Уитни вздрогнула, вспоминая, как Лорен впервые осталась у них на ночь. Ей часто снился один и тот же сон, в котором она вновь становилась школьницей. С лучшей подругой они лежат на траве во время обеда. Смотрят вверх сквозь ветви деревьев, хихикают, болтают об уроках и мальчиках… И вдруг Уитни охватывает какое-то беспокойство, будто она забыла что-то. Что-то важное. Что-то, от чего она приходит в панику. Подруга продолжает болтать, а Уитни ломает голову, пытаясь понять, что же именно ее тревожит. Внезапно она резко садится. Амелия! Она забыла о своей дочери! Оставила ее одну, а сама ушла в школу. Что же она за мать? Когда Уитни сообщает об этом подруге, та смотрит на нее, как на сумасшедшую. – Да нет у тебя никакой дочери, – смеется она. – Нет, есть, – настаивает Уитни. Как же нет?! Уитни вскакивает и мчится через весь кампус к парковке, отчаянно желая побыстрее оказаться дома, рядом с дочерью. Но стоит ей добежать до машины, как парковка исчезает. Темнота окутывает все вокруг. Уитни охватывает ужас, волосы на голове встают дыбом. На этом месте Уитни вдруг просыпается от странного ощущения, будто за ней наблюдают. Знакомое чувство. Сколько раз, когда Амелия была маленькой, Уитни просыпалась и видела ее возле своей кровати. – Мамочка, мне страшно. Однако сейчас, когда Уитни открывает глаза, в комнате не Амелия. В ее спальне Лорен. Уитни моргает, трет глаза, уверенная, что ей почудилось. Когда она снова открывает глаза, Лорен уже нет. Уитни выдыхает и поворачивается на бок. Потом замирает. Дверь в спальню приоткрыта на дюйм и слегка покачивается от сквозняка. А Уитни всегда спит с закрытой дверью. Она встает, выходит в коридор и успевает заметить, как впереди мелькнули темные волосы и тут же скрылись в комнате Амелии. Уитни идет следом и распахивает дверь. Прижавшись спиной к спине, дочь и Лорен лежат в кровати. Уитни прислушивается к их ровному дыханию, выходит в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь, и возвращается к себе. После этого Уитни не раз убеждала себя, что тогда ей все привиделось. Приснилось. Теперь она стала сомневаться. Кто она, новая подруга Амелии? Девушка, появившаяся из ниоткуда? И что ей надо? Глава 27 После отвратительной стычки с Митчем, дождавшись очередной субботы, я заявилась к Милли поздно вечером. Она была дома одна – мать ушла на свидание. Подруга впустила меня, но явно все еще злилась. В комнате играла музыка. Милли молча уселась на диван, прикладываясь к водке из мамашиных запасов. Я сама плеснула себе в стакан и тоже выпила. Горло обожгло жидким огнем. – Неужели ты думаешь, что я могла приставать к Митчу? – спросила я, обхватив руками стакан. – Честно? – ответила Милли. – Думаю, вполне могла бы. Ты ведь постоянно влезаешь в мою жизнь. Без обид: иногда кажется, что ты хочешь стать мной. Я не хотела стать ею, клянусь. Я хотела быть рядом с ней. Стать близкой для нее. Единственной, кто ей нужен. – Ты буквально помешалась на мне, – добавила Милли. Я залпом выпила водку. Для храбрости. Не обращая внимания на жжение в горле. – Это он так говорит, да? Вот, значит, как! Всю неделю меня ты не замечаешь, а с ним ведешь задушевные беседы? Она напряженно продолжала смотреть в свой стакан, как будто ответы на мои вопросы плавали среди кубиков льда. – Ты и правда думаешь, я тебе наврала? По-твоему, я все выдумала? Глаза Милли сузились. – Я не знаю, кому верить. Он говорит совсем другое. – Что тут знать, Мил! Конечно, мне! Твоей лучшей подруге! А