— Счастливого Рождества, тетя Дорис. — Счастливого Рождества, — пропела Дорис в ответ. Она повернулась к Сэму. — Хочу, чтобы и ты меня обнял, красавчик. Он радостно повиновался. — Счастливого Рождества, красотка. — Ты это слышала? — спросила она Софи. — Он назвал меня красоткой. Она захихикала и зашла в дом. Прежде чем дверь за ней закрылась, можно было увидеть завал из кучи картонных коробок. Сэм вскинул брови. — Она жуткая барахольщица, — пояснила Софи. — Похоже на полосу препятствий. Она вздохнула, осознавая, насколько была напряжена, ожидая, что еще выдаст тетя Дорис. Они с Сэмом остались на крыльце. — Не знаю, что с ней сегодня. То есть она всегда говорила непристойности, но поверить не могу, что ей было так необходимо все это вываливать. Обычно она не настолько красноречива. Сэм заботливо приподнял воротник ее пальто, укутывая от холода. — У тебя классные родственники. Надеюсь, у моих детей семья тоже будет нормально воспринимать подушку-пердушку под столом на рождественском ужине. — Он коснулся ее лица и поцеловал. — Правда? — Правда, — мягко произнес он, практически касаясь ее губ. — Хотя, вероятно, я бы прикрыл их ушки, когда начнется обсуждение кунилингуса. Софи хохотнула. — О боже. Улыбаясь, он спросил серьезным тоном: — Тебя это пугает? — Термин «лизун»? Честно говорят, немного. — Плохая девочка, — усмехнулся он. — Ты знаешь, что я имел в виду. — Он провел ладонью по ее шее, пальцы были холодными от ночного воздуха. — Тебя беспокоит, что я думаю о нас с тобой... и детях? — Нет, — невозмутимо ответила она. — Это меня совершенно не беспокоит. Тетя Дорис рывком открыла входную дверь, испугав их обоих. — Может, займете комнату? Глава 16 Когда Софи, свернувшись, рождественской ночью лежала в кровати, зазвонил телефон. — Софи? — Это была Эви. — Можешь приехать? — спросила она дрожащим голосом, шмыгая. Похоже, произошла чудовищная ссора. — Скоро буду. Эви открыла дверь в халате, ее лицо покраснело и покрылось пятнами, а глаза опухли. — Его здесь нет. — Она прижала руку к горлу. — Он уехал в отель. — Что случилось? Софи проследовала за сестрой в спальню. Эви плюхнулась на разобранную кровать и с прикроватного столика схватила наполовину пустой бокал вина. Софи выхватила бокал из руки Эви и направилась в ванную, чтобы вылить напиток в раковину. — Ты серьезно? Завтра ты будешь чувствовать себя дерьмово! — Плевать. — Ее руки безжизненно покоились у нее на коленях. — Мне уже дерьмово. — Да скажи уже, что случилось. Эви подняла взгляд, и выражение страдания на лице сестры поразило Софи, как если бы ей в грудь зарядили кувалдой. — Он переспал с другой. — Что? Ты уверена? Эви кивнула и рукой вытерла нос. — Он сам признался. — Нет, он не мог! — Лжец! Я почти поверила ему! — С кем? С Тарой? Она покачала головой. — И я так подумала, но он встретил кого-то на своей выставке. — Я думала, ты пошла с ним. — Пошла. Но не осталась. Ты же знаешь, какими продолжительными могут быть выставки, а я так вымоталась. От вида Эви в подобном состоянии у Софи просыпалась такая ненависть к Кристиану, о которой она и не подозревала. В мыслях всплыла реплика из фильма Мэдлин Кан, та, над которой Софи в прошлом смеялась. «Языки пламени… на моем лице… обжигающие… разгорающиеся…»3. Она часто вспоминала ее, когда ученики доводили или когда ей было грустно — эта реплика вызывала у нее улыбку. Сейчас Софи было не до смеха. Слова Кристиана о чувствах к Эви оказались грязной ложью. Софи поднялась с края кровати, обошла ее, чтобы лечь рядом с Эви, на месте Кристиана, и взяла сестру за руку. — Что будешь делать? — Не знаю, — прошептала Эви. «Не знаешь?! — завопила Софи про себя. — Выход очевиден! Это должно быть последней каплей!». — Софи, спасибо, что спросила, что я буду делать, а не настаиваешь, чтобы я бросила его. Эви прочитала ее мысли? — Милая, у меня нет слов. Когда он признался? Сегодня вечером? Эви потянулась за бокалом вина и на мгновение застыла, когда поняла, что того больше нет на месте. — Нет. Он сказал мне тогда же, когда это случилось. — Почему ты не рассказала мне? — Не хотела, чтобы ты знала во время рождественского ужина. Кристиан не хотел приходить, а я не хотела весь вечер выслушивать вопросы о том, почему он не явился. Так было проще. — Что он сказал? Эви снова поморщилась, и фонтан слез возобновился. Она со стола схватила коробку с бумажными платками, но та уже была пуста. Софи достала другую из-под раковины в ванной и передала сестре. — Сказал, что совершил огромную ошибку. Что сильно напился. Софи изо всех сил старалась не закатить глаза и вместо этого закрыла их на несколько секунд. Удовлетворенная способностью держать свои эмоции при себе, она молчала, когда Эви продолжила. — Он набрался еще до того, как я ушла, жутко вымотался на выставке, а ты знаешь, что он не пьет. В общем, он признался, что там была девица лет двадцати, и она без конца восторгалась его работами. Языки пламени теперь лизали щеки Софи. Да сколько Кристиану лет? Ему еще рано испытывать всем известный кризис среднего возраста, а даже если бы и не было рано, это не оправдание. Ему всего тридцать пять, а вся эта история — сплошное клише. — Я же восторгаюсь его работами, разве нет? — спросила Эви. — Это не имеет никакого значения! Не смей винить себя. Он взрослый мужчина! — Я знаю, знаю. — Эви улеглась на спину. — Просто… Он пытался убедить меня уйти, потому что считал, что делает меня несчастной. Софи, не думаю, что он знает, насколько сильно я его люблю. Даже сейчас, после всего, что он сделал, мне тошно от мысли о жизни без него. — Еще бы. Ты же с ним со старшей школы. — Не из-за этого! Не только поэтому. — Мнение сестры разозлило Эви. — Я не такая, как ты, Софи. Я не практичная. Глубоко внутри я безнадежный романтик, и, хоть у нас и сложные отношения, у меня ощущение, будто мы созданы друг для друга. — Ладно, я просто хочу, чтобы ты обдумала кое-что, и тогда я не заикнусь на эту тему. — Она нежно сжала ногу Эви. — Если он подстрекал тебя уйти от него, и я понимаю, как это больно, милая, но… Может, он пытался вынудить тебя сделать то, чего сам хочет, но на что у него не хватает смелости?