Опять эта жесткость. И глаза… какие холодные злые глаза! – Простите, – сказала она. – Я больше никогда не затрону эту неприятную для вас тему. – Я же сказал, – повторил он тем же ледяным тоном, – все в порядке. – Конечно, – примирительно проговорила она. – Я поняла. Наступило длительное неловкое молчание. Дафна долго теребила складки платья, прежде чем произнести: – Какие красивые цветы в этой зале, не правда ли? Особенно вон те… Он проследил за ее руками, увидел гирлянды из белых и пунцовых роз и коротко согласился: – Да. – Интересно, они выросли в оранжерее у леди Троубридж? – Не имею понятия… И снова повисло молчание. – Розы так трудно выращивать. Вместо членораздельного ответа на этот раз он ограничился тем, что просто хмыкнул. Дафна выдержала еще одну паузу и потом сказала: – Вы уже пробовали лимонад? – Терпеть его не могу. Она решила, что с нее довольно, и безапелляционно заявила: – Ну а я хочу угоститься лимонадом, поэтому прошу извинить, что оставляю вас наедине с вашим дурным настроением. Желаю найти себе более подходящего собеседника. Дафна уже повернулась, чтобы уйти, но Саймон не позволил, схватив ее за руку. Опустив глаза, она некоторое время завороженно смотрела, как его белая перчатка выделяется на фоне ее розового рукава. – Пожалуйста, не уходите, – попросил он. Голос был тих, но тверд, и без всяких видимых причин ее бросило в дрожь. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. – Дафна, простите мою резкость, – сказал он. Будучи не в состоянии подобрать слов, она кивнула, однако Саймону хотелось остановить ее и все объяснить. – Я не… – Он помолчал. – У нас с отцом были плохие отношения. Очень… Поэтому я… я не желаю говорить о нем. Дафна посмотрела на него в немом удивлении: никогда еще в разговоре с ней он не подыскивал слова с таким трудом. Он резко втянул воздух, потом выдохнул. Что с ним происходит? Плохо себя чувствует? – Когда вы упомянули о нем… – продолжил Саймон, но что-то по-прежнему мешало ему говорить. – Я сразу начал… Мои мысли обратились в прошлое, и я… Я не смог сдержать з…злости. – Простите меня, – извинилась Дафна, не зная, что еще добавить. – Злости не по отношению к вам, – продолжил герцог. Взгляд его серо-голубых глаз уже не казался таким холодным, суровым, он заметно потеплел. Саймон судорожно проглотил комок, мешавший дышать, и договорил: – Я был зол на самого себя. – И на отца? Но почему? – тихо спросила Дафна. Он не ответил. Впрочем, она и не ждала от него этого. Его рука все еще лежала на ее локте, и Дафна, прикрыв ее своей, ласково предложила: – Не хотите ли прогуляться на свежем воздухе? У вас такой вид… Саймон согласно кивнул: – Да, пожалуй. А вы оставайтесь здесь. Энтони оторвет мне голову, если увидит нас вместе на веранде. – Пусть отрывает голову себе! Мне надоела его опека! – Бедняга всего лишь пытается быть для вас хорошим старшим братом. Дафна с раздраженным недоумением уставилась на Саймона. – Что-то не могу понять, на чьей вы стороне, милорд. – Хорошо. Давайте немного прогуляемся. Но имейте в виду: одного брата я еще сумею выдержать, но если он призовет на помощь всех остальных, мне конец. Дафна восприняла шутку с напряженной улыбкой и кивнула в сторону двери, выходящей на веранду. Рука Саймона крепче сжала ее локоть, они сделали уже несколько шагов к выходу, когда позади раздался громкий окрик: – Гастингс! Саймон мгновенно повернулся, мысленно отметив, что за короткое время после возвращения из своих странствий он уже привык к новому имени. Это ему не понравилось. С большим удовольствием он продолжал бы носить свое прежнее имя – Клайвдон, не так напоминавшее об отце и обо всем, что с ним связано. К нему подходил пожилой джентльмен, опирающийся на трость. – Тот самый герцог, о котором я вам говорила, – успела шепнуть Дафна. – Кажется, его фамилия Мидлторп. Саймон кивнул и оглянулся по сторонам, мечтая удрать или провалиться на месте, но деваться было некуда. – Дорогой Гастингс, – сказал старик, подойдя вплотную и похлопывая Саймона по плечу. – Давно хочу познакомиться с вами. Я Мидлторп. Мы с вашим отцом были друзьями. Саймон поклонился, коротко и резко, почти по-военному, хотя в армии никогда не служил. – Мне хорошо известно, – продолжил Мидлторп, – что ваш отец очень переживал ваше длительное отсутствие и говорил… Пожилой джентльмен произносил что-то еще, но Саймон почти не различал слов: в нем закипал гнев, переходящий в ярость, и сосредоточивалось это чувство, как ни странно, в полости рта, обжигая изнутри гортань и щеки, обволакивая язык. Он вновь почувствовал себя восьмилетним и боялся, даже был уверен, что, если попытается сейчас заговорить, звуки будут так же унизительно-беспомощно вырываться изо рта, как в то далекое время. Но он не хотел, не мог снова испытать прежнее унижение. Ни перед кем. В первую очередь перед самим собой. Ибо оно напоминало о страшных одиноких годах детства, о мальчике, отвергнутом единственным близким человеком – родным отцом. Непроизвольно, он сам не понял, каким образом, ему удалось исторгнуть гласный звук «о», который пришелся кстати и заменил целую фразу. В нем было все, что нужно: вежливое удивление, приветствие, даже – можно было понять и так – просьба продолжать разговор. Герцог Мидлторп именно так и понял и проговорил: – Ваш отец умер на моих руках. Саймон на этот раз не ответил даже междометием. Вместо него Дафна сочувственно произнесла: – О боже… – Он просил меня, – продолжил старик, – передать вам кое-какие бумаги. Письма к вам. Я храню их у себя дома. – Сожгите их. Слова вырвались у Саймона сами собой. Дафна слегка вскрикнула и схватила Мидлторпа за рукав: – О, нет-нет! Не делайте этого. Гастингс, возможно, не хочет видеть их сейчас, в данный момент, но со временем… Саймон смерил ее ледяным взглядом и снова повернулся к собеседнику: – Повторяю: сожгите их. – Я… О да… Мидлторп явно был в растерянности. Должно быть, он знал или догадывался, что отец и сын находились не в лучших отношениях, но покойный герцог не открыл ему всей правды, а потому старик не понимал, как ему сейчас действовать. Он бросил умоляющий взгляд на Дафну и произнес: – Помимо бумаг и писем герцог просил передать вам кое-что на словах… Я… я мог бы это сделать, если желаете, прямо сейчас.