— Хочу попросить тебя об одном одолжении… — Для тебя — все что угодно. Джон Кэглсток поглядел сначала на меня, потом на телефон. — Один мой хороший знакомый собирается обратиться к тебе за ссудой. К сожалению, он мало что может предложить в качестве обеспечения, но парень абсолютно надежный. Я готов за него поручиться. — То есть ты хочешь, чтобы твое имя значилось в бумагах? — Точно! И еще: деньги нужны ему как можно скорее. — Когда именно? Джон снова посмотрел на меня. Я пожал плечами. — Через час или около того. Успеешь? Он хочет взять ребенка из приюта, и ему нужно показать комиссии, что материально он обеспечен. При этих его словах мне вдруг показалось, что Джон уже проделывал нечто подобное в прошлом и что неизвестный Ричард, с которым он разговаривал, был как раз тем человеком, от которого зависел успех нашего мероприятия. — Хорошо, через час бумаги будут готовы. О какой сумме идет речь? — Пусть будет пятьдесят тысяч, — сказал Джон не моргнув глазом. — Я думаю, что на самом деле моему приятелю столько и не понадобится, но пусть у него будет пространство для маневра. На случай, так сказать, непредвиденных обстоятельств… — Так, понятно… — пробормотал Ричард, и я услышал, как он что-то записывает. — Спасибо, — продолжал Джон. — Пришли мне бумаги с курьером, и я сегодня же их подпишу. — Обязательно. На этом разговор закончился. Джон отключил громкоговоритель, положил трубку на рычаги и посмотрел на меня, а я… Мне хотелось его расцеловать. — Спасибо, Джон. Ты меня очень выручил, — сказал я, вставая и пожимая ему руку. В ответ он снова протянул мне чек. — Я бы с удовольствием сам одолжил тебе эти деньги. Я похлопал его по плечу и шагнул к двери. — Еще раз спасибо, Джон, но… Ты и так нам помог. Мы с Мэгги очень тебе благодарны. — Я остановился и повернулся к нему. — Еще одно, Джон… — Что? — Он слегка приподнял голову. — Пусть это останется между нами. Он кивнул и развел руки в стороны словно верховный арбитр на бейсбольном матче, показывающий, что игрок благополучно достиг «дома». — Как скажешь. Выехав со стоянки, я ненадолго заехал в детский супермаркет, а оттуда отправился в «Американский национальный банк». Ричард, оказавшийся президентом банка, меня уже ждал. Я подписал несколько документов, и меньше чем через три минуты он уже вручил мне чековую книжку, чтобы я мог пользоваться выделенным мне кредитом. Все вместе заняло минут десять. Поблагодарив Ричарда, я вышел из банка и поехал прямо в Чарльстон. Меньше чем через час я входил в Центр усыновления. Отыскав дежурную секретаршу, я вручил ей чек на тридцать восемь тысяч долларов. Она молча пробежала его глазами и исчезла, не сказав ни слова. Через минуту из своего кабинета показался мистер Сойер. Вид у него был крайне удивленный. Мой чек мистер Сойер держал перед собой двумя пальцами, словно он был нестерпимо горячим. Прежде чем он успел что-либо сказать, я шагнул назад к двери и поманил его за собой. — Будьте добры, сэр, подойдите сюда. Мне нужно вам кое-что показать… Когда мы вышли из здания, я дважды нажал кнопку на прицепленном к ключам брелке сигнализации, чтобы он услышал сигнал. Открыв боковые дверцы «Хонды», я завел мотор, включил кондиционер и продемонстрировал новенькое детское кресло, закрепленное по всем правилам на заднем сиденье. Мистер Сойер посмотрел на чек, который по-прежнему держал в руках, оглядел фургон, потом снова уставился на чек. — Признаться, я впечатлен, доктор Стайлз. Я вижу, вы даром времени не теряли, но… — Его лицо снова стало холодным и неприступным. — Скажу откровенно: мы весьма и весьма обеспокоены результатами индивидуального собеседования с вашей женой. Я выключил двигатель, запер дверцы и вернулся вместе с ним в здание. — Что вы имеете в виду, сэр? Мистер Сойер вытер проступившую на лбу испарину. — Вы никогда не думали о том, что вашей жене необходима, гм-м… консультация специалиста? — Какого специалиста? Он взглянул на меня. — Специалиста-психолога. — Вы уверены, что мы говорим об одной и той же женщине? В который уже раз моя попытка шутить не принесла результата. Мистер Сойер