польскую компании, он даже не был на Французской компании, когда все воевали в Югославии и Греции их часть стояла на границе в Восточной Пруссии и когда началась война с Советской Россией, он понял, что это его шанс отличиться, он мечтал о героических поступках, легких победах, наградах, но в первом же бою его ранило. Потом госпиталь и как выздоравливающий он оказался в трофейной команде, где присматривал за военнопленными. Вначале все было нормально, но дней пять как к ним привезли пленных русских артиллеристов, достаточно здоровых ребят и у Фрица проснулась ненависть. Он всячески старался их унизить, он не мог пройти мимо никому из пленных не дав пенделя и очень злился, когда жертва успевала увернуться, тогда но зверел. Несколько раз сослуживцы оттаскивали его от жертв, его успокаивали, давали воды, но с каждым днем злость становилась все сильнее и сильнее. — Фриц, — говорили ему, — не обращай внимание на этих русских, они нам нужны как рабочая сила. Не будешь же ты, в самом деле, сам таскать тяжести и ремонтировать сломанную технику. Пусть это делают военнопленные. — Все равно я их ненавижу! Мы элитная нация, фюрер говорит, что мы арии и эти — недочеловеки должны знать, что они всего лишь наши рабы и обязаны выполнять нашу волю, — с ненавистью отвечал Фриц Баум, — я не успокоюсь, пока не вдолблю каждому русскому это в сознание или пусть они умрут! — Хорошо что Баум у нас временно, — говорили между собой солдаты, — его место на фронте, я даже представить не могу, как бы проявилась его злость, не будь у нас этих пленных русских. Но были и другие, которые утверждали: — Баум, хоть и коротышка и не похож на ария, но настоящий немец, именно за такими будущее великой Германии, именно они завоюют жизненное пространство и возвеличат нацию. Такого мнения придерживался и их командир лейтенант Ганс Блюм, потому деяния Фрица он старался не замечать, более того, он считал, что это только укрепляет дисциплину не только среди военнопленных, но и среди солдат вермахта. * * * Военнопленный Андрей Клебанюк сегодня работал на разгрузке ящиков со снарядами к орудию Ф-22, которых здесь, на площадке трофейной техники было 9 штук и все с дивизиона в котором он служил старшим лейтенантом, командиром взвода. В начале войны их батарея была придана пехотному батальону и они выдвинулись занимать оборону. Еще на марше подверглись авианалету, было страшно, очень страшно и обидно, что ничего против самолетов они сделать не могут. Побросав все они бежали с дороги пытая хоть как то укрыться, спрятаться. Пока прятался от самолета где то порвал штаны, да еще так неудачно, хорошо что у старшины нашлись запасные, солдатские не новые, но все же. Потом оборона, вернее попытка обороны, немцев было около 30 человек на 10 мотоциклах и броневик. Окапывающихся бойцов они увидели сразу, немного постреляли из далека с пулеметов, развернулись и умчались. Потом были самолеты, артиллерия, снова самолеты, потом опять артиллерия. Была уничтожена полевая кухня, не поврежденным осталось лишь одно орудие. Атаки немцев так и не дождались, но у них уже были потери, убитые и раненые. Красноармейцы были подавлены и частично деморализованы. На следующий день утром оказалось, что некоторые бойцы дезертировали. Потом был очередной авианалет и темнота. Очнулся без гимнастерки, документов и сапог. Вокруг ходят немцы. Оставшихся в живых полу контуженых, легко раненых их куда то вели до вечера. Болела голова, хотелось пить и есть. Загнали в яр — яму, по краям были пулеметы, сверху ходила охрана ни есть ни пить. Пробыл он там два дня, начал возвращаться слух, дальше их построили, отобрали кто покрепче, привели сюда. Здесь, под присмотром немцев, работали наши. Одни были с трофейщикам участвовали в сборе боеприпасов, повреждённой техники и тяжёлого вооружения, другие все это чинили, сортировали, приводили в рабочее состояние. На ночь, как скот их загоняли в старый склад и закрывали. Андрей уже пять дней был в этой трофейно-ремонтной части, но ему казалось, что гораздо дольше. Кормили плохо, а в лагере их не кормили совсем, но в лагере и не били, здесь же били постоянно, особенно зверствовал немчик-недомерка. Ежедневно кто то из военнопленных был им бит. Сил у недоноска было как у воробушки, но само ощущение, что ты не можешь дать сдачи, было угнетающим. Иллюзия, что немецкий пролетариат начнет братание с русскими, по аналогу первой мировой и совместными усилиями они скинут ненавистных империалистов-капиталистов ушла безвозвратно, пришло осознание, что немец это враг, а если он нацист, то враг вдвойне, жалость к которому неуместное чувство, жалость эти нелюди воспринимают как слабость, поэтому с ними нужно сражаться до последней капли крови и еще чуть чуть, и побеждать, альтернатива — смерть, и не только твоя, но и всех и всего, что тебе дорого, их нужно искоренить не только физически, но и морально, но как это сделать в условиях плена, в условиях в которых он, старший лейтенант артиллерист Андрей Клебанюк, находится сейчас, он не знал. В сарай их загнали когда смеркалось. — Сегодня бешеный Фриц в наряде. Я видел как он готовился, — сказал кто то с сожалением, — снова будет во все щели ссать и спать не давать. В ответ ему было молчание, все устали. Целый день сначала загружали, а потом разгружали ящики со снарядами. Руки просто отрывались и ноги не держали. — Нужно хоть немного