Лицо Чарны перекосило, будто ей предложили погрызть кору. — За кого ты меня принимаешь, — возмутилась она и наконец засмеялась. — В Ирне же одни кости. Тем более, если даитьяне и правда все травоядные и питаются листиками… — Фруктами. — Да хоть корешками, я жрать хочу, Лир! — Тогда не ешь Ирна, — он даже не стал спрашивать, почему Чарна не рассматривает вариант вернуться в Патил, раз уж так голодна. Все, что напоминало о Хорауне, она безмолвно предпочитала игнорировать в последнее время. — А спроси, может, он прихватил что с Земли. — Хм, а это идея, — в глазах Чарны мелькнул озорной огонек. — Я бы не отказалась от чизбургера. Подмигнув на прощание, Регинслейв промаршировала мимо Лира в гостиную. Прежде чем уйти, он видел, как упал табурет, выбитый ловкой ногой Чарны из-под Ирнея, а следом рухнул и сам Ирн, моментально проснувшийся с рассерженным воплем. «Именно так и выглядит перемирие», — решил Лир, глядя на согнувшуюся пополам от хохота фоморку, которую осыпал проклятиями даитьянин. Хэллхейт поднялся по подвесной лестнице на второй этаж и, повернув ручку двери, зашел в одну из комнат в самом конце коридора. Спальню еще окутывала ночь: сквозь стеклянную крышу узкая полоска бледного света падала на кровать, скомканное в углу одеяло и белоснежную прядь волос Дафны. Точно владычица подлунного царства, даитьянка спала, поджав ноги к груди и укутавшись в мантию. Ее лицо было безмятежным, но в то же время серьезным, и Лиру вспомнилось, как он — нет, Тер — впервые увидел Дафну на уроке по фехтованию: ее волосы сверкали при каждом движении, как снизошедший на землю небесный огонь, а взгляд был гордым и неприступным. Даже самый изящный меч в бою не бывает так опасен и так прекрасен, как Дафна в тот день в глазах Тера. День, который решил его судьбу на две жизни вперед. Осторожно присев на край кровати, он смахнул с лица Даф непослушный локон и наклонился было, чтобы поцеловать ее, но вдруг заметил, лежащую на подушке книгу. На раскрытой странице трижды обведено карандашом: …тем, кто, однажды прошел по лезвию между мирами, открыто будущее и прошлое. Но нас, как ученых, интересует вопрос истиной причины: какую власть память имеет над бодрствующим фрагментом души. — Что за бред ты читаешь на вечеринках, Даф, — хмыкнул Лир. Однако собственная же попытка посмеяться провалилась. Разум вновь кольнуло иглой сомнений, которые не давали покоя: что вернуло Хэллхейта в этот мир? Или… кто? «Тогда ищи, Лир. Ищи…» Он тряхнул головой, надеясь отделаться от мысли, как от назойливой мухи. Чуть ниже почерком Дафны выписано: Вопрос. Причина. Лезвие. Не думая, Лир взял карандаш с тумбочки и зачем-то добавил: Истина. Была ли это действительно истина, что привела Лира обратно? Высший промысел? Дар или проклятие? Когда-то Хэллхейт потратил немало сил, пытаясь понять это. Но ответ всегда появляется, лишь когда перестаешь искать. — Эй, — шепнул он на ухо Дафне. — Пора начинать новый день. Даф пробурчала что-то, не открывая глаз, и натянула мантию до самой шеи. — У нас запланированы дела государственной важности на сегодня, — добавил Лир, проведя рукой по ее щеке. Даитьянка вздрогнула от прикосновения его холодных пальцев. — Я думала, ты передумаешь, — сонно сказала она, и ее голубые глаза наконец встретили взгляд Лира. — Ты передумаешь? — Нельзя передумать, Даф. Вздохнув, она приподнялась на локтях, собираясь сесть, но увидела дописанное Лиром в книге и замерла. — Раньше, ты писал букву «и» по-другому, — заметила Дафна. — Раньше, у меня были другие руки. — Ты все тот же. — Ты в этом уверена? — Да. Невольная улыбка растянула губы