опустил голову и проговорил чуть не шепотом: — Рождение мертвого ребенка является серьезным испытанием для любой женщины. Квалифицированный специалист мог бы помочь миссис Стайлз справиться с последствиями полученной ею психологической травмы. Воздух вырвался из моей груди со свистом, какой иногда производит гелий, выходящий из воздушного шарика, если у него развязать горловину. — Я, наверное, чего-то не понимаю, сэр?.. — Должно быть, я выглядел сейчас как олень, попавший в луч автомобильных фар — оцепеневший, с глупо выпученными глазами. И похоже, именно мой дурацкий вид убедил мистера Сойера, что я говорю серьезно. Он расслабил узел галстука и, прищурившись, посмотрел в окно, за которым сверкало яркое солнце. — Видите ли, доктор Стайлз… — Просто Дилан. — Хорошо, Дилан… Из нашей практики нам хорошо известно, что потеря ребенка не относится к событиям, которые женщина способна с легкостью «перешагнуть». Для этого требуется время, порой — достаточно продолжительное время. Вполне естественно, многие женщины, пережившие подобную потерю, полагают, что усыновление поможет им заполнить пустоту, которую они ощущают, но… Это не так, к сожалению… — Он снова прищурился, глядя на солнце. — К этим выводам мы пришли на основе длительного опыта работы. За два десятилетия нам пришлось иметь дело с тысячами женщин, и я могу заявить со всей ответственностью: в таких делах спешить не следует. Я по-прежнему таращился на него во все глаза, пытаясь понять, о чем он толкует, и мистер Сойер поспешил прийти мне на помощь. — Скорбь… — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свои слова. — …Скорбь целительна. Но чтобы исцеление было полным, должно пройти время. — Но, сэр… не хочу показаться невежливым, но… Разве мы не скорбели, разве не оплакивали нашего малыша? Мне кажется, последние месяцы мы только это и делали. Мистер Сойер кивнул с таким видом, словно я только что подтвердил сделанные им умозаключения. — В этом деле не нужно спешить, — сказал он. — Подождите еще немного… а потом приходите к нам снова. — Но, сэр, если нам позволят усыновить ребенка, мы будем любить его сильнее, чем кто бы то ни было! — Я чувствовал, что проигрываю, и поэтому торопился. — Ни в какой другой семье ему не будет так хорошо, как у нас. Ни в какой другой семье у него не будет такой преданной, любящей матери! Поверьте, сэр, я знаю это точно. Он снова кивнул. — Если сейчас вы отзовете свое заявление, то, скажем, месяцев через шесть вы сможете снова обратиться к нам. И тогда… — Мистер Сойер немного помолчал. — Уверяю вас, что в этом случае комиссия отнесется к вашему заявлению с бо?льшим пониманием. Я подумал, что мистер Сойер дает нам добрый совет, но последовать ему я не мог. — Прошу прощения, сэр, — сказал я, — но я просто не представляю, как я вернусь домой и скажу Мэгги, что забрал заявление. Если воспользоваться футбольной терминологией, я могу оказаться в положении игрока, который находится в самом низу «схватки». Мистер Сойер протянул мне руку. — Я прекрасно понимаю вас, Дилан. Что ж… мы с вами свяжемся. Он повернулся, чтобы уйти, и я поспешил задать еще один вопрос. — Не могли бы вы сказать, когда… когда это будет? Остановившись в дверях своего кабинета, мистер Сойер некоторое время перебирал желтые стикеры, каждый из которых означал пропущенный телефонный звонок. Выбрав несколько штук, он зажал их в пальцах и снова посмотрел на меня. — Комиссия еще не приняла решение, но когда это будет сделано, вы получите официальное письмо. Я очень сомневался, что такой ответ удовлетворит Мэгги. Отступать мне было некуда, и, шагнув вперед, я почти прошептал: — Ну хотя бы приблизительно… Сколько нам ждать — две недели или два месяца? Сколько?! Он взялся за ручку двери. — Несколько месяцев, Дилан. С этими словами мистер Сойер вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, а я повернулся к выходу из приемной. Откровенно говоря, мне было не до правил вежливости, однако я все же нашел в себе силы кивнуть секретарше. — До свидания, мэм. Обернувшись через плечо, она шепнула с явным сочувствием в голосе: