— Валерий, я понимаю твоё желание оказать помощь СССР в борьбе с врагом, особенно в начальном периоде, но тащить сюда ораву в сотню человек я тебе не рекомендую. К тому же если вооружить стрелковым оружием мы их сможем, так противотанковыми и противо самолётными средствами — нет, из-за отсутствия таковых. И чем их кормить? Если крупы разной достаточно так мяса точно нет. — Отец, сюда их тащить я и не планировал. Вот здесь, — он указал на карте, — есть хорошее место в лесу. Вдали от основных дорог, рядом достаточно большой ручей. Если перехватить колону вот здесь, тогда по прямой к месту будущего лагеря километров 10–12. Но по прямой то как раз и не проехать там болото, через которое мы уже разведали и отметили тропу. В объезд километров 20–25 и это еще нужно знать куда ехать, лес ведь большой. Дальше, место открытия перехода я тоже продумал вот здесь, сразу на выходе из ручья. В этом месте он хоть и широкий, но очень мелкий и кусты сразу и от лагеря в 3 километрах. К нам будем водить по надобности, группами человек по 30 на обучение. К тому же специалисты нам нужны, одного Ави уже недостаточно. Кормежка, у нас есть три полевые кухни каждая из которых рассчитана на 100 человек, хотя я полагаю, что освободим человек 80-100. И еще в 2013-14 году в холодильниках прибалтийских стран из-за санкций застряло огромное количество окорочков. Всего один камазовский рефрижераторный полуприцеп «Алка» — холодильник решает все проблемы. — Уел, — качал головой Александр Николаевич, — будем работать. Но ты же знаешь с какими трудностями приходится сталкиваться если открываешь проход в помещение. Дня три как минимум. Это тебе не в поле, где точность не нужна. В скорости у нас появились два полуприцепа-рефрижератора «Алка» с бензиновой холодильной установкой которые поставили на колодки, поскольку передвигать их с места на место мы не планировали. Еще через два дня они были заполнены морожеными окорочками и мороженой же рыбой. * * * Где то в Белоруссии. Телега, на которой стояла бочка с водой, управляемая военнослужащим вермахта, медленное ехала по дороге. За телегой шла колонна советских военнопленных. Измученные, некоторые раненые и кое как перевязанные, среди множества людей с непокрытой головой и в пилотках, мелькали и командирские фуражки. Шли явно долго, очень долго, как минимум двое — трое суток. Вряд ли их кто кормил, в лучшем случаи позволяли напиться. Было их около 300 человек, а может и больше, сразу и не определишь. Охраняли их кое как с десяток немцев, которые лениво шли по сторонам метрах в 5 от колоны и лишь один был с автоматом, остальные с винтовками. По всей вероятности никто никаких неожиданностей не ожидал. Пленные были уверены, что никто их освобождать не станет, немцы, что никто нападать не будет, а если и сбежит с десяток, так никто их не считал и куда они денутся в глубоком тылу? К тому же многие сдавались сами впечатленные мощью немецкого оружия, храбростью и умением солдат, прозорливостью непобедимых генералов и… в общем это было запуганное стадо, которое не впервой конвоировали от одного пункта сбора в другой, чтобы в результате определить их в лагерь. Рядовой Андреас Лоренц сидел сзади на телеге с бочкой и безразлично смотрел на пленных русских. Какие же они все таки одинаковые эти пленные, что французы, что югославы, что греки, что эти русские. Идут скопом как бараны на убой. Лоренц в конвойной команде был самым опытным. Он воевал еще во Франции, был в разведывательном взводе и ездил на мотоцикле до случая, когда они поймали офицера лягушатника который поведал начальству, что в зоне их ответственности есть армейские склады и кроме всякого барахла, там большие запасы ГСМ (горюче смазочных материалов), с которым тогда у них были проблемы. Служба тыла просто не успевала за ними, к тому же этот, любитель лягушек поведал, что охрана складов составляет всего один взвод и тот из новобранцев. К тому же они должны выдвинутся на защиту рядом находящегося городка. Вот около этих складов их оперативная группа и нарвалась на засаду в которой погиб их водитель весельчак Феликс Бергман, а сам Андреас почти ничего не помнит. Помнит как затряслась земля, смутно помнит голоса явно не французы разговаривали. Лоренц сам из Рура у них было много французов, что они говорят он не понимает, но их речь от другой он отличить сумеет. Так вот говорили не французы, говорили как не странно звучит — по