отоспаться, — в очередной раз говорил сам себе Андрей. Мысль о побеге у него была, но реализовать ее не было никаких сил. Так он и уснул. Проснулся от того, что на него кто то наступи. В сарае стоял возбужденный шепот. — Наши, наши пришли, — не веря себе, говорили пленники, а в это время открылся замок и на пороге были действительно наши, по крайней мере говорили точно по русски. — Тише товарищи, выходите по одному, не толкайтесь, идите вон туда, к старшине Бородачу, он скажет что дальше, — показывал направление рукой освободитель, — и не шумите сильно. А вот форму такую Андрей никогда не видел. Много карманов в которые было напихано чего то и потому бойцы казались колобками. У некоторых на голове была фара как у шахтеров и лишь труп бешеного Фрица, лежащий с ненормально закинутой головой, безмолвно подтверждал, что это действительно свои и никакой не мираж. — Кто его так? — спросили у ближнего бойца, указывая на труп неудачливого охранника. — Иван, — был короткий ответ и кивнул головой на здорового, ругающегося парня, отчего то измазанного кровью. — А почему он весь в крови? — Так другого немчуру ножом пырнул, вот тот его кровью и измазал, переживает, что маманя его ругать будет. * * * — А чего с ними церемонится, — рассказывал о последнем выходе один из многочисленных Ильиных, — часовой тот смотрю аккурат со Степку росточком, даже перешивать ненужно, вот думаю свезло. Снял я сапоги, чтобы потише, подобрался к нему как учили, на цыпочках и стукнул прикладом пониже каски, чтобы френч кровью не испачкать. И вон вишь, — показывал на примерившего обновку самого младшего брата Степку, — угадал, даже сапоги того же размера оказались. — Иван, ну а дальше то что? — А что? А ничто стукнул и все… это уж Митька, — кивнул он бородой на брата погодку, — дальше его обшманал, а я к караулке пошёл. Эти значить втроем вышли, а мы их аккуратно так в ножи и взяли. Ток не рассчитал я малеха с ударом. В горло целил… френч целым хотел взять, а то вишь почти у всех штопаные, а он подлец такой возьми и голову поверни в этот момент. А я уже нож вогнал вот и отрезал ее как барану. Так я так испугался когда голова отлетела, думал сейчас так стукнет о земь, а каска то у них металлическая, ели поймал ее заразу. Потому весь в криви и оказался. Зато в кармане у него гармошка губная, нашлась и ножик раскладной — вишь какой, — показывал он приобретение, — и френч целехонький. Маманя застирала его и все. Те которые внутри были, даже и не проснулись. Потом к палаткам их пошли. Зашли, а ружья там в пирамиде стоят, ну я их все взял и вынес, а потом военнопленных освободили. Там человек 30 было. Худые все такие, голодные, а как увидели этого часового которого я прикладом, да так обрадовались стали мне все спасибо говорить, а уж радовались то как и не передать, он оказывается обижал их сильно. * * * — Павел Леонидович, — спросил товарищ командир у военинженера 3 ранга Дёмич, — что там по трофеям от трофейщиков? — Товарищ командир, трофеи по нынешним временам знатные, уж на сколько старшина Фролов скуп, но и он рад, особенно инструменту. Танки БТ разные 6 штук включая два без башни, Т-34 — два, бронеавтомобиль БА-10, БА-20 пулеметный 2 штуки, пушка Ф-22 — взяли 6. — Там же больше было и танков и пушек и броневиков… — Остальные — хлам, только на переплавку, к тому же все, что нам сможет пригодиться мы сняли, — заволновался военинженер 3 ранга, — двигатели к БТ и БА запасные есть, бронированные листы, как Вы говорили, колеса, траки. — Продолжайте Павел Леонидович, я Вас внимательно слушаю. — Снарядов к БТ на все танки, включая те, что были у нас — по два боекомплекта и еще чуть чуть, на Т-34 полтора боекомплекта, на пушки около 400 снарядов, батальонных минометов 82 мм — 3 штуки, но всего 52 мины к ним, пулеметы «Максим» и «Дегтярёва», винтовки СВТ-40 — 43 штуки, автомат ППД — 12 штук, винтовки «Мосина»… — Павел Леонидович — патронов сколько к ним, — перебил его Валерий Александрович. — Патронов не подсчитывали, но не очень. На один, максимум на два средненьких боя. — Автомобилей сколько взяли? — ГАЗ — полуторка разной модификации, таких что можно восстановить 12 штук, полевых кухонь 5, два бензовоза, но бензина всего 7 бочек, было там еще многого по немного но это Щепицин с Левченко утянули на склад, — и многозначительно посмотрел на сержантов. — И еще они забрали все винтовки СВТ-40 и автоматы ППД и все пистолетные патроны, 3 ящика — добавил старший лейтенант Пряхин. — Павел Анатольевич, — ответил ему товарищ командир, — это я приказал, Вы же получили французские автоматы и винтовки, они не чуть не хуже «Мосинки», к тому же на них патронов значительно больше. — Товарищ командир, Вы же знаете этот французский автомат, как там его, MAS 38, никуда не годный. Он скорее обуза. Я бы с удовольствием сменил его на «мосинку», — ответил Пряхин, — по пулеметам, французский MAC M1924/29 лично мне не нравиться. Кучность у него плохая, а винтовок «Бертье» — на всех не хватило. — Я Вас услышал, — ответил Валерий Александрович, — автоматы MAS 38 сдать на склад, Левченко, личный состав довооружить винтовками «Мосина», продолжайте товарищ Дёмич, меня интересует, что с пулеметами, в каком они состоянии. — Пулеметы «Максим» — семь штуки в рабочем состоянии и еще два в ремонтно пригодном. Лент к ним по три на каждый, «Дегтярёва» — два, оба в рабочем состоянии и по три диска к каждому.