– Герцог Гастингс? Он молча кивнул. – О боже, кто бы мог подумать! Теперь был его черед наблюдать растерянность на ее лице, она даже побледнела – или ему показалось? Тоже не без иронии он спросил: – Надеюсь, вы не собираетесь лишиться сознания, мисс Бриджертон? Его предположение задело ее, и девушка резко ответила: – Уверяю вас, нет! – Замечательно. – Просто сегодня, – посчитала она нужным добавить, – мой брат говорил о вас… – Полагаю, ничего плохого? – перебил он ее с усмешкой. – Говорил, что вы опасный человек. И это я слышала не только от него. – Я? Д-д… Он почувствовал, что язык не повинуется ему, и замолчал, набрав в грудь побольше воздуха. Со стороны могло показаться, человек просто возмущен чем-то и пытается совладать с гневом. – Д-дорогая мисс Бриджертон, – продолжил Саймон, – я не могу поверить этой характеристике. – Придется, милорд. Об этом даже сообщили сегодня в газетах. – Неужели в «Таймс»? – воскликнул он с комическим ужасом. – Нет, в газете Уистлдаун. – «Уисл…» что? – переспросил он. – Это новое популярное издание? – Ах да, вы ведь только-только вернулись в Лондон и еще многого не знаете. Но вам придется познакомиться с данной газетой, хотя это всего-навсего листок со сплетнями, порой весьма любопытными. – Мисс Бриджертон, – произнес Саймон решительно, – пускай Найджел еще немного поспит, а вы расскажете мне об этом скандальном листке… – Сплошные толки и пересуды, – повторила Дафна. – Злословие и злоязычие. Однако все читают и обсуждают. Оттуда я узнала о вашем возвращении. – И что же, – глаза его сузились, – написано обо мне? Вид у него был настолько грозным, что она невольно попятилась и почти уперлась в стену. Дальше отступать было некуда. Что же это ей так не везет сегодня? Два не совсем нормальных мужчины на ее пути: один напивается до бесчувствия от безответной любви, а другой готов чуть ли не ударить ее из-за какой-то газетенки, о которой она имела неосторожность упомянуть. Однако она почувствовала укол совести. Едва человек вернулся на родину, как узнал, что его благородное имя полощет какая-то дамочка… Кому это понравится? – Не расстраивайтесь так из-за этого, – мягко проговорила она. – Там всего-навсего написано, что вы знатный повеса, чего, полагаю, не станете отрицать, ведь большинство мужчин очень гордятся этим… – Дафна умолкла, ожидая горячих опровержений, но они не последовали и она продолжила: – Кстати, некоторые знакомые подтверждают это мнение. – И кто же? – Не кричите, сэр. Например, моя мать, знавшая вас раньше. Только она дала другое определение. – Какое? – Шалопай, кажется. – Звучит намного лучше. – И, насколько помню, она запрещала мне находиться с вами в одной компании. – Неужели? А вы? – Мне было тогда столько лет, что я все равно не могла бы проводить время в вашем обществе. – Это вас извиняет, Дафна. Давайте поставим все на свои места. Ваша матушка говорила вам, что я нехороший человек, и не рекомендовала даже находиться рядом со мною. Так? Девушка кивнула. – Почему же вы тогда столь долго пребываете в моем обществе наедине? Дафна не сразу нашлась с ответом, но затем указала пальцем на Найджела: – А он? – Ну, он не в счет, и поэтому… Саймону начинала нравиться эта игра. Нравились мгновенные изменения на лице Дафны: ирония, раздражение, гнев, легкая растерянность, почти испуг – и снова улыбка, ирония… – И поэтому… – повторила его слова Дафна. – Можно прийти к выводу, что мы с вами вопреки запрету вашей матушки уже долгое время находимся наедине. – Не считая Найджела, – упрямо напомнила она. Саймон мельком взглянул на него, но созерцать малоподвижное тело было менее приятно, чем смотреть на Дафну. – Я почти уже забыл о нем, – признался он. – А вы? Дафна не ответила, однако беспокойный взгляд, который она кинула на Найджела, был красноречив. Саймон чувствовал, что заигрался, пора заканчивать словесный поединок, сражение взоров, но не мог и не желал положить этому конец. Конечно, он понимал: никакого продолжения не предвидится, он никогда не посмеет проявить какую-либо настойчивость в действиях, да что настойчивость – даже не вполне осторожную фразу по адресу сестры Энтони… И все же хотел продолжения. Какого? Ну, хотя бы как-то определиться с ее незадачливым ухажером. Угораздило же его так напиться в доме у суровой блюстительницы нравов леди Данбери. И все же он не мог отказать себе в удовольствии еще немного подзадорить эту милую девушку: она так соблазнительно округляет глаза, приоткрывает губы в ответ на его реплики. Он наклонился к ней и произнес: – Я знаю, что сказала бы сейчас ваша матушка. – И что же? – вызывающе спросила Дафна. Судя по всему, ей тоже импонировала их игра. Саймон позволил себе слегка коснуться пальцем ее вскинутого подбородка и ответил: – Она бы предупредила, что нужно быть аккуратнее. – И, чуть помедлив, добавил: – Остерегаться каждого моего движения. Как Саймон и предполагал, глаза ее широко раскрылись, а губы сжались, она слегка приподняла плечи… и вдруг громко рассмеялась прямо ему в лицо. – Вы… вы… – проговорила девушка, немного успокоившись, – ваша серьезность просто комична. Саймона уколола ее ирония. Дафна уловила перемену его настроения и с усмешкой сказала: – Да, роль наставника вам не идет. Вы предпочитаете выглядеть демонически и считаете это своим козырем, верно? Он молчал. Пауза затянулась, поэтому Дафна нашла нужным добавить: – Такое впечатление вы хотели бы производить на женщин, не правда ли? – Он снова ничего не ответил, и она продолжила: – Не сомневаюсь, это действует на многих, но только не на меня. – Почему же? – словно очнувшись, спросил он. Серьезно глядя на него, она пояснила тоном, каким говорят с незадачливыми учениками: – Потому что у меня четыре брата, и я привыкла к их уловкам и научилась разбираться в мужчинах. – Вот как… – В его голосе прозвучало разочарование. – Но ничего, – утешающе произнесла она, потрепав его по рукаву. – Ваши попытки все равно были вполне искусны, я даже польщена таким вниманием. Тем более что со мной заигрывал сам герцог с титулом шалопая. Или шалопай с титулом герцога. Саймон посмотрел на нее со странной задумчивостью, которая совершенно не вязалась с ситуацией, затем, потерев подбородок, с расстановкой произнес: – Мисс Бриджертон, кто-нибудь говорил, что вы дерзкая девчонка? Она мило улыбнулась, словно услышала комплимент, и сказала: – Многие считают меня эталоном доброты и благожелательности. – Эти многие – дуралеи, мисс Бриджертон.