русски. Русскую речь Андреас слышал у них соседи беженцы с Красной России и как они говорят Лоренц знал и это была точно речь русских… но ему никто не верил, даже побывавший в том бою. Даже боевой командир ефрейтор Эрих Дитрих. Его уверяли, что это были галлюцинации и ничто иное. Ему говорили, что тех кто на них напал потом поймали и уничтожили, а доказательством были фотографии на которой была запечатлена их трагедия, их разбитая колонна и погибшие камрады. А вот спросить для чего французы их раздели было не у кого. Ребята так разозлились, что пленных не брали. Очнулся он тогда после взрыва совершенно голый в одной каске, которую с него не сняли из-за того, что она была окровавлена и простреляна. Он получил скользящее ранение головы и сильную контузию, но выжил. С него потом долго смеялись обзывали «голый Лоренц». Из-за частых головных болей его перевели в конвойную команду и вот он в России конвоирует русских. Телега подскочила на кочке и что то очень сильно толкнуло его в плечо, да так, что он упал на землю и кратковременно потерял сознание. Очнулся он от того, что кто то снимал с него одежду и разговаривали снова на русском, может наваждение? — Егор смотри это никак тот же, которому ты во Франции каску прострелил… вона и рисунок на плече, крест такой же и поди снова живой, ранен только. — Точно он. Вот живучий какой скотина… не порядок. Командир узнает — сердится будет и заругает. Добить его Андрюха нужно, — а сам стал оглядываться, не смотрит ли кто в их сторону, не видит ли их оплошность. — Вот буду я еще на него пулю тратить, — тихо сказал сам себе Андрей и ударил немца штыком как учили в грудь, в сердце, — так и тихо и наверняка, продолжил он вытирая кровь. * * * Квадрокоптер второй час вел наблюдение за продвижением колонны советских военнопленных. Сначала их было немного, человек 50–70, потом, по мере продвижения к ней начали добавляться еще и еще и в результате колонна военнопленных изрядно выросла, что не сказать об охране. В среднем, на одного конвоира приходилось человек 40–50 пленённых советских бойцов, которые даже не делали попытки бежать, хотя куда тут бежать, вели их дорогой, по которой то и дело продвигались наступающие войска вермахта, не то чтобы сплошным потоком, но достаточно много, если хвост одной колоны скрывалась за спиной, то вскорости впереди показывалась голова другой колонны. — Вот жиж, — ругался Валерий Александрович, — натуральное стадо баранов плин. А может это и к лучшему? Левченко, — продолжал он разворачивая карту, — вот здесь мост. Если его заблокировать хотя бы на пол часа, тогда времени для освобождения пленных будет достаточно. Слушай задачу — отправляешь группу на мотоцикле с ПТР и пулеметом вот сюда. Видишь какое прекрасное место? Когда на мосту будет машина — пусть лупят ей в мотор и по бакам. Идеально будет если загорится. Когда машина встанет — причешите разок с пулемета. Особой меткости не требую, нужно только задержать и создать видимость засады. После вот этим оврагом пусть отступают. Потом на мотоцикл и деру. И еще. Смотри сюда, — шикнул на Левченко, крутящего головой в поисках кого бы отправить к мосту, — не отвлекайся, вдоль дороги с правой и левой сторону расставь снайперов с глушителями. Охраны там человек 10–15 всего их по тихому нужно сработать. Если все ясно — выполняй. * * * Группа из трех человек с пригорка наблюдала за мостом. Вот колона закончилась: — Следующая наша. Василь сообщи сержанту, — сказал Иван Ильин, один из наблюдающих, а сам начал смотреть в оптический прицел который был установлен на ПТРе, прикидывая удобство позиции, расстояние и еще одному ему понятные параметры. Колонна из трех грузовиков медленно приближалась к маленькому и узкому, на одну машину мосту через безымянный ручеёк. Вот первый грузовик уже достиг середины и вдруг остановился. Вторая машина хоть и ехала медленно все равно чуть не врезалась в задний борт, вызвав возмущение и ропот сидящих в кузове. И вдруг, как гром средь ясного неба застрочил пулемет, безжалостным хлыстом пройдясь по кузову в котором находились солдаты славного вермахта, те которые выжили в боях в Польше, Дании и Франции, так по глупому погибали в России. Потом взорвался бензобак второго автомобиля… Иван успел выстрелить из ПТР трижды. Первый раз в мотор первого грузовика заблокировав движение по мосту, второй раз «зажигалкой» в бензобак второго от чего тот весело запылал и третий раз