Он произносит эти слова по-английски. Его могучий мозг адаптируется к воспоминаниям Ламорака – Карла, обрабатывает их и понимает, что мир, откуда он пришел, – Надземный мир – жестокий, непредсказуемый, полный опасностей и боли, есть не что иное, как рай, долгожданная мечта вот этого мира, в котором он отныне обречен прозябать. Я притащил его следом за собой в ад. Мне трудно даже представить весь ужас, который он сейчас испытывает, да мне, впрочем, все равно. Косаль, который стих, видимо, навсегда, все еще торчит у меня из живота. Труп Берна лежит на платформе, под моими ногами. Я победил. Он опускает могучую голову и смотрит на меня, на нас: – Ты уничтожил меня. Почему, Кейн? – Его голос дрожит от горя. – Почему ты сделал это со мной? Я пожимаю плечами. Больно. – Просто тебе не повезло – ты оказался врагом Паллас Рил. Вдруг наверху, в дальнем конце зала, хлопает дверь. Через всю Кавею ко мне мчится аварийная бригада, значит кому-то из технарей там, наверху, хватило ума вызвать медиков. Теплый соленый дождь капает мне на лицо: это слезы Шанны. – Держись, – просит она. – Не умирай. Пожалуйста. Я хочу стиснуть ее руку, но тьма снова обступает меня со всех сторон. – Не уходи. – Я буду с тобой. Клянусь. Голос Ма’элКота звучит потерянно, беспомощно, и он вдруг кажется мне таким юным. – А что дальше? Что теперь будет со мной? Я не отвечаю, пусть другие решают. Наверное, я еще в Сети; никто не додумался прервать трансляцию. И вы все погружаетесь со мной в ночь. Шанна склоняется ко мне, и ее теплая щека прижимается к моей, холодной. Она шепчет мне в ухо: – Держись, Кейн. – К черту Кейна, – говорю я, превозмогая боль, и разгоняю мглу, чтобы успеть сказать последнюю, финальную реплику. – Забудь этого засранца. Зови меня Хари. Ночь, сомкнувшаяся вокруг меня, медленно поворачивает к утру, и я, шажок за шажком, начинаю новый путь к свету. Эпилог Настал день, когда Хари проснулся и обнаружил, что возле его кровати сидит Шанна. Лежа на гелевой подушке, он долго любовался ею из-под полуопущенных век – привыкал. Шанна смотрела в окно, на облака, на океан, от которого их отделял целый город медийных вагончиков – они буквально окружили госпиталь, словно осадные машины армии Надземного мира. Шанна похудела: щеки впали, под глазами залегли темные круги, левая рука по-прежнему висела вдоль бока, и Хари подумал, что никогда в жизни он не видел никого красивее. Но он молчал, боясь разрушить очарование момента. Вдруг она закашлялась – кашель был клокочущий, мокрый – и, видимо, почувствовала взгляд Хари. Улыбнулась, коснулась грудной клетки там, где ее пробила арбалетная стрела. – Пневмония, – сказала она, словно извиняясь. Он ответил несмелой улыбкой: – Ага, у меня тоже – только я здесь ее подхватил, наверное. – Я… э-э-э… Как… как ты себя чувствуешь? Я про… И она кивнула на громоздкий стальной каркас аппарата MRNS, который скрывал его тело от нижнего края грудной клетки до бедер. Смотреть на него впрямую ей, видимо, не хотелось. Хари пожал плечами и хлопнул по стальному боку рукой: – Не знаю. Неплохо, наверное. Врачи говорят, что через пару недель я снова буду чувствовать ноги. Тогда они соорудят мне компьютерный обходной канал, и через год я начну ходить, просто шевеля пальцами ног или что-то вроде, даже если регенерации не случится… Он сделал глубокий вдох, потом выдох – собирался с духом. – Короче, мне сказали, что, скорее всего, я буду ходить с палкой все оставшиеся мне пятьсот двадцать девять лет, а я ответил, что никогда и не сомневался, – выдал он и криво ухмыльнулся. Шанна отвернулась, взглянула в окно, опустила голову. – Да, – шепнул он, – плохая шутка, я знаю. – Хари, я так виновата… – Нет, – прервал он ее. – Даже не начинай. – Твоя карьера… – Насрать на мою карьеру. Все, чего я… чего Кейн когда-либо хотел от жизни, – это умереть в твоих объятиях. Таков для него хеппи-энд, и для меня он тоже годится. Он подвигал плечами, жалея, что ни один из тысячи тонюсеньких щупов, которые соединяют аппарат MRNS с его перебитым позвоночником, не позволяет ему приподнять зад хотя бы на миллиметр, – боль от лежания была адская. – К тому же я выжил, теперь я Актер-пенсионер: редкая птица! Много ты таких знаешь? Ее голос перешел в шепот: – Ты стольким пожертвовал ради меня… – Не-а. – Хари… – Не ради тебя – уж это ты должна была понять. Я сделал это потому, что не хочу жить в мире, в котором нет тебя, понятно? – И он еще раз хлопнул ладонью по стальному боку. – Мои ноги? Карьера? Грош им цена в базарный день, вот что я тебе скажу. Ты стоишь десятка таких, как я. Она тихо ответила, по-прежнему глядя в сторону: – Когда-то и я так думала… Невидимая рука сжала сердце Хари, вмиг стерев все его мысли. Позже она спросила: – Ты смотришь процесс? – Спрашиваешь! Наблюдать, как эта прогнившая лавочка идет к дьяволу, – разве можно пропустить такое удовольствие? Дай-ка пульт – поглядим, что там у них творится. Хари нажал кнопку, потолочный экран засветился и показал им улицу перед Корпоративным судом Сан-Франциско. Вдоль здания вытянулась вереница лимузинов. Дверцы одного из них распахнулись, и наружу посыпались адвокаты. Словно телохранители, они обступили своего клиента, хотя их макушки едва доставали ему до плеча. – Гляди-ка, Ма’элКот, – удивился Хари. – Похоже, его все же решили выслушать. Пока адвокаты сдерживали натиск репортеров, бывший Император взошел по ступеням, повернулся к публике и приветствовал всех улыбкой, которая едва не затмила солнце. На нем был костюм безупречного кроя с классическим двубортным пиджаком, подчеркивавшим непомерную ширину плеч. Серовато-коричневая ткань оттеняла густую медь волос, в данный момент собранных в аккуратный хвостик на затылке. Гладковыбритый, с твердым волевым подбородком, с высоким чистым лбом над ясными, серьезными глазами, он был до того убедителен, что нельзя было ему не поверить, когда он, повернувшись к толпившимся за ленточками репортерам, пророкотал: – Мой интерес в этом деле – торжество справедливости. Артуро Кольберг отнял у Меня трон, он покушался на Мою жизнь, на жизни Паллас Рил и Кейна. Только правда, какой бы отвратительной она ни была, сможет впредь оградить общество от подобных преступлений. Камеры запечатлели его величественный проход к дверям. – Надо же, как он быстро адаптировался, – шепнула Шанна. – Говорит, словно в президенты баллотироваться собрался. – А что, я бы за него проголосовал.