Келли взяла оторопь. – Господи, – дёрнула она плечами. – Что тогда за чудище у тебя жило? – Самое нежное и любящее из тех, что я встречала, – сказала Мэгги с упрёком. – Это называется полидактилией, – сказал Адам, поправляя очки на носу. – Генетическая аномалия у животных. Кстати, лишние пальцы им только во благо. – Вот уж не думала! – Твоему хозяину лишние пальцы не помешали бы, – съязвила Мэгги. – А чем тебе не угодил Джон? – вскинулась Келли. – Тем, что он и в самом деле никудышный. Путает лекарства, это, по крайней мере, в последнее время так. Я недавно ходила к нему на приём, порезалась рыбным ножом и… – Так то ты специально порезалась! – хихикнула Келли. – Иди ты! – Лишь бы Джон коснулся тебя. Знаю я эти проделки! Порезалась небось, задрав подол повыше! – Господи, да неужели ты думаешь, что на целом острове я не найду себе порядочного мужчину, и не такого неудачника, как твой Макэвой? – издевательски сказала Мэгги. – Кого, например? – Да того же Тёрнера. Он вроде ничего. Келли засмеялась. – Ничего особенного, ты хотела сказать? Ну подумаешь, высокий, скуластый. Но ты ему не нужна. – Почему это? – Ну куда тебе с твоими костями против двухсот двадцати фунтов страстной плоти Брекенридж! Мэгги отпустило, и она закатилась хохотом. – Я же говорила – старая развратница. А сама в церковь ходит! Успокоившись, Келли сказала: – Между прочим, Джон только сейчас таким рассеянным стал, и впредь прошу не говорить о моём хозяине плохо. Ты же не знаешь, каким он был раньше. Я верю, например, что до моего прихода к ним в дом он был прекрасным врачом. Мама говорила, что Джон Макэвой мог прийти к ней даже ночью. – Такое вправду было? – удивилась Мэгги. – Пару раз. Маму одно время мучила язва желудка. – А мне сестра рассказывала, что когда мужу миссис Брекенридж было плохо – кстати, настолько плохо, что он даже однажды умер, – Джон прибыл слишком поздно, да ещё принес не то лекарство, хотя ему по телефону объяснили что к чему. И Джона тогда трясло как в лихорадке. Сестра говорила, что похоже на болезнь какого-то там Паркера. Господи, он же, наверное, вместо того, чтобы укол сделать, перерезал бедному Брекенриджу все вены. – Это слухи, дорогая! – Вовсе нет. Об этом тогда всем растрезвонил Рассел. Мы с Адамом переглянулись. Что-то цепляло в этой болтовне, может, что-то даже представляло ценность, но лично я пребывал не в том состоянии, в котором можно было это осмыслить. – На месте Джона любой бы стал дёрганым. Ты с Ровеной общалась когда-нибудь? Я слышала, как она несколько раз требовала с него все деньги, что он заработал! Буквально трясла за ворот! Его жизнь теперь простирается от дома до работы и обратно, и никаких отступлений в сторону. Потому он бедный и нервничает. Но знала бы ты, какой он преданный! Потому и терпит её. Слова плохого про неё не сказал, а стоило бы. А она – невоспитанная грубиянка и ведьма, вот кто она! – фыркнула Келли с негодованием. – Так, кто у нас следующий. Адам? Адаму игра наскучила, и он отрицательно покачал головой. – Тогда я, – кинулась вперёд меня Келли. – Первая история – Саймон Рассел в молодости был красавчиком! – А откуда ты знаешь, каким был Рассел? – недоверчиво сказала Мэгги. – Ты с ним на его выпускной ходила? – Дура! – Келли кинулась с тумаками. – Давай вторую, – сказал я. Келли повалила дочь рыбака на лопатки, и, держа её за руки, сказала: – Вторая. У Мэгги есть родинка, которую она тщательно ото всех скрывает! Адам и я повалились со смеху, а бедная Мэгги брыкалась, точно пойманная рыба в ведре, и норовила заткнуть рот подруге. – Замолчи! – Кто хочет выиграть этот круг? – потешалась Келли. – Сами залезьте и проверьте! Мэгги безуспешно пыталась выбиться из-под Келли, задиравшей ей платье. Мы с Адамом ухмылялись, как коты, налакавшиеся сливок, и каждый думал о своём, глядя на буйный цветник. Хотя из нас двоих только я мог выиграть этот раунд. Как-то, года два назад, настойчивость Мэгги привела нас с ней к лавке свиданий. Было за полночь, скамья была холодная и неудобная. С той поры Мэгги всерьёз рассчитывала женить меня на себе. Спихнув с себя Келли, Мэгги присела и выпрямилась, оправив подол задравшегося платья. – Первая история – правда, – не поднимая глаз, сказала она. – Лгунья! – звонко смеялась Келли. – Мэгги лгунья! Лгунья! Лгунья! – Как бы там ни было, а Рассел, будучи юношей, крутил шашни с гувернанткой миссис Кампион. Я слышала, как мать об этом сплетничала с соседкой. Так что вполне может быть, Рассел был себе ничего. Запал Келли поубавился, она с прискорбием признала: – Только я слышала, что не с гувернанткой, а с самой миссис Кампион. Говорят, она была неверна Рэю. – Ну нет, – возразила Мэгги. – Я слышала только про гувернантку. – Поразительно, что у такого сухаря родилась такая дочь, – сказала Келли. Барышни умолкли, потому что речь зашла о третьей женщине, а мужские уши здесь были лишними. Возникла необходимость в свежем воздухе, и мы с Адамом поднялись и вышли через узкий коридор на улицу, спавшую под лунным пеплом. Ночь была холодной, но нас как следует грело изнутри. Мы встали у соседских кустов, помочились и перешли дорогу к полоске кремнистого берега. Когда стало накрапывать, мы перешли обратно и встали под козырёк. К нам вскоре вышла Келли, жуя печенье. – Я проголодалась, – сказала она. – Сходимте-ка к мисс Вудс. – Уже за полночь, – сказал я. Келли – обиженная и во хмелю – отчаянно вгрызалась в чёрствый кусок. – А куда вы ходили с Дугласом? – вдруг спросила она. Я повернул к ней голову, насторожившись. – А в чём дело? – Да ни в чём. Просто он примчался стремглав, весь взлохмаченный, взбежал по лестнице и закрылся. Он и раньше себя так вёл, но в этот раз было что-то уж совсем странное. – Мы просто прогулялись чуток у моря, – опередил мой ответ Адам. – Он не говорил с тобой? – спросил я. – Нет. В том-то и дело, что не проронил ни слова. – И даже про морского дьявола? Келли нахмурилась. – Нет, – сказала она. – Примерно через час я пошла убираться в кабинете Джона и обнаружила там Дугласа, – она перевела дыхание. – Он стоял у письменного стола и держал в руках пистолет. – У Джона Макэвоя есть пистолет? – Адама сильно удивил этот факт. – Да, есть. Кажется, он ещё отцу его принадлежал, – сказала Келли. – И что было потом? – Ничего. Дуглас кинул пистолет обратно в ящик и убежал, как всегда. Господи, как холодно! А ещё лето называется! Только прошу, никому ни слова о том, что я сегодня говорила. Когда мы уже брели домой по тропке среди вереска, я сказал: – Дуглас неспособен на убийство. – Почему ты об этом подумал?