в какого то особо ретивого вояку, размахивавшего руками и препятствующего бегству солдат. От попадания крупнокалиберной пули у него оторвало плечо вместе с рукой по самую шею, что только усилило панику. Василь и Савва за это время опустошил по одному рожку из ручных пулеметов «Браунинг» wz.28, даже не настрелявшись. — Уходим! Василь, Савва! У-хо-дим мать вашу, кому говорю! — негромко, но чтобы его было слышно, командовал Иван. После чего они, как говорит «товарищ командир» ушли по английски, не попрощавшись. * * * С колонной немного не угадали, она оказалась длиннее чем рассчитывали. Но снайпера сработали идеально, никто из конвоируемых так и не понял, что конвойных уже нет. Замешкались немного только возле телеги с водой и я заметил как Андрей исправлял оплошность, вернее заметил как он вытирал штык. Колона же продолжала движение, хотя некоторые уже начали замечать отсутствие конвойных и вертеть головой в разны стороны. — Колонна стой раз, два! На леее-во! Подравнялись, — громко скомандовал Левченко, — товарищ командир, — продолжен он, — колонна советских военнослужащих из немецкого плена освобождена. Докладывает командир взвода специального назначения сержант Левченко (это действие мы несколько раз с ним прорепетировали). — Товарищи красноармейцы! — обратился к освобожденным военнопленным, — разговаривать некогда, скоро здесь будут немцы. Желающие воевать максимально быстро уходит с нами и направляются вон туда, — указал рукой в каком направлении следует двигаться, — остальных я не задерживаю, катитесь к еб… куда хотите! Хоть снова в плен. На этом импровизированный митинг был закончен. Я с бойцами которые уже произвели зачистку и сбор трофеев начал уходить. За нами двинулось достаточно большое количество народу не скажу, что все но явно больше половины… хотя были и те которые побежали в противоположную сторону, а некоторые вообще остались на месте. Егор и Андрей скинули с телеги бочку и стали усаживать на нее раненых и особо ослабленных. — Товарищ командир, — обратился ко мне Левченко, — а чем мы эту ораву кормить будем? Рассчитывали человек на 80-100, а тут вона сколько. — Им, после голодовки сразу много кушать нельзя, — а сам начал вызывать базу. — База, база — ответь «Туристу». — Я база. Что случилось? — услышал я взволнованный голос отца. — Ничего не случилось, все по плану. Пленных только человек 400. Мы на 100 максимум рассчитывал. Нужно организовать ужин еще на 300. Есть раненые, человек 40 с бинтами, а так все в норме. — Когда рассчитываешь прибыть? — Через час — полтора. — Хорошо. Все организую. Конец связи. На первом же привале были собраны все имеющиеся командиры которых оказалось около 20 человек. В основном это были службы снабжения или ремонта. Было несколько летчиков, танкистов, артиллеристов, в общем всякой твари по паре… ну почти по паре, даже медики были представлены в виде военфельдшера и старшего военветфельдшера. — Товарищ командир, старший лейтенант Пряхин, командир пехотного батальона. В каком вы звании? — обратился ко мне один из освобожденных. — Ого, старший лейтенант и командир целого батальона, — скептически улыбнулся я ему в ответ, — раз уж вы здесь и сейчас, тогда правильнее будет сказать бывший командир бывшего пехотного батальона, а на счет воинского звания, где ваше удостоверение? — ехидно заметил я. — Извините, это для того, чтобы знать как к Вам обращаться, — смутился или нашёл что ответить Пряхин, — а комбатом я стал случайно. Я из пиджаков (призванные из запаса). Часть только разворачивалась командиров не было, вот временно был назначен. Да и батальон у нас был… скорее усиленная рота, всего 120 человек. Из вооружения только «мосинки». И повоевать то не успели. Авиация всех еще на марше разогнала. Пока собирались немцы нагрянули, вот так с марша сразу в плен, — и опустив голову вниз добавил, — так все в этой колоне и идем. — Называть меня следует товарищ командир, — сказал чуть громче, чтобы все слышали, — для Вас этого достаточно. Большего Вам знать не положено. На эту тему разговор исчерпан. По поводу куда мы направляемся — в лес мы идем, там будет временный лагерь. А по существу… за время передвижения необходимо распределить личный состав по взводно, желательно еще и по военным специальностям: танкисты — отдельно, артиллеристы — отдельно и так далее. Всех сосчитать, кто здесь имеется. По прибытии к месту дислокации Вас накормят. Медикам — в отдельную