– Продолжайте! – Итак… – Он остановился и, слегка наклонившись к спутнице, заговорщически произнес: – Мы заключаем с вами нечто вроде соглашения. Саймон ожидал немедленной реакции: вскрика, хлопка в ладоши, хотя бы улыбки, – но девушка молча смотрела на него, и он не мог понять – то ли она считает его наглецом, то ли идиотом. – Что вы думаете об этом? – не дождавшись ответа, спросил он. – Я подумала, – медленно проговорила Дафна, – что, вероятно, не напрасно меня предупреждали о вашем бурном прошлом. С вами нужно быть предельно осторожной. Вам недостаточно, что за вечер вы уже не раз пугали меня своим поведением? – Разве такое было? Она снисходительно потрепала его по рукаву. – Было, милорд. Но я простила вам, приписав все природной вспыльчивости. Саймон растерянно уставился на нее, а затем произнес: – Никогда раньше не испрашивал снисхождения женщин. Она пожала плечами: – Очень сожалею. Это нисколько не роняет достоинства джентльмена. – Знаете, – проговорил он, – сначала я решил, что ваши неудачи с женихами объясняются главным образом тем, что их отпугивают ваши братья, но теперь понимаю: в этом виноваты вы и только вы. Бедный Найджел! И все остальные! К его удивлению, она весело рассмеялась: – Ошибаетесь. Я не замужем главным образом потому, что большинство видит во мне друга. Это убивает всю романтику. Найджел, разумеется, исключение. – Прошу, не перебивайте, – мягко произнес Саймон. – Очень прошу вас дать мне выговориться до того, как Энтони, который уже караулит нас, испортит всю мессу. – Говорите же, милорд, – сказала Дафна, заинтригованная всеми этими предисловиями. – Мой план заключается в следующем: мы притворимся, что влюблены друг в друга. – О! – Только притворимся, – успокоил он ее. – Но окружающие должны поверить в это и осознать, что теперь я уже не их добыча. – Значит, им надлежит увериться в истинности наших чувств? – чуть обеспокоенно спросила Дафна. – Им – да. Но не нам. – Разумеется, – подтвердила она. – И что за этим последует? Каковы мои перспективы? – Разве нужно объяснять? Во-первых, ваша матушка перестанет таскать вас от мужчины к мужчине, понимая, что этим задевает меня. – Не очень вежливо сказано, – заявила Дафна, – но в общем правильно. А во-вторых? – А во-вторых, – ехидно улыбнулся он, – мужчины всегда обращают больше внимания на женщину, которой уже кто-то заинтересовался. – Я не вполне понимаю, сэр. В каком смысле больше? – В самом прямом, мисс Бриджертон. Усмехнувшись, он пристально взглянул на нее, заставив покраснеть, а затем произнес: – Я сказал, «кто-то заинтересовался», но, извините за самомнение, если этот «кто-то» к тому же еще по случайности герцог, интерес мужчин может возрасти в несколько раз, и вчерашний друг превратится в нетерпеливого соискателя. Дафна поджала губы. – Хотите сказать, что к тому времени, как вы меня бросите, у моего порога уже будет толпа мужчин, жаждущих моей руки? – Помилуйте, мисс Бриджертон, вы бросите меня первой. Он обратил внимание, что она никак не оценила этого жеста. – Получается, от всего этого я выигрываю гораздо больше, чем вы? – с недоверием уточнила она. – Как благородно! Герцог слегка сжал ее руку. – Так вы согласны?.. Если отбросить иронию? Дафна отвела взгляд от его настойчивых глаз и увидела до боли знакомую картину: миссис Фезерингтон, похожую на стервятника в ожидании добычи; своего старшего брата, словно проглотившего кость; девушек с несчастными лицами… – Да, согласна… – сказала она, по-прежнему не глядя на Саймона. – Как думаешь, почему они так долго не подходят к нам? – спросила леди Бриджертон и дернула сына за рукав, так как тот не сразу ответил. Сама же она не сводила глаз с дочери и ее кавалера, герцога Гастингса, который всего неделю как в Лондоне и уже, кажется, произвел фурор в определенных кругах. А сейчас не отходит от Дафны. Неужели?.. – Не знаю, матушка, почему так долго, – ответил наконец Энтони, с облегчением провожая взглядом упорхнувшую стайку семейства Фезерингтон. – По-моему, они танцевали. – Полагаешь, Дафна ему понравилась? – с детским восторгом спросила мать. – Ее ждет титул герцогини? Энтони нетерпеливо передернул плечами. – Ты не отпускаешь Дафну ни на шаг. Поэтому ее не ждет ничего, кроме твоей юбки. – Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Энтони Бриджертон! И с чего ты взял, что я так сурова с твоей сестрой? – Она мне сама говорила, – солгал Энтони, ибо Дафна никогда не жаловалась ему на мать. – Что за вздор… Боюсь, Порция Фезерингтон будет не очень довольна сегодняшним вечером. – Иногда я не понимаю тебя, мама… Ты хочешь, чтобы Дафна удачно вышла замуж и была счастлива, или для тебя главное – победить соперницу в гонках к алтарю? Леди Бриджертон даже притопнула от возмущения. – Дерзкий мальчишка! Впрочем, – добавила она с чарующей улыбкой, – совсем не откажусь от удовольствия увидеть выражение лица миссис Фезерингтон, когда моя дочь завоюет руку и сердце звезды этого сезона. – Ты неисправима. – И совершенно безнадежна… если дело касается моих детей. – Ох, мама! – Перестань вздыхать, Энтони! Что подумают люди? – Они не слышат моих вздохов, – с улыбкой сказал тот. Он не мог подолгу злиться на мать. И она на него тоже. Тем более что Дафна и Саймон уже приблизились к ним. – Как вам бал? – обратилась к ним леди Бриджертон. – Выше всяких похвал, – ответил Саймон. – Ваша дочь не только хороша собой, но и прекрасно танцует. Энтони фыркнул. Такого он никогда еще не слышал от своего друга. Но Саймон не обратил на него ни малейшего внимания. Вайолет Бриджертон расцвела на глазах. – О, как приятно слышать. Дафна обожает вальсировать… Я верно говорю, Дафна? – спросила она, потому что дочь молчала. – Да, мама. – Я уверен, мисс Бриджертон, – сказал Саймон, – что ваша матушка позволит мне вторично пригласить вас на вальс, когда заиграет музыка. А пока мы, с вашего позволения, пройдемся по залу. – Вы только что делали это, – заметил Энтони. Саймон снова проигнорировал его выпад. – Мы, с вашего позволения, немного пройдемся, леди Бриджертон, – повторил он, – но постараемся находиться в поле вашего зрения. Вы не возражаете? Бледно-лиловый шелковый веер еще сильнее заколыхался в руке Вайолет, когда она ответила: – Я не возражаю, ваша светлость. То есть я хотела сказать, Дафна не возражает… Я верно говорю, дочь моя?