– А с Дафной вы знакомы? Матушка привезла несчастную тоже на показ. Пока Саймон раздумывал над ответом, Колин, оглядевшись, воскликнул: – Вон она! Смотрите… Дафна стояла возле матери и выглядела действительно не слишком счастливой. Так, во всяком случае, показалось Саймону. Только сейчас он понял, как точно определил Бенедикт ее положение – она здесь словно экспонат для показа, и распорядитель этого действа – ее мать. Но разве можно сказать, что Дафна похожа на манекен? Она такая живая и самостоятельная! Однако и ей не вырваться из этого круга: старшая из четырех дочерей в большой семье, и мать поступает, как все матери на свете, тем более принадлежащие к так называемому высшему обществу. Ему стало жаль девушку, он сочувствовал ей, но помочь, увы, ничем не мог. Бенедикт был другого мнения. – Нужно выручать сестренку, – заявил он. – Матушка держит ее, как на привязи, возле этого Макклесфилда уже минут десять. – Бедный малый, – пожалел Энтони собрата по несчастью, тоже холостяка, и, заметив удивленный взгляд Саймона, поспешил добавить: – Нет, не думай, я не считаю, что с нашей сестрой кому-то будет скучно, но просто если уж мама прицепится… Слова не даст никому сказать. Нужно спасать и Дафну, и Макклесфилда. – Совершенно верно, – подтвердил Колин. – И даже нашу матушку… от нее самой. Однако Саймон заметил, что при этом никто из братьев не сдвинулся с места ни на дюйм. – Что же вы стоите? – спросил он. – Энтони самый старший, – ответил Колин. – На худой конец пускай идет Бенедикт… – Пойдем все вместе, – решил Энтони, не двигаясь с места. – Да, вместе, – согласились два других брата, оставаясь стоять где стояли. – Вы что? – громким шепотом спросил Саймон. – Так боитесь матери? – Именно так, мой друг, – сокрушенно признался Энтони. – Это у нас с детства. Бенедикт подтвердил его слова кивком, а губы Колина растянулись в извиняющейся улыбке. Ну и ну, подумал Саймон с легким презрением, а выглядят такими сильными и уверенными в себе. Но вспомнил, что никогда не знал матери (и отца, впрочем, тоже) и что ему трудно, если вообще возможно, судить братьев. – Если только посмею вмешаться, – попробовал объяснить Энтони, – мать возьмет и меня в клещи и начнет водить от одной незамужней девицы к другой. Брр… Я такого не вынесу! Саймон живо представил себе эту картину и не смог удержаться от смеха, за ним расхохотались все братья. – Да, Саймон, – добавил печально Бенедикт, – мы здесь между двух огней: с одного фланга атакуют мамаши с дочерьми, с другого – собственная родительница. – Но вы, Гастингс! – воскликнул Колин. – Вы вполне могли бы вмешаться и вызволить нашу любимую сестренку. Вам почти ничто не угрожает. Саймон бросил взгляд на леди Бриджертон, которая в этот момент что-то говорила молодому Макклесфилду, крепко ухватив того за рукав, и решил, что лучше прослывет трусом, чем попытается бороться с этой маленькой, но решительной женщиной. – Нас не представили друг другу, – пробормотал он, – и будет невежливым с моей стороны, если я вдруг… – Ты же герцог, черт побери! – воскликнул Энтони. – Многое в твоей власти. – Ты почерпнул это из уроков истории? – спросил Саймон. – Нет, просто думаю, что мать простит любое нарушение приличий, если ценой этого будет знакомство ее дочери с герцогом. – Ну, знаешь, – возмутился Саймон, – я вам тут не жертвенное животное… – А в Африке вы тоже были? – спросил Колин, чтобы сменить тему, но Саймон не ответил. – Кроме того, когда я видел вашу сестру, она говорила, что и сама может… – Вы уже познакомились? – почти одновременно поинтересовались братья. – Когда? Где? Саймон с удивлением обнаружил металл в голосах, лица напряглись, и, переведя взгляд с одного брата на другого, подумал, что при таких ярых защитниках