группу собрать больных и раненых. По поводу старшинства, командую здесь я и только я! И никто кроме меня! Пока все. Выдвигаемся через 10 минут. * * * Командир мотоциклетного отделения разведывательной роты унтер-офицер Эрих Дитрих как всегда был спокоен. Это была уже его 4, после Франции, Югославии и Греции военная компания. Все это ему уже казалось большой прогулкой. Редкое сопротивление, толпы военнопленных и долгие пыльные дороги. Их рота была распределена по частям, между отдельными батальонами полка. В их задачу входило выполнение дозорных функций. Фактически они двигались впереди армейской колоны сопровождая радийный броневик и своим видом наводили страх и панику. В бой старались не вступать, а при обнаружении противника или сопротивления — вызывали подкрепление. Нынче была передислокация. Их срочно переводили на другой участок. Мотоциклетное отделение ехало дозором впереди колонны, когда Эрих услышал стрельбу, а подъехав ближе к мосту увидел трагедию. На небольшом деревянном мостике стояло два грузовика, один из которых горел. Несколько солдат залегли и стреляли, другие в беспорядке метались и вообще непонятно что делали. — Филипп, крикнул он водителю, — сворачивай в лево, что бы нас не видели, — а сам приподнявшись в коляске начал показывать остальным мотоциклистам куда нужно свернуть. Когда все собрались в ложбинке Эрих продолжил: — Ребята, придется искупаться. Враг на той стороне, — и стал снимать с себя форму показывая пример. Оставшись в трусах солдаты его отделения прихватив лишь оружие и сапоги незаметно переплыли речушку и прячась в высокой траве стали подбираться к месту предполагаемой засады. — Кристоф, — сказал унтер-офицер Дитрих рядовому Шульце, — брось в них гранату. Воон туда… добросишь? Всегда молчаливый Кристоф Шульц и на этот раз промолчал, только криво улыбнулся. — Всем быть готовыми. После взрыва атакуем, — произнес он чуть громче. Бабах, разорвалась граната и все стреляя, дружно бросились в атаку надеясь увидеть трупы злобных врагов. Но там никого не было. Воронка от разрыва, разбросанные гильзы и примятая трава. Разобрали затор, оказали помощь раненым, собрали убитых, все это заняло чуть более часа времени и колона снова двинулась в путь. Дозорный отряд усиленный бронетранспортером выдвинулся чуть раньше и уже километров через 7-10 им улыбнулась удача. На обочине дороги они увидели сидевших русских, человек 30–40. Эрих не раздумывая открыл огонь из автомата, к нему тут же присоединились два пулемета, один с мотоцикла второй с «Ханомага». Враг начал разбегаться в разные стороны но стрелявшие были опытными воинами и с русскими, так ничего и не успевшими понять, было быстро покончено. Это потом Дитрих обратил внимание, что они все были безоружными, но проводя осмотр местности были обнаружены раздетые трупы конвоиров, среди которых был и бедняга Андреас Лоренц. Значить он унтер-офицер Эрих Дитрих, поступил правильно. * * * В месте будущего лагеря был ажиотаж. О том, что прибудут освобожденные из плена русские солдаты знали все. Полевая кухня к их прибытию готовила ужин на 100 человек, но освободили гораздо больше, потому в срочном порядке развернули еще две кухни. Как потом оказалось всего их прибыло 368 человек. Грязные, небритые, уставшие и очень голодные. На следующий день все были распределены с учетом воинской специальности по взводно и по ротно. Назначены командиры, старшины и сержанты. Больные и раненые определены в отдельную, медицинскую палатку. По итогам проверки было освобождено около 32 танкиста, 16 летчиков штурманов и борт стрелков, 46 артиллеристов, включая минометчиков, танко-ремонтный взвод 14 человек, авиатехников 12, 27 водителей, 8 пограничников, 5 саперов. Всех остальных определили в пехоту. Командиром сводного батальона мною был назначен старший лейтенант Пряхин Павел Анатольевич, оказавшийся единственным «боевым» командиром. Был еще военинженер 3 ранга Дёмич Павел Леонидович, но он был технарь до мозга кости и соглашался быть не более чем командиром автомобильно-ремонтной роты (это мы так сами придумали, поскольку в эту роту вошёл танко-ремонтный взвод, взвод авиатехников и взвод водителей). — Вот здесь вот, товарищ командир, — указывал место на карте старшина танко-ремонтного взвода Фролов, — три наших танка. Один Т-34 и два БТ-5. Мы как раз направлялись туда, чтобы определиться с ремонтом, когда попали в плен. — Эвакуировать сможете?