– Кстати, о ране, – сказал прокурор, – если ее нанес не бык, то кто? И чем? Каким оружием? – Орудие преступления валяется менее чем в тридцати ярдах от забора. Или валялось. По крайней мере, вчера я видел его. И внимательно осмотрел. «Ага, – подумал я, – все-таки мой проницательный толстячок решил подлить масла в огонь». Все уставились на Вулфа. Осгуд что-то воскликнул, а Уодделл переспросил внезапно треснувшим голосом: – Что вы сделали? – Я же сказал: осмотрел его. – Орудие убийства? – Да. Я взял у мистера Гудвина фонарик, поскольку сомневался, что Клайд Осгуд позволил быку забодать себя. Тем более что днем он уверял, что разбирается в скоте. Те же сомнения позднее высказал и мистер Осгуд. Так вот, я взял фонарик, осмотрел быка и пришел к выводу, что общее мнение ошибочно. Бык не убивал Клайда Осгуда. Возникает вопрос: кто это сделал? – Вулф поерзал в кресле – все-таки оно было дюймов на восемь уже, чем ему требовалось, – и продолжил: – Как вы считаете, от чего зависит умение делать правильные умозаключения: от природных способностей или от тренировки? В моем случае, как бы щедро ни одарила меня природа, на становление моего таланта решающее влияние оказали длительные упорные тренировки. Одним из результатов стало то, что я выработал в себе способность забываться и полностью абстрагироваться от всего, что меня не касается. Так случилось и прошлой ночью. Благодаря этому всего секунд через тридцать после того, как я взглянул на морду быка, я пришел к выводу о том, какое орудие могло быть использовано. Зная, где его искать, я нашел орудие, осмотрел и убедился в правильности своих догадок. Потом вернулся домой. По дороге я пришел к окончательному заключению о том, как было совершено убийство. С тех пор я не изменил мнения. – Но что это за орудие? Где оно? – Обыкновенная кирка. Вчера днем, когда на нас напал бык, – незадолго до этого мистер Гудвин ухитрился разбить мою машину, – мисс Пратт вывезла меня с пастбища на автомобиле. Мы проехали мимо большой ямы – для барбекю, как я выяснил впоследствии, – где возле свежевыкопанной земли были разбросаны кирки и лопаты. Осмотрев морду быка, я предположил, что орудием убийства вполне могла быть кирка. Я отправился с фонариком к яме, и там моя гипотеза подтвердилась. Возле ямы лежали две кирки. Одна совершенно сухая, с присохшими комочками земли, а другая влажная. Металл снизу был еще влажным на ощупь, а деревянная ручка просто мокрой. Ни частицы земли на кирке не было. Видимо, кирку тщательно вымыли, причем совсем недавно, не более чем за час до моего появления. Неподалеку от ямы я обнаружил садовый шланг, подсоединенный к водопроводу: когда я приподнял конец шланга, потекла вода. Трава вокруг была мокрой – я потрогал. Таким образом, моя догадка подтвердилась: смертельный удар нанесли киркой, которая испачкалась кровью, потом ее ополоснули водой из шланга и положили обратно на кучу земли, где я ее и обнаружил. – Вы утверждаете, что… – Фредерик Осгуд стиснул зубы, а костяшки его сжатых кулаков, лежащих на коленях, побелели, – …мой сын… убит… киркой?.. Уодделл, явно выбитый из колеи таким поворотом событий, попытался перейти в наступление: – Так вы знали об этом еще вчера? Какого же черта вы молчали, когда приехали шериф и полицейские?! – Вчера я не представлял ничьих интересов. – А интересы правосудия? Вы же гражданин! Вы знаете, что такое сокрытие улик? – Ерунда. Я не скрывал ни бычьей морды, ни кирки. Не ставьте себя в дурацкое положение. Мои мыслительные процессы и умозаключения принадлежат только мне. – Вы говорите, что