К его счастью, он ни минуту не оставался вне поля зрения таких уважаемых людей, как министр и полковник. К утру его отпустили под подписку о невыезде, и он пошел спать в свою комнату. А было это 18 августа 1991 года. На следующее утро было девятнадцатого августа. * * * Нет, следствие продолжалось, но лениво. Ни министр, ни Григорий, ни Дина на вилле больше не появлялись. А через неделю Ада сказала Борису: — Завтра я возвращаюсь в город, Лимона поедет со мной. Тебе тоже придется уехать. Я сниму тебе гостиницу на пару дней. Но потом ты сам. Иными словами, ступай на всё четыре стороны без денег и документов. Но мир не без добрых людей. В общей суматохе, брак Вильмы с Леонардом был быстро оформлен, и, что самое неожиданное, ей сразу же дали выездную визу. Такие были дни. Вильма уже знала, что Бориса выгоняют с виллы: — Тебе негде жить? — Негде. — Переезжай ко мне. Я уезжаю навсегда. А ты живи, сколько хочешь. — Спасибо. Когда переезжать? — Хоть сегодня. Мы с Леонардом живем в гостинице. * * * На следующий день Леонард и Вильма заехали за ним на виллу. Леонард был настроен конструктивно: — Я всё продумал. Поживешь у Вильмы, а я найду какою-нибудь девицу у нас в стране, заплачу ей, она прилетит сюда. Ты на ней женишься и переедешь к нам. Найти будет, конечно, нелегко. Но у моей мамы есть подруга. Я ее хорошо знаю. Она на всё согласится. Но страшна… — То, что страшна, — не страшно. Страшно то, что вдруг ей здесь понравится, и она не захочет уезжать. Это будет уже на страх, а ужас. Придётся как Дездемону. — Я об этом не подумал. Тогда так. К нам придет судно с пивом. Ты можешь спрятаться в трюме и тебя вывезут из этой страны. — Понятно. Побег военнослужащего заграницу. — Понял. Закрыли тему. Теперь о другом. Как ты думаешь, кто убил художника. — Не знаю. — И я не знаю. Ада, Дина, даже эта Лимона производят впечатление порядочных людей. Ты знаешь, Лимона даже очень нравилась художнику. — Конечно, любовь зла, но не до такой же степени. Поверить трудно. — Точно. Сказал: «такая стройная». — Художников не поймешь. В городе, где я работал, местный художник нарисовал нашу актрису Юлечку Недобитову, как бы правильнее сказать, очень упитанной, как на картинах голландцев. А Юлечка тогда как раз сидела на диете и считала каждый килограмм. Ну и, естественное дело, она активно выразила ему свое неудовольствие. Да так активно, что он потом рисовал женщин только в стиле Пикассо голубого периода, очень худыми. А что касается, ты сказал, они порядочные люди, никогда не знаешь, от кого что можно ожидать. Мой коллега Дед Мороз пять лет жил с Бабой Ягой, и всё как надо, а от Снегурочки плохую болезнь схватил. От обиды совершил рукоприкладство. Теперь он снова играет Деда Мороза. В тюремной самодеятельности. — А теперь ко мне, — скомандовала Вильма. — Восточная улица 27, квартира 8. Поехали. А твоему Деду Морозу поделом. Не надо бегать по бабам. — Так от Бабы Яги, — вставил свое слово Леонард. Но его уже не слушали. * * * — Располагайся, — Вильма гостеприимно распахнула дверь своей квартиры. — Еды, правда, особой я не припасла. Но кое-что имеется… макароны, картошка. Не забывай платить за свет, газ и воду. — У меня пока трудно с деньгами. Леонард вынул кошелек, вручил Борису пачку рублей: — Бери. Дома они мне не нужны. Что будешь делать дальше? — Устроюсь на стройку. Туда берут без документов. Выпили бутылку сухого вина. Потом Леонард и Вильма уехали, и Борис остался хозяином однокомнатной квартиры на втором этаже пятиэтажки без лифта. * * * На следующий день он отправился в отделение милиции, в то самое, куда его привезли после прогулки по улице. — Мне нужно восстановить украденные документы. В милиции его помнили. Ему дали какую-то бумагу и направили в главное управление внутренних дел. Там с ним разговаривать не стали. Но бумагу взяли: — Сам понимаешь, не до тебя. Приходи завтра. Он пришел на следующий день. — Сегодня принять тебя никто не может. Приходи на следующей неделе. 47. Дама в белом Вильма появилась утром. На ней была белая кофта и короткая белая юбка. — Всё! Больше белое я носить не могу. Снять и забыть. Столько потратила денег. Глаза бы не смотрели! Она сняла блузку, потом юбку и осталась в крохотном бюстгальтере и тоненьких, как школьная линейка трусиках. — Что смотришь! — Борис, и правда, украдкой подсматривал за ней. — Тебя я голым видела. Ты производил впечатление. Борис понял, что и она тоже должна произвести на него впечатление: — Я знал, что ты красивая в одежде, но без одежды… Но не красна изба углами, а красна пирогами. — Пирогами? — Вильме поговорка понравилась. — Я поняла про какие пироги ты говоришь. — Жалко, что все остальное у тебя не белое. — Ладно, уговорил. Лежа в постели, Вильма проявила себя деловой и великодушной: — А юбку и кофту продай. Тебе деньги нужны. Я о них и вспоминать не хочу. Так, темное место в биографии. «Белое», — хотел пошутить Борис, но тут раздался звонок. Пронзительный и дребезжащий. Типичный неэлектрический звонок коммунальных квартир. Вильма в испуге заметалась по комнате и потом выскочила на кухню, успев только крикнуть: — Хоть умри, но на кухню никого не пускай.