– Тебе не принадлежит ничего, – сказала она с горечью, – кроме титула твоего отца. Ты даже сам не принадлежишь себе. Опять его глаза затуманились от негодования, в ушах зашумело. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, он шагнул к ней, словно намереваясь ударить… убить… уничтожить… Слава богу, ярость отступила, взрыва не последовало. Он ощутил слабость во всем теле, как после тяжелой болезни. – Что т-ты хоч-чешь всем эт-тим с-сказать? – с трудом спросил он севшим голосом. – Подумай – и поймешь, – ответила она. Снова его охватил гнев: она еще упорствует! Он кинулся к ней, схватил за руку чуть повыше локтя. Он понимал, что слишком сильно сжимает пальцы, но ничего не мог с собой поделать. – Я требую… Слышишь? Объясни мне!.. П-прямо с-сейчас! В ее взгляде, который она устремила на него, не было ни страха, ни злости. Одно понимание. И еще жалость… Этого только не хватало! Он не потерпит!.. – Ты не принадлежишь себе, – сказала она, – потому что отец управляет тобой до сих пор. Даже из могилы. Саймон пристально посмотрел на нее, не произнося ни слова. Она продолжила, но уже не с горечью, а с грустью: – Твои поступки, речи… избранный тобой образ жизни… они имеют мало общего с тобой самим, с тем, чего ты желаешь, в чем нуждаешься. Всем, решительно всем, что ты делаешь, Саймон, каждым своим жестом, словом ты пытаешься противостоять ему, своему отцу. Ты беспрерывно что-то доказываешь мертвецу, споришь с ним, сопротивляешься. Хотя он уже давно не может тебе ответить. – Это не так, – твердым голосом сказал Саймон и уточнил: – Не совсем так. Дафна попыталась отойти в сторону – ей уже не хватало храбрости противостоять этому сильному разгневанному мужчине. Однако он по-прежнему сжимал ее руку. Внезапно он наклонился к ней, его вторая рука скользнула по ее спине и чуть ниже. – Ты не совсем права, – шепнул он ей на ухо. – Потому что, когда я вот так прикасаюсь к тебе, в моих мыслях нет места для него. Дафна вздрогнула, кляня себя за то, что не может не желать его, за то, что он в состоянии сделать так, чтобы она его желала. – Когда мои губы касаются твоего ушка, – услышала она шепот, – я ни в чем не завишу от него, ничего ему не доказываю. Она вновь попыталась вырваться, но оставила все попытки, как только он прижал ее к себе. Медленно и осторожно он повлек ее к постели. И опять заговорил: – И когда я веду тебя к постели, и мы идем… как сейчас… словно один человек… не разделенные ничем… – Нет! – крикнула она, отчаянно вырываясь. Он отпустил ее, пораженный силой сопротивления. – Когда ты ведешь меня к постели, – с рыданиями произнесла она, – то мы не одно целое. Нас даже не двое, потому что между нами находится твой отец. Он здесь всегда… Саймон опять ощутил беспомощность. Что еще может он сказать? Что сделать? Она продолжила немного спокойнее, понизив голос: – Ты можешь, глядя мне в глаза, честно признать, что, когда отрываешься от меня… от моего тела… и изливаешь на пол то, что должен отдать мне… что в эти минуты думаешь обо мне? Он не ответил. Она печально покачала головой и сказала: – Не можешь. Дафна отступила еще дальше от него, от постели. Однако она знала: если он захочет, то сумеет сломить ее сопротивление. Ибо она сама хочет этого. И тогда завтра она возненавидит его. И еще больше саму себя. Они стояли, разделенные стеной молчания, в тихой полутемной комнате. На лице Саймона еще видны были следы гнева, обиды, крайнего удивления – смесь самых разных чувств, но Дафне казалось, что постепенно их начинает вытеснять простое замешательство. – Я думаю, – мягко сказала она, – лучше, если ты сейчас уйдешь. Он растерялся. – Ты моя жена. Она промолчала. – Я на законных основаниях владею тобой. Ей подумалось, что он сам с трудом выговорил эту фразу: от неуверенности, от бессилия. – Что ж, это верно, – согласилась она. В одно мгновение он преодолел расстояние между ними и, обняв ее, прошептал: – Я могу сделать так, что ты захочешь меня. – Знаю. Снова в его голосе возобладало раздражение: – И даже если не смогу сделать этого, ты все равно принадлежишь мне. Я вправе применить силу и остаться тут. Усталым, отрешенным голосом она произнесла: – И это я знаю. Но ты так не поступишь. Он знал, что она права, и потому заставил себя оторваться от нее и быстро вышел из комнаты. Глава 18 …Неужели ваш автор – единственный из всех, кто мог заметить, что мужчины, принадлежащие к высшему обществу, стали в эти дни поглощать намного больше спиртных напитков?.. «Светская хроника леди Уистлдаун», 4 июня 1813 года Саймон вышел из спальни Дафны и решил отправиться в пивную. В нескольких милях от Клайвдона, на берегу моря, было немало заведений, куда частенько заходили моряки, чтобы выпить, а также подраться. Двое из них сунулись было к Саймону. Он отмолотил обоих. В глубине его души бушевала злость, кипела ярость, они искали выхода и нашли его этой ночью. Ему нужен был лишь малейший повод, чтобы вступить в драку. И он нашелся. Саймон был уже порядком пьян, когда началась потасовка, и видел в своих противниках не краснолицых от солнца и ветра матросов, а своего родителя. Каждый удар предназначался не им, а ему одному – его постоянному мучителю и недругу. И после каждого удара он испытывал облегчение. Никогда он не считал себя жестоким, кровожадным, но будь он неладен, если ему не было хорошо, когда его кулак попадал в цель. После того как он разделался с двумя особенно задиристыми, больше никто к нему не приставал. Моряки вскоре ушли, а местные предпочли не связываться – в этом хорошо одетом незнакомце, помимо несомненной силы, они распознали затаенную ярость, а от таких лучше держаться подальше. Саймон оставался в пивнушке до рассвета. Перед ним стояла большая бутылка дешевого виски, к которой он постоянно прикладывался, потом он поднялся наконец, расплатился, сунул бутылку в карман, взгромоздился на лошадь и направился домой. По дороге Саймон допил остатки и выбросил бутылку. Пьянея все больше по мере приближения к дому, он думал лишь об одном. Он хотел, чтобы Дафна вернулась к нему, потому что она от него ушла – он понимал это – не только в другую комнату, а, что гораздо страшнее, оторвалась от его души, от тела. Но он не хочет этого, не выдержит. Она ему нужна, как никто и никогда не был нужен. И он ее вернет, будь он трижды проклят! Она снова будет с ним, будет его женой, его женщиной! Как все эти две недели, и какие недели!.. Он отрыгнул так громко, что самому стало неприятно, и понял, как сильно пьян. К тому времени как он достиг Клайвдона, виски полностью подчинило его себе, он уже совсем слабо контролировал свои действия, а потому произвел такой шум, прежде чем добрался до дверей комнаты Дафны, что мог бы разбудить мертвых. – Дафна-а-а! – закричал он что есть мочи по пути к ее комнате. И еще громче, если такое было возможно, уже под самой дверью: – Да-а-афна! Новым воплям воспрепятствовал приступ кашля: он чуть не захлебнулся слюной, – потом начал безудержно чихать, но затем вновь восстановил дыхание и огласил коридоры и холлы громогласным призывом: – Да-а-афна! Слуги, если и слышали, предпочли не появляться. Дафна тоже. Саймон в отчаянии прислонился к двери. Впрочем, если бы он не сделал этого, то вполне мог бы свалиться на пол.