– Поищи лампу, – скомандовала Дафна. – А я попробую найти молоко. Сможешь зажечь свет? – Смогу, – не очень уверенно отозвался Энтони. Дафне доставляло удовольствие это полуночное общение с братом – сейчас он был гораздо спокойнее, чем всю последнюю неделю, когда почти не разговаривал, а только рычал, и все больше на нее. Хотя на Саймона тоже. Но тому что: пришел и ушел, – а Дафна все время на глазах у неуравновешенного брата. Она продолжала в полутьме греметь посудой, искать кувшин с молоком. Позади затеплился свет, и Дафна обернулась, чтобы увидеть победоносное выражение лица Энтони, который воскликнул: – Я зажег ее! Это прозвучало почти как у Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил!» Ее слова были не столь триумфальны: – Молока нигде нет. – Что ж, – с улыбкой произнес Энтони, – пойду искать корову. – О, вот же оно! Под самым носом. Как я раньше не заметила? Искала кувшин, а оно в бутыли. – Нужно во что-то перелить и подогреть, – сообразил Энтони. Они подошли к плите. – Холодная, – разочарованно произнесла Дафна. – Как ее разжечь? – Понятия не имею. – Я тоже. Они рассмеялись, словно сообщили друг другу что-то очень смешное. – Знаешь, – сказал Энтони, – я слышал от умных людей, что холодное молоко гораздо полезнее горячего. – Ты не поверишь, я сейчас подумала о том же! Энтони взял с полки две кружки. – Наливай! Они сидели на табуретах возле кухонного стола и с удовольствием пили свежее молоко. Энтони налил себе еще. – А тебе, Дафна? – Спасибо, мне достаточно. Она облизнула губы, поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, повернулась лицом к Энтони. Сейчас самый подходящий момент поговорить с ним откровенно. Ну, вперед, Дафна! Облегчи свою душу, если сумеешь. – Энтони, – начала она нерешительно. – Могу я спросить?.. – Разумеется, сестрица. О чем? – О герцоге Гастингсе. Кружка со стуком опустилась на стол. – Что о нем? – Пожалуйста, успокойся, Энтони. Я знаю, ты его недолюбливаешь… – Это не совсем так, Дафна, – ответил Энтони, подавляя вздох, – он один из моих ближайших друзей. – Не сказала бы, если судить по твоему поведению. – Просто у меня не вызывает доверия его отношение к женщинам. В частности, к тебе. – Глупости, Энтони! – горячо возразила она. – Я не собираюсь играть роль его адвоката и могу вполне поверить, что он, как ты говорил, шенапан[6], даже распутник, но твердо знаю и верю: эти качества он никогда не проявит по отношению ко мне. Хотя бы потому, что я твоя сестра. Энтони сидел с каменным лицом, и было видно, что слова Дафны его нисколько не убедили. Она продолжала: – Не будь таким упрямым, братец. Ведь даже если предположить, что ему чужды нормы чести и морали, он должен понимать: ты просто убьешь его, если он преступит пределы дозволенного. И это предположение Энтони пропустил мимо ушей, а только поинтересовался: – О чем ты хотела спросить меня? – Спросить? – Она наморщила лоб, делая вид, что совсем забыла свой вопрос, поскольку не придавала ему никакого значения. – Ах да. Мне было любопытно узнать, отчего Гастингс так настроен против женитьбы. В юности его ранила какая-то красавица, или что-то в этом роде? Энтони снова стукнул кружкой об стол, на сей раз так, что остатки молока выплеснулись на стол. – Черт возьми, Дафна! Ведь мы, кажется, договорились, что вся эта дурацкая затея – просто розыгрыш! А выходит, ты подумываешь о нем как о муже? – Что за глупости, Энтони! – возмущенно воскликнула Дафна. – Я просто любопытствую. – Лучшее для тебя, – резко проговорил он, – выкинуть эту мысль из головы! Из любопытства она пришла к тебе в голову или нет – не важно. Заруби себе на носу: этому не бывать! Ты поняла меня, Дафна? Он никогда не женится на тебе! – Чего уж тут не понять, – смиренно ответила сестра. – Я же не совсем еще выжила из ума. Поняла, даже если бы ты не кричал на весь дом. – Вот и прекрасно. И закончим на этом. – Нет, не закончим. Ты все-таки не ответил на мой вопрос. Энтони в недоумении уставился на упрямицу: – Какой вопрос? – Почему Гастингс не хочет жениться? – Зачем тебе это знать? – устало спросил брат. – Во-первых, как я уже говорила, мне любопытно, а во-вторых, ты должен понять и согласиться, что для будущих претендентов на мою руку и для общественного мнения вообще может быть очень важным знать, что за человек этот герцог… после того как он откажется от меня. – Мы же договорились: это ты откажешься от него! – рявкнул Энтони. – Конечно. Так и будет. Но разве кто-нибудь поверит? – Поверят! Зная тебя, все поверят! Дафне была приятна уверенность брата, но сомнения все же не оставляли. – А вообще, – продолжал Энтони, – я тоже не понимаю, откровенно говоря, почему Гастингс так настроен против брака, но, насколько помню, он всегда придерживался такого мнения. Хотя, между нами… Он замолчал. – Что «между нами»? – живо подхватила Дафна. – Нет… ничего. – Говори, я не отстану! – Я всего лишь хотел сказать, что к женскому полу он всегда проявлял немалый интерес. – Как и ты, братец? Энтони не сдержал смеха: – Как и я, сестрица. Но я никогда не давал обета безбрачия. – А он давал? – Да. И звучало это гораздо убедительнее, чем из уст многих так называемых «закоренелых холостяков». – Теперь мне понятно. Энтони снова издал вздох, на этот раз – облегчения.