Лира. Что бы Даф ни говорила, отчего-то он верил ей беспрекословно. Он хотел и доверял, и всегда будет доверять любым словам Дафны — пусть она будет его истиной, его даром, его проклятием и высшим промыслом, пусть она будет той незыблемой землей под ногами, на которой все всегда будет просто. Лир так решил, поэтому так и будет. Он снова потянулся к Даф, собираясь стянуть с нее мантию, но даитьянка оказалась проворнее. Увернувшись, она схватила Хэллхейта за плечи и повалила рядом с собой. — Еще часок дела подождут, — растворилось ее горячим шепотом на его губах. Глава 3. Лăры Никк стоял в тени высокого дуба и устало смотрел на кулек жареных каштанов в своих руках. Пятая порция, есть уже совершенно не хочется. Однако прохаживающийся второй час вдоль перекрестка юноша, высматривавший прохожих, выглядел подозрительно, а снек хоть как-то да придавал Никку вид уставшего ждать свой автобус лентяя. Утро в городе выдалось жарким и душным, и футболка липла к спине, несмотря на уже вступающую в свои владения осень. Люди мельтешили перед глазами, сливаясь в однообразный поток безликих фигур. Переступив с ноги на ногу, Никк пробежал взглядом по окнам многоэтажки. Серые блики, в которых едва отражалось небо, — такие же унылые, как и мысли. — Шестнадцать, семнадцать… восемнадцать этажей. Всего-то. Война с фоморами была позади, и вот они, долгожданные свобода, мир и покой — только для Никка все равно все вокруг казалось неправильным. Ему казалось, что он что-то упускает или… банально не хочет отпустить прошлое? Наверное, Никк просто не знал, что делать с новой свободой. Потратив полжизни на то, чтобы найти «Книгу Судеб» и восстановить справедливость, даитьянин никогда не задумывался: а что потом? Каково его место в мире? И что-то внутри у него свербело, не давало теперь покоя, чесалось под самой кожей, требуя найти новую цель. Новую тайну. Что угодно, лишь бы не прозябать, пока… «…помогаешь мне?» — раздался язвительный голос Ани в его голове. Землянка показалась в дверях супермаркета, наигранно одарила Никка обиженным взглядом и двинулась к светофору. Всем своим видом показывая, что понятия не имеет, что за парень с каштанами следит за подолом ее развивающейся на ветру юбки. «Ты слишком старательно притворяешься, что не знаешь меня», — заметил Никк. «Думаешь?» «Уверен». «А как полагается себя вести?» «Ну… ай!» — Никк едва не вскрикнул вслух, когда его собственную руку свел спазм. Кулек выпал, орехи покатились по тротуару. «А ты слишком старательно притворяешься, что слышать мысли друг друга на расстоянии нормально, Никк». «Нормальнее, чем распоряжаться моими руками как своими собственными!» «Извини, не удержалась», — хоть он и не видел Аниного лица, точно знал, ее губы растянула ухмылка. Она была благодарна, что Никк сейчас рядом. И он не мог сердиться. Это противоречивое, ни с чем не сравнимое чувство: видеть, чувствовать, понимать все глазами другого человека. Словно находишься в двух телах одновременно, проживаешь две жизни сразу. Являешься собой, но в то же время и чем-то большим, чем крошечный, одинокий осколок жизни. «Не усложняй, — фыркнула бы сейчас Даф, — это просто любовь». Никк улыбнулся, следя, как землянка пересчитывает газеты. «Что не так?» — почувствовав это, спросила Аня. «Ничего. Все именно так, как должно быть». Аня тоже теперь выглядела иначе: футболку с джинсами сменили алая юбка и черная водолазка, с которой ее волосы, отросшие уже до лопаток, сливались, как заколдованный шелк. Она уже не та растерянная, испуганная землянка — она уверенная в себе, знающая, куда идет, покорительница миров. Воительница.