уж никак не козлу, который тебя лупит! – Мне надоело изображать спокойствие. Я кипела от ярости. – Это уже удар ниже пояса. – И ты мне говоришь об ударах ниже пояса! – возмутилась я. – Удар ниже пояса – это когда ты стараешься помочь лучшей подруге, а ее парень-подонок лапает и оскорбляет тебя! – Перестань твердить, что он тебя лапал! – Милли выпрямилась. – Надеюсь, ты никому не сболтнула? У Митча могут быть серьезные проблемы. – Так вот о чем ты беспокоишься… Что у него будут проблемы? – На глаза навернулись слезы от злости. – А как же я, мои чувства? – Я шмыгнула носом и быстро заморгала. – Вижу, тебе все равно. Тебя интересует только он. Хотя я чего-то подобного и ожидала, мне было очень больно. Неукротимая, не ведающая страха подруга, когда дело коснулось ее парня, стала трусливой и предсказуемой. Жалкой. Я достала из кармана упаковку таблеток. Высыпала несколько штук в руку. Когда я стащила их, надеялась, что мне все-таки не придется к ним прибегнуть, что Милли образумится. – Что это? – спросила она, уставившись на меня. – Отстань! Ты сделала свой выбор! – Я закинула таблетки в рот и запила остатками водки. Горло обожгло, да и водки было слишком мало, чтобы запить все таблетки. В итоге я подавилась. К счастью, на столе стояла недопитая чашка с водой – судя по следам помады на ободке, чашка Милли, – и я залпом ее осушила. Милли раскрыла от удивления рот. – Что это ты выпила? – Какая тебе разница? – Нет, серьезно, что за лекарство? – Понятия не имею. Какие-то таблетки для похудения, мне дал Митч, – соврала я, уже чувствуя головокружение. Только так можно было убедить ее, что Митч мерзавец. Причем для этого даже не нужно было с ним встречаться. – Что?! Митч дал тебе таблетки для похудения? Когда же? – В тот самый день, когда назвал меня толстухой. – Мои губы дрожали от жутких воспоминаний. – Сразу после того, как толкнул меня к стене и схватил за… Мой голос сорвался, словно от мучительного воспоминания. К тому же я ведь рассказывала ей, как по-свински он себя вел. Тогда она не стала слушать, значит, нужно было продемонстрировать ей на деле. Милли отставила бокал и провела рукой по волосам. – Боже мой. Так ты сказала правду? Конечно, правду. О том, как он лапал меня и обзывал толстухой. Насчет лекарства я, честно говоря, покривила душой. Я стащила из маминой аптечки обычные обезболивающие таблетки. Мама принимала их сразу по две, так что я за себя не волновалась. Со мной ничего не случится. Однако Милли-то этого не знала. – Зачем ты выпила так много?! – Ее голос звенел от волнения. Ну наконец-то. В ее тоне слышалось сострадание, которого я так долго добивалась. И добилась! – Чем больше выпью, тем стройнее стану. Может, тогда твой парень меня одобрит. – Я откинулась на диване, руки и ноги стали тяжелыми, голова пустой. – Да и какая тебе разница? – По-моему, ты поступаешь глупо. – Совсем не глупо. А очч-чень даж-ж-же умно. – Я говорила невнятно, растягивая слова. Мои веки отяжелели. Потолок, казалось, раскачивался, вверх-вниз, медленно, как океанские волны. Я не ожидала такой реакции. – Из нас двоих ты выбрала его. Накатила волна тошноты, и я нагнулась вперед как раз вовремя, меня вырвало прямо на ковер. В глазах потемнело. Кожа стала холодной и липкой. Я попыталась ухватиться за край дивана, но пальцы соскользнули. Мое тело безвольно опрокинулось на пол. Откуда-то издалека слышались крики Милли, кончики пальцев коснулись моего запястья. Затем все вокруг стало черным.