деревянная рукоятка была мокрой, а на остром конце не было даже следов налипшей грязи. А вы не допускаете, что кирку могли вымыть по вполне естественным причинам? Вы кого-нибудь расспрашивали на этот счет? – Я никого ни о чем не расспрашивал. В одиннадцать часов вечера рукоятка кирки была мокрой. Если вы считаете разумным предпринимать поиски лица, моющего по ночам кирки, что ж, действуйте. Если же вам нужно подтверждение моей версии, поищите-ка лучше следы крови на траве возле шланга для полива и отправьте кирку на экспертизу, чтобы рукоятку осмотрели под микроскопом. С деревянной поверхности невероятно сложно полностью удалить следы крови. Впрочем, для вас все это, конечно же, очевидно, как и дальнейшие шаги. – Не учите меня! – Окружной прокурор окинул Осгуда суровым взглядом, потом посмотрел на Вулфа. – Поймите меня правильно… И вы тоже, Фред Осгуд. Как прокурор округа, я знаю свой долг и выполню его до конца. Если было совершено преступление, то ни я, ни Сэм Лейк не станем закрывать на него глаза, но и шумиху на пустом месте поднимать я тоже не собираюсь. И вы не вправе осуждать меня за это. Моим избирателям не нужна праздная суета. Что же касается вашей версии – пусть на морде быка и впрямь нет крови и пусть я не знаю, кто вымыл кирку, – то она мне кажется высосанной из пальца. Вы считаете, что убийца с киркой в руках забрался на пастбище, где находился бык, затем туда залез Клайд Осгуд и покорно стоял и ждал, пока убийца не замахнется на него киркой? Другой вариант – Клайд уже находился на пастбище, а преступник последовал за ним с киркой и убил? Да как вообще можно убить человека в темноте таким тяжелым и неудобным предметом? К тому же кровь должна была попасть и на преступника! Куда же он подевался, обагренный кровью? – Я же говорил, Вулф. Только послушайте этого проклятого идиота! – прорычал Осгуд. – Вот что, Картер Уодделл! Я вам кое-что скажу… – Прошу вас, джентльмены! – Вулф поднял руку. – Мы зря теряем время. – Повернувшись к прокурору, он спокойно обратился к нему: – У вас неверный подход к делу. Вам не следует игнорировать факты… хотя они вам и не нравятся. Вы ведете себя как женщина, которая при виде пятна на скатерти спешит прикрыть его пепельницей. Это нелепо – кто-нибудь все равно сдвинет пепельницу. А факты в том, что кто-то убил Клайда Осгуда киркой, и ваша обязанность – признать это и выяснить, как все произошло, а не изобретать невероятные версии. – Я ничего не изобретаю, я только… – Нет уж, простите. Вы предположили, что Клайд перелез через забор на пастбище и стоял в темноте, покорно ожидая, пока ему нанесут смертельный удар. Я согласен, что первое маловероятно, а второе попросту невозможно. Я понял это еще вчера вечером прямо на месте преступления. Но, как я упоминал, вернувшись в дом, я уже пришел к твердому выводу о том, как было совершено убийство, и придерживаюсь его до сих пор. Я не верю, что Клайд Осгуд сам перелез через забор. Сперва его, по-видимому, оглушили ударом по голове, затем оттащили к забору и перенесли на пастбище. Стоя сзади, убийца размахнулся и нанес сильный удар киркой – только не по земле, а по голове своей жертвы. Получилась глубокая рана, которая очень напоминает рану от бычьего рога. Кровь, естественно, испачкала кирку, но не попала на человека, державшего ее. Затем убийца снял с забора веревку и бросил рядом с телом, чтобы все решили, что Клайд принес ее с собой. Вымыв кирку водой из шланга, убийца отнес ее туда, где взял, и ушел… – Вулф пожал плечами. – И ушел восвояси. – А бык? – возразил Уодделл. – Что