традиций и семейной чести их сестре не страшны все Найджелы вместе взятые. Но с другой стороны, не распугали бы эти преданные родственнички вообще всех до одного потенциальных женихов. Однако надо было что-то отвечать – Бриджертоны смотрели на него с некоторым подозрением, которое ему не слишком нравилось. – Если это вас так интересует, – сказал он, – я столкнулся с ней почти в прямом смысле слова, когда пробирался в зал. И сразу понял, – смерил он взглядом всех братьев, – что она из вашей семьи. Поэтому осмелился представиться ей. Энтони повернулся к Бенедикту. – Наверное, когда она удирала от Бербрука. Бенедикт взглянул на Колина: – А где же он сам? Тот пожал плечами: – Понятия не имею. Наверное, где-нибудь залечивает свое израненное сердце. – Но почему ты ничего мне не сказал? – спросил Энтони. «Какой зануда! Все-таки очень хорошо, что у меня нет старших братьев», – решил Саймон и рявкнул: – Да к тебе было не пробиться сквозь строй поклонниц и их родительниц! А вскоре и меня лишили свободы передвижения. – У вас, видимо, нет сестер? – сочувственно спросил Колин. – Нет, слава богу! Про братьев он добавлять не стал. – Дафф далеко не худшая из возможных сестер, я думаю, – сказал Бенедикт, не желавший, чтобы Саймон превратно истолковал слова Колина. – И у нее не так уж много поклонников. Саймон перестал понимать, хорошо это или плохо, и потому ничего не произнес. За него это сделал Колин. – Почему ты так думаешь? – спросил он Бенедикта. – Уж, во всяком случае, не потому, – ответил за того Энтони, – что она недостаточно хороша собой. Саймон мог бы по горячим следам подтвердить мнение друга, ибо совсем недавно испытал неудержимое желание заключить Дафну в объятия, прижать к стене и целовать, целовать… – Хороша или не хороша, – произнес герцог, решив наконец закончить все разговоры на эту тему, – но я не собираюсь выручать ее, поскольку вспомнил, как она сама сказала мне, что ваша матушка запретила ей находиться в моем обществе. – Неужели? – весело воскликнул Колин. – Как пикантно! У вас такая дурная репутация? – Видимо, да, мне трудно судить. – У Саймона не было особого желания выступать в собственную защиту. – Впрочем, хочется думать, большая часть обвинений в мой адрес незаслуженна. Надеюсь, это может подтвердить мой старый друг Энтони. – Жаль, – рассмеялся Колин, – а я так надеялся поучиться у вас чему-нибудь плохому. – Обратитесь к своему старшему брату. Он вполне достойный наставник. – Ладно, – примирительно сказал Энтони, положив руку на плечо Саймона. – Пойдем все-таки, мой друг, к этой страшной женщине, которая произвела нас всех на свет. Ручаюсь, она не укусит тебя. Саймону ничего не оставалось, как подчиниться. Тем более что рядом с их матерью стояла Дафна, общение с которой после недавней атаки на него семейства Фезерингтон не представлялось таким уж невыносимым. И вот они приблизились к леди Бриджертон. – Матушка, – произнес Энтони, – я не видел вас весь вечер! Ее лицо озарилось улыбкой, и Саймон понял: честолюбива она или нет, тщеславна ли или сверх меры настойчива, но она искренне любит своих детей. Это ясно как день. – Энтони! – воскликнула она. – Как мило, что ты подошел. Мы как раз беседуем с лордом Макклесфилдом. – Я заметил. – Энтони сочувственно взглянул на приятеля. Саймон встретился глазами с Дафной и едва заметно покачал головой. Она поняла его безмолвный вопрос и ответила тем же движением. – А кто с тобой, Энтони? – спросила леди Бриджертон. – Простите, я не знакома с вами. – Это новоиспеченный герцог Гастингс, мама. Вы должны помнить Саймона со времен моей учебы в Итоне и Оксфорде. – Конечно, – вежливо согласилась она. Макклесфилд, получивший передышку, умело воспользовался ею и воскликнул: – О, я вижу моего отца!