– У нас вообще класс с гуманитарным уклоном, – пояснил Старков. – Зачем нам экономика? Мы будем вольные художники. – Вольный художник – это босой сапожник, – возразил Служкин. – Всё умеет, ничего не имеет. Я тоже был вольный художник, а, как видите, без географии не прожил. – А что вы делали? Стихи писали? – не унимался Старков. – Маненечко было, – кивнул Служкин. Двоечники Безматерных и Безденежных от смеха сползли вниз. – А почитайте… – улыбаясь, попросила Маша Большакова. – Да вы их знаете… – отмахнулся Служкин. – Они в учебнике литературы напечатаны. Под псевдонимами. – Ну почитайте! – заныла красная профессура. – Нам никто не читал!.. Служкин посмотрел на часы: пять минут до конца урока. Закончить новый материал он всё равно бы не успел. – Хорошо, я почитаю, – согласился он. – Но тогда вы параграф изучите дома сами, а на следующем уроке по нему – проверочная. Класс негодующе взвыл. – Искусство требует жертв, – пояснил Служкин. – Да ладно, чего вы! – обернувшись ко всем, крикнул Старков. – Подумаешь, проверочная! Напишем! Читайте, Виктор Сергеевич. В кабинете воцарилась благоговейная тишина. Служкин сел на стол. – Этот стих я сочинил в девятом классе ко дню рождения одноклассника по фамилии Петров. Петров был круглый отличник, комсорг школы и всё такое. Называется стих «Эпитафия Петрову». Для тупых поясняю: эпитафия – это надгробная надпись. Стих очень простой, смысла нет, рифмы тоже, смеяться после слова «лопата». Помедли, случайный прохожий, У этих гранитных плит. Здесь тело Петрова Алёши В дубовом гробу лежит. Петров на общем фоне казался Чище, чем горный снег, И враз на него равнялся Каждый плохой человек. Но как-то однажды утром На самом рассвете за ним Пришёл предатель Служкин И целая банда с ним. Сказал ему Служкин: «За совесть, За множество добрых дел Окончена твоя повесть Последней главой “Расстрел”». Петров это выслушал гордо И свитер порвал на груди: «Стреляй же, империалистический агрессор, От красных тебе не уйти! А жизнь моя песнею стала, Грядущим из рельсовых строк, И на пиджаке капитала Висит уже мой плевок!» Поднял обрез свой Служкин И пулю в Петрова всадил, И рухнул Петров под грамотой, Которой его райком наградил. Застыньте, потомки, строем, Склоните знамёна вниз: Душа Петрова-героя Пешком пошла в коммунизм! Стихи красной профессуре страшно понравились, но вот проверочная работа на следующем уроке с треском провалилась. Глава 10 Ветка Служкин позвонил, и сначала за дверью было очень тихо. Потом почему-то раздался грохот, и дверь стремительно распахнулась. – Привет, это я, твой пупсик, – входя, сказал Служкин. – Витька-а!.. – закричала высокая девушка в мелких чёрных кудряшках и повисла у него на шее. Служкин ногой захлопнул за собой дверь. В прихожую из комнаты вышел хмурый мальчик лет пяти. – Здорово, Шуруп, – сказал Служкин, ссаживая девушку. – Чего ты мне принёс, дядя Витя? – сразу спросил хмурый мальчик. Служкин порылся в карманах куртки и вытащил пластмассового солдатика – монстра с собачьей мордой, в шипах, в шлеме, с бластером. – Ты мне такого уже дарил, только он был зелёный, как понос. – Шурка! – крикнула мама. – Грубиян, весь в своего папашу! – Ну давай обратно, – предложил Служкин. – Сам играть буду. – Фиг, – подумав, ответил мальчик и ушёл в комнату. Служкин начал снимать куртку и поинтересовался: – А благоверный где?