же, по-вашему, бык дождался, пока убийца уйдет, и лишь затем накинулся на тело, чтобы испачкать кончики рогов кровью? Даже в провинции любой шериф обратил бы внимание, если бы на рогах не оказалось следов крови. – Не могу сказать. Было темно. Бык мог напасть, хотя вовсе не обязательно. Предлагаю три варианта: 1) убийца умел обращаться с быками и, прежде чем пустить в ход кирку, привязал быка за кольцо в носу, и уже затем испачкал рога кровью; 2) умертвив жертву, убийца подманил быка к телу, зная, что запах крови пробудит в звере любопытство; 3) убийца сделал свое дело, когда бык находился на другом конце пастбища, и не думал о том, что отсутствие крови на рогах может оказаться уликой, резонно рассчитывая, что в суматохе никто не придаст значения подобным пустякам. Ему повезло, что мистер Гудвин подоспел как раз тогда, когда бык возился с телом… Но он не рассчитывал, что я окажусь на месте происшествия. Уодделл сидел хмурый, поджав губы. Через мгновение он выпалил: – Отпечатки пальцев на рукоятке кирки! Вулф покачал головой: – Убийца мог воспользоваться носовым платком или пучком травы, чтобы стереть отпечатки. Если он, конечно, не круглый идиот. Уодделл насупился еще больше: – Вы сказали, что быка могли привязать к забору и измазать рога кровью… Чтобы сделать это, надо знать норов быка. Мне кажется, что проделать подобное мог только Монт Макмиллан, ведь некогда Цезарь принадлежал ему. Может быть, у вас уже заготовлено объяснение, почему Монт Макмиллан хотел убить Клайда Осгуда? – Бог мой, конечно же нет! Существуют по меньшей мере еще две версии. Возможно, Макмиллан и способен на убийство, я этого не знаю, и он пустился бы во все тяжкие, чтобы защитить быка, но не валите все в одну кучу. Быку никто не угрожал, а Клайда оглушили не на пастбище, а в другом месте. – Это ваша догадка. – Таково мое мнение. Я тщательно взвешиваю свои мнения, прежде чем их высказать. Они мой хлеб и служат источником для самоутверждения. Уодделл все сидел, поджав губы. Осгуд вдруг яростно рявкнул: – Ну, что вы скажете теперь? Уодделл встал, отпихнув ногой стул, сунул руки в карманы и с минуту молча пялился на Вулфа. Затем отступил на шаг и снова уселся. – Черт побери! – сказал он сдавленным голосом. – Придется срочно заняться этим… Боже, какой кошмар! На земле Тома Пратта… Клайд Осгуд… Ваш сын, Фред. И вы знаете, с кем мне придется работать рука об руку… Знаете, чего стоит Сэм Лейк… Сейчас же поеду к Пратту. – Он потянулся к телефону. – Теперь видите, что меня ждет? – с горечью заметил Осгуд. Вулф со вздохом кивнул: – Ситуация и впрямь чрезвычайно сложная, мистер Осгуд. – Еще бы, черт побери! С бычьей мордой я, конечно, дал маху, но я не дурак. Убийца все рассчитал, к тому же ему повезло… И вот еще что… Во-первых, приношу свои извинения за то, что нагрубил вам сегодня. Теперь я убедился, что вы и в самом деле заслужили свою репутацию в отличие от некоторых… Во-вторых, сами видите, теперь вам ничего не остается, как взяться за расследование. Вы должны завершить его. Вулф покачал головой: – Я рассчитываю уехать в Нью-Йорк в четверг утром. Послезавтра. – Черт возьми! Но ведь это же ваша работа! Какая разница, где вы будете работать – здесь или в Нью-Йорке? – Огромная! В Нью-Йорке у меня дом, рабочий кабинет, повар, привычная обстановка… – Вы хотите сказать… – Осгуд захлебнулся от негодования, – и у вас хватает бесстыдства жаловаться на отсутствие привычного комфорта человеку в моем положении! – Хватит! – Вулф был невозмутим. – Я не несу ответственности за то положение, в котором вы