– 20 – Мисс Джеффрис вскоре вернулась и повела их к машинам, которые они уже видели вчера вечером. У машин их ждал рядовой, приблизительно ровесник Лилли, его аккуратно подстриженные усы придавали солидности молодому лицу. Он робко улыбнулся при виде приближающихся женщин. – Это рядовой Джиллспай, – сказала мисс Джеффрис, – один из водителей Армейского эксплуатационного корпуса. Я попросила его ответить на ваши вопросы, если они у вас будут – о ваших авто, о маршрутах, по которым вы будете ездить. Мисс Джеффрис ушла, и они погрузились в молчание: женщины разглядывали рядового Джиллспая, а он, вспыхнув, опустил глаза и изучал свои ботинки. Он откашлялся раз, два, но, казалось, забыл все слова. Первой заговорила Констанс. – Не могли бы вы, рядовой Джиллспай, рассказать нам немного об особенностях наших машин? Мы в течение последних нескольких месяцев водили грузовые машины. – Какие именно машины, мадам? Женщины захихикали, а Констанс, протянув руку, дружески похлопала его по плечу. – Главным образом «Кроссли». Но, пожалуйста, не называйте меня «мадам». Я в таком же звании, что и вы. Называйте меня мисс Эванс. Меня зовут Констанс Эванс. А это мои подруги. Они представились одна за другой, пожали руку рядовому Джиллспаю, и Лилли с облегчением увидела, что чахоточный румянец сходит с его лица. – Это санитарные машины – «Форды», прямо из Америки, – начал он. – Они используют шасси модели Т и имеют деревянную раму, обтянутую полотном, поэтому удобные и легкие. Эту машину легко толкать и вытаскивать, если она где застрянет. Максимальная скорость сорок пять миль в час, но развить такую скорость на этих дорогах не удается. Он подошел к ближайшей, поднял откидной капот с одной стороны. – Двигатель четырехцилиндровый. С воздушным охлаждением, так что вам будет нужно приглядывать за этим радиатором. Масло нужно доливать каждый день – делайте это по утрам или уж как минимум проверяйте уровень. – Он протянул руку к двигателю, вытащил свечу зажигания, внимательно ее осмотрел. – Четыре свечи зажигания – их нужно обязательно проверять, не засалились ли они продуктами сгорания. – Ну, с этим все ясно, правда, девушки? – заметила Констанс. Рядовой Джиллспай закрыл капот, прошел к водительскому месту, легко поднялся в кабину. – Тут все как в «Кроссли». Такое же расположение педали сцепления, газа, тормозов, переключателя передач. Поначалу нажимайте на тормоз потихоньку, а то машину будет заносить. – Он помолчал, разглядывая группу, которая в свою очередь изучала его. – Вам выдали одежду для холодной погоды? Правда, сейчас она вам не понадобится, – пояснил он, снова покраснев, – но зимой будете замерзать как цуцики, если у вас не будет хорошей шинели и перчаток. – Он показал на открытую всем ветрам кабину водителя, и женщин затрясло, хотя стояло теплое июльское утро. Он спрыгнул на землю и подошел к машине сзади. – Здесь места хватает для трех носилок или шести сидячих. Кроме того, можно взять еще одного дополнительного и посадить спереди между вами двумя. Грузить носилки от вас не требуется – это делают санитары. Но ходячим раненым вам придется помогать. И еще вы будете должны после каждой поездки протирать кузов внутри. Он замолчал, и Лилли поняла, что сейчас рядовой взвешивает, насколько откровенным он может с ними быть. – Продолжайте, – подбодрила его она. – Мы добровольно пошли на эту работу. – Это мило с вашей стороны, мисс. Дело в том, что… понимаете, некоторые из раненых не могут контролировать ммм… – Свои естественные отправления? – осторожно подсказала Констанс. – Вот-вот, я об этом и говорю. Так что здесь иногда остается типа навозная куча. Конечно, есть и кровь. И еще их, бывает, рвет. И если не поспешить с чисткой машины, то запах только ухудшится. А теперь я, пожалуй, покажу вам маршрут, которым вы будете ездить, и все такое. Когда вы возвращаетесь с ППП – а это передовой перевязочный пункт, – вы становитесь здесь, – сказал он им, показывая на открытое пространство перед самой большой палаткой. – Передом к приемной палатке. Санитары будут выгружать носилки, а вам придется помогать ходячим раненым. Не давайте им никакой еды, никакого питья – это могут решать только доктора и медсестры. Там внутри доктора их осматривают и решают, куда их отправлять дальше. Рядом с приемной палаткой – предоперационная. Здесь готовят к операции тех, у кого хватит сил ее выдержать. Там дальше есть деревянное здание – вы его видите? Это операционный дом. По другую сторону от дома реанимационная. Там лечат тех, кто слишком слаб для операции. Иногда им требуется всего лишь теплое одеяло, чтобы их в него завернули. И еще отсюда забирают тех, кто… ну вы понимаете. Лилли прикоснулась к его руке. – Это для умирающих. Он с благодарностью посмотрел на нее. – Спасибо, мисс. Мне все кажется, неправильно об этом говорить. Но так оно и есть. – Он потер шею сзади, словно уже устал, потом продолжил свои разъяснения. – Еще дальше – госпитальная палатка, туда кладут после операции, там они набираются сил, прежде чем их переведут в тыловой госпиталь. – А сколько