— Твои картины... Они прекрасны, Кристиан. Взгляд Кристиана просиял. — Спасибо, Софи. Это много значит для меня. — Я это от чистого сердца. А Эви видела эти рисунки? — Видела. Недалеко от того места, где они сидели, толкая пустую коляску, шла молодая женщина, стараясь удержать свои пакеты и руку ее малыша. Видимо, тот не хотел оставаться в коляске или оставаться здесь в целом, потому что мальчик вырвался от матери и побежал в другом направлении. Пакеты выскользнули у нее из рук, а содержимое одного из них вывалилось, когда она помчалась за своим сыном. Различные косметические бутылочки и баночки покатились по полу, прямо к ногам Кристиана. Он взглянул на кавардак, затем на мать, пытающуюся поймать своего убежавшего ребенка, прежде чем изумленно посмотреть на Софи. Однако он не изъявил никакого желания подобрать вещи, валяющиеся у него под ногами. Женщина возвращалась уставшая, таща за собой мальчика. Софи принялась собирать вещи и складывать их обратно в пакеты. Казалось, только потом до Кристиана дошло, что нужно сделать то же самое. Он наклонился, поднимая оставшуюся баночку крема для глаз, и передал ее Софи. Словно на автомате, его движения казались почти механическими. «Ну что за чудик», — подумала Софи. — Мне так жаль! — воскликнула женщина, пытаясь усадить своего неудержимого ребенка обратно в коляску. — Ничего страшного, — Софи отдала женщине ее сумки. — Выглядело так, будто вы профессиональный бегун на короткие дистанции. — К сожалению, да, — ответила она, забирая пакеты. — Огромное вам спасибо! И мне правда очень жаль за причиненные неудобства, — добавила она, посмотрев также на Кристиана из-за плеча Софи. Она быстро ушла — мальчик выл, словно банши. Кристиан был какой-то загадкой. Когда они сели обратно, Софи удивилась тому, каким искусным обольстителем он казался в тот день, когда они с Эви увидели их с Тарой через окно, и в то же время он, казалось, понятия не имел, как общаться с людьми, что побудило ее спросить: — Так ты согласишься выставить свои картины? — Эм, я не знаю. — Он провел руками по штанам. — Тара уж очень крепко ухватилась за одну. — Но ты этого не хочешь. — Эх... нет, не хочу, — подтвердил он, почти с болью. Софи стало интересно, бросает ли его в жар от одной только мысли об этом. — Понимаю. Думаю, это одна из причин, почему я не пошла в искусство. Я никогда не была хороша в игре по правилам, понимаешь? — Да, — он тяжело вздохнул. — Не могу поддерживать разговор о работе. Ощущение, будто мне нужно выдумывать, чтобы просто быть принятым. — Понимаю, — поддержала его Софи. — У меня почти случился нервный срыв на критике в колледже. Она продолжалась два часа, потому что нам нужно было разобрать детали каждой работы. В один момент мне просто захотелось заорать: «Это чертов цветок! Что тут можно обсуждать?». Кристиан хмыкнул. Софи отказалась от критики, чтобы сменить группу. Она вышла на улицу, шагая по вечернему воздуху, готовая рвать на себе волосы. Неспособная забыть разочарование, она решила пройтись вокруг здания. Софи вовсе не была одной из тех, кто использовал физическую активность для снятия стресса. На следующий день она сменила специальность на педагога. — Такое чувство, будто ничего нельзя принимать за чистую монету, — сказал Кристиан. — Во всем должен быть заложен какой-то грандиозный смысл. Иногда это так, но большую часть времени — нет. Что есть, то есть. — Он снял крышечку со стакана, чтобы погрызть лед. — Ненавижу это. — Ага, но если хочешь, чтобы люди посмотрели на твою работу, придется подыграть. Он застонал, положив руку на шею. — Не знаю, смогу ли я. — Ну, конечно же, сможешь. Кристиан был ошеломлен. — Твоя вера в меня... довольно необычна. Софи одарила его дружелюбной улыбкой. — Кристиан, почему ты не принимаешь лекарства? Ее вопрос, очевидно, застал его врасплох, учитывая, как он дернулся на стуле. — Тебе необязательно отвечать... Понимаю, это личное. — Ее руки были скрещены, она наклонилась к столу и бездумно провела пальцами по рукавам куртки. Кристиан поджал губы. — Эви говорит, тебе не нравится то, что ты чувствуешь из-за них... Они не делают тебя счастливее? — надавила Софи. — Потому что на самом деле ты выглядишь счастливее, принимая их, по крайней мере, для меня. Его глаза остекленели, он сложил руки на груди и отвернулся. — Я не знаю. — Чего не знаешь? — Не знаю, почему не принимаю их. — Почему я тебе не верю? — Без понятия, Софи! Почему же? — огрызнулся он. Она выдержала его взгляд. Она так просто не отступит. Было видно, как пульсирует жилка на его шее, и он накрыл горло рукой, как если бы его тело предало его. С напускной уверенностью он сдавлено ответил: — Я не болен. Софи сжала губы в тонкую линию, пытаясь придумать, что сказать. Теперь все стало ясно. Дело было не в действии некоторых таблеток, а в принятии слабости, по крайней мере, в его глазах. И не было ничего, что она могла бы сказать, чтобы изменить это. — Ладно, — отступила она. С тех пор, как у Кристиана пять лет назад начались проблемы, у Софи были сомнения насчет подлинности этой «депрессии», хотя она не смела озвучить свои предположения Эви. Но сейчас? Сейчас она впервые испытала приступ симпатии к нему, и ей это не понравилось. Просто легче было представлять его болваном, женившимся на ее сестре. — Теперь у меня к тебе вопрос, — заговорил Кристиан. — Раз уж ты без проблем задаешь мне такие вопросы. — Да? — Ей было интересно, к чему это он. — Что это было в галерее? Твоя реакция на мой рисунок. — А, пф! — ее голову покалывало. — Да глупость. Он почему-то напомнил мне один фильм, который я когда-то видела. «Это было слабо, боже!». — Что за фильм? Она изобразила задумчивость, словно пыталась вспомнить. — Я... Я не... не уверена. Наверное... это было что-то... с Киану Ривзом? — А, ну да. — Он купился на ее ложь не больше, чем она на его. — Все нормально. Понимаю, это личное. В ответ она прищурилась. Однако впервые за долгое время она почувствовала родство с ним. — Считаешь себя самым умным, да? Он просто пожал плечами. — Ладно, раз уж я задала тебе такой личный вопрос, — начала она. — Я расскажу тебе кое-что личное. И это касается той картины. — Ты расскажешь мне что-то личное. Мне, — повторил он. — По сути дела, да, — ответила она, вскинув подбородок. — Кто знает? Может, это станет чем-то вроде терапевтического прорыва для нас. В ее сарказме проскользнула улыбка. — И это не просто личное, я никому об этом не рассказывала. Никогда. — Теперь я действительно заинтригован, — произнес Кристиан. — То изображение, с травяным полем. Я видела его в моей голове. Оно просто появляется там, и это случалось не единожды. Твоя картина идеально его отражает. Идеально. — Серьезно? — Он наклонился вперед, придвигая стул ближе. — Это довольно странно. Но почему это тебя расстроило? Она медленно помотала головой, пытаясь найти объяснение. — Я не расстроилась. Она просто вызвала странную эмоциональную реакцию. Мне кажется, она должна что-то значить, но не знаю что. И это раздражает. Что вдохновило тебя нарисовать ее?