оказались. Мистер Гудвин подтвердит вам – я терпеть не могу покидать свой дом, а тем более надолго. Кроме того, знай вы, в каком шумном и грязном номере гостиницы мне придется спать еще две ночи, вы не сочли бы мои претензии столь мелкими. И бог знает, что мне еще предстоит, если я вдруг приму ваше предложение. – А что там такого страшного? – Все! – Так переезжайте ко мне. Мой дом всего в шестнадцати милях от города, и я предоставлю вам свою машину, пока не починят вашу. Править будет ваш помощник. – Не знаю… – Вулф с сомнением воззрился на него. – Разумеется, если я возьмусь за расследование, мне немедленно потребуются многие сведения от вас и от вашей дочери, а для этого ваш дом и впрямь очень подходит… Я вскочил, щелкнул каблуками и отдал ему честь. Вулф зыркнул на меня глазом. Ясное дело, он знал, что я вижу его насквозь. По сравнению с ним Макиавелли был невинным пастушком. Я вовсе не осуждал его, благо теперь тоже мог рассчитывать на вполне приличную постель, зато получил лишнее подтверждение тому, что ни при каких обстоятельствах Вулфу нельзя по-настоящему доверять. Глава 9 Нэнси отвезла нас в гостиницу за багажом, а затем на ярмарку, где мы еще раз полюбовались на орхидеи и окропили их водой. Шенкса в павильоне не было, и Вулф договорился с худосочной женщиной, сидевшей на перевернутом ящике у стенда с георгинами, чтобы та присмотрела за нашими цветами. Утром по дороге в Кроуфилд Каролина Пратт показала нам поместье Осгудов. Оно находилось всего лишь в миле от фермы Пратта. Амбары и другие хозяйственные постройки были хорошо видны с шоссе, но сам дом скрывался за деревьями. Когда мы подъехали, нашим взорам открылось величественное, хотя и несколько аляповатое белое здание в старинном стиле, с портиком и колоннадой посередине фасада. В таком доме не стыдно было разместить штаб Джорджа Вашингтона, доберись он так далеко на север. Тут произошла неожиданная встреча. Когда мы входили в дом, к нам приблизился запыленный и потный субъект, вытиравший носовым платком лоб. Костюм на Бронсоне был уже другой, так же как рубашка и галстук, сам же он выглядел столь же инородным телом, как и ранее, когда я впервые увидел его на террасе в доме Пратта. Осгуд небрежно кивнул ему, но, заметив, что столичный щеголь собирается заговорить, остановился. Вчера, когда мое внимание было занято другими, я не особенно разглядел Бронсона. Теперь же я отметил, что ему около тридцати, что он довольно высокого роста и недурного сложения, что у него чувственные губы, мясистый нос и умные серые глаза. Он обвел нас взглядом, который мне не понравился. – Извините за беспокойство, мистер Осгуд… – почтительно произнес Бронсон. – Я просто был там… – Где? – У Пратта. Прошел лугом. Знаю, что обидел вас, не согласившись утром с вами по поводу… случившегося… Я хотел сам удостовериться… Я видел Пратта-младшего, а также Макмиллана… – Зачем вам это понадобилось? – Сам не знаю. Извините, если я снова обидел вас. Но я не хотел… Видимо, мне не следовало оставаться здесь, надо было уехать сегодня утром, но когда это случилось… Клайда нет в живых, и я здесь единственный из его нью-йоркских друзей… и мне показалось… – Не важно, – грубо прервал Осгуд. – Оставайтесь, я же разрешил. – Знаю, но честно говоря… я чувствую себя неловко… Я сейчас же уеду, если вы… – Прошу прощения, – вмешался Вулф. – Лучше вам остаться, мистер Бронсон. Вы можете мне понадобиться. Умные глаза остановились на лице Вулфа. – Ну, если сам Ниро Вулф говорит, чтобы я остался… – Бронсон развел руками. – Но я могу переехать в гостиницу…