там сейчас раненых? – спросила Лилли. – Я думаю, человек сто пятьдесят плюс-минус десяток. У нас пятьдесят мест в госпитальной палатке, плюс место еще для ста пятидесяти носилок. И это наша предельная наполняемость. А если мест у нас нет, то новых раненых везут в Пятьдесят четвертый – это дальше по дороге, и у нас тогда есть несколько дней, чтобы разгрузиться. Когда мы большинство раненых переведем в Сент-Омер, Пятьдесят четвертый закрывается, а мы начинаем снова принимать раненых. В этот момент обрела голос Бриджет. – А как раненых доставляют в тыловой госпиталь? – Ярдах в пятистах отсюда есть конечная железнодорожная станция. Вас сюда разве не госпитальным поездом привезли? – Нет, мы доехали поездом до Сент-Омера, а оттуда нас везли на машине, – сказала Констанс. – Хм, вероятно, какие-то затруднения на линии между нами и Сент-Омером. В любом случае, когда кто-то будет готов к эвакуации, вы их и повезете. Дорогу я вам покажу сегодня или завтра. Ну, если у вас нет никаких вопросов, нам нужно ехать. Две из вас сядут вместе со мной. А кто поведет вторую машину? – Пусть Лилли, – ответила Констанс. – Она среди нас лучший водитель. – Ну и хорошо. Дайте мне минутку взять несколько канистр для радиатора. Мы не должны брать воду на ППП, если радиатор выкипит. Анни и Бриджет заняли места рядом с водительским в первой машине, а Лилли и Констанс уселись на подножке. Через несколько минут Лилли стало жарковато в шерстяных мундире и юбке. Она чуть ослабила галстук, и это вроде бы немного помогло, потом сунула палец под слишком тугой воротник. На дальней стороне поля дверь операционного дома раскрылась, из дверей вышли несколько мужчин, остановились, заморгали на ярком свете. Их операционные халаты были забрызганы кровью. Потом из погруженного в сумерки нутра дома появился еще один, последний, он помедлил в дверях, и она увидела, как его светлые волосы сверкают в лучах солнца. Он посмотрел любопытным взглядом на группу женщин у санитарных машин. Это был Робби. Она даже с расстояния узнала его. Забыв о том, что могут подумать ее друзья, она встала и сделала шаг вперед, потом еще один и еще. Она попыталась позвать его, но не смогла издать ни звука. Ее фигура привлекла его внимание. Он двинулся ей навстречу, и, когда узнал, на его лице появилось ошарашенное выражение, быстро сменившееся ошеломленной гримасой осознания последствий увиденного. Он остановился на расстоянии вытянутой руки от нее. – Это невозможно… Лилли, как, черт побери?.. – Я знаю, я знаю. Робби, извините, что ошарашила вас таким образом. Два дня назад нам сказали, что нас переводят во Францию. То есть они попросили нас вызваться добровольно, и я согласилась. – Вы сошли с ума, – возразил ей Робби. – Неужели вы не услышали ни слова из того, что я вам говорил? Когда я вам говорил, как здесь страшно? – Услышала, конечно, услышала. Я знаю, что будет трудно. И не только потому, что вождение дело нелегкое. Но я уверена, что выдержу. Он протянул руки, сжал ее плечи, и ее поразило выражение муки в его глазах. – Я говорю не об этом. Я ни на минуту не сомневаюсь, что вы выдержите. Лилли, это слишком опасно. Дорога отсюда до ППП постоянно обстреливается. Даже Пятьдесят четвертый – они тут дальше по дороге – подвергся обстрелу несколько недель назад. – Но это просто шальные снаряды. Так все говорят… – Не слушайте вы, что говорят, – ответил он, сердясь уже по-настоящему. – Красный крест на борту вашей машины – вы искренне считаете, что он вас защитит, если немцы решат потренироваться в прицельной стрельбе по лазарету? – Робби, – взмолилась она, сраженная его реакцией, – пожалуйста, поймите меня. Я не могла не приехать. Не потому, что я рассматриваю это как разновидность приключения или… или по личным причинам. Я здесь, а значит, я могу внести свой вклад в общее дело. Как вы и говорили. Теперь ярость, казалось, оставила его, и он сделал шаг назад, его руки упали. Она застыла, пораженная болью в его глазах, которые показались ей голубее, чем июльское небо. Он посмотрел за спину Лилли и лишь тогда увидел, что они не одни. – Превосходно, – пробормотал он. – Есть ли хоть малый шанс, что ваши подруги не услышали наши распри? – Они будут молчать. Я уверена. Он улыбнулся ей, потом прикрыл рот ладонью, пряча зевок. – Лилли, я должен поспать, прежде чем привезут новых раненых. А вам тоже явно нужно уезжать. – Обещайте, что вы найдете меня, когда будет возможность. – Обещаю. А вы, пожалуйста, берегите себя. Мне и без того хватает кошмаров. Он посмотрел мимо нее, ткнул пальцем в сторону рядового Джиллспая, который принес канистры с водой и теперь с изумленно отвисшей челюстью стоял рядом с Лилли. – Джиллспай, верно? – Да, сэр, капитан Фрейзер, сэр. – Мисс Эшфорд – сестра моего лучшего друга. Если с ней сегодня случится что-нибудь на дороге, вы заплатите дорогую цену. Вам ясно? – Да, сэр! Робби улыбнулся усталой улыбкой подругам Лилли. – Извините меня, дамы, за отсутствие надлежащей учтивости, и я надеюсь, вы сейчас простите меня, но мне нужно уходить. Кивнув на прощание Лилли, он ушел.