Я вновь сморгнула слезы и сильнее сжала его ладонь. — Когда ты стал таким мудрым? — поддразнила я. — Я всегда был очень мудрым. — Он мягко повел меня дальше. — Моя мама так же вела себя с отцом. Мне понадобилось все самообладание, чтобы не споткнуться от удивления при упоминании его матери. Насколько мне известно, эта тема находилась под полным запретом. Я промолчала в надежде, что он продолжит. — Рядом с отцом мама становилась другим человеком, — мрачно признался он. — Казалось, она старается быть такой, какой, по ее мнению, он хотел ее видеть. — То, что она сделала... ее выбор... он шокировал тебя? — неуверенно спросила я. — Да, — Кейн засмотрелся на воду, а я разглядывала его профиль, выискивая признаки печали. Но он казался безупречно спокойным. — Будучи всего лишь ребенком, я понятия не имел, насколько она эгоистична. Точно так же, как и ты с мамой. Ты считала ее супергероем, правда? Пока не выросла. А я… так получилось, что правда открылась мне в более раннем возрасте. — Он посмотрел на меня. — Хочешь знать, как я прошел через это? Задержав дыхание, кивнула. Я была потрясена. Напугана. И рада. Он доверял мне. — Я концентрировался на хорошем. Потому что люди неоднозначны. Твоя мама, как и моя, была не только слабой и эгоистичной. И точно так же они не все время были несчастны. Случались моменты, когда в маме кипело больше жизни, чем во всех остальных. Она с ума сходила от желтого цвета. Почти всегда носила его, хотя бы в виде желтой ленты в волосах. А у нее имелась тонна желтых лент. — Нежная улыбка коснулась его глаз. — Она хранила их в маленькой дешевой шкатулке, которую я выиграл в школьном соревновании. И она из всего делала событие. Даже воскресный завтрак. У нее было желтое платье... в стиле пятидесятых. Мы просыпались с папой с утра, и вот она, в этом платье, улыбается и что-нибудь печет на завтрак. Никаких яиц и бекона. Только пирожные, печенье и маффины. Просто потому, что мы с папой сладкоежки. Я сдержала слезы при мысли о счастливом детстве Кейна с матерью, которая казалась жизнерадостной и заботливой. — Папа всегда говорил, какая она красивая, что у меня самая красивая мама на свете. И я гордился, когда шел с ней рядом по улице. Я гордился, что меня провожает в школу самая красивая мама на свете. И она любила меня, — добавил он, глядя на меня наполненным болью взглядом. — Мне понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить это, но она любила меня. Я утопал в ее любви, будучи ребенком. Но, оглядываясь назад, понял, что с отцом она всегда себя сдерживала. В мелочах. Например, она пела все время, когда он отсутствовал. А рядом с ним становилась тихой. Во всем полагалась на него, даже в том, с чем явно могла справиться сама. А все потому, что ему необходимо было чувствовать себя нужным. Рядом со мной она все брала в свои руки. Всегда знала, чем мы займемся и куда пойдем. Она многого для меня хотела. Вот что я особенно помню. Каждый день она говорила, как сильно хочет, чтобы у меня все было. Все, чего у нее никогда не было. — Кейн улыбнулся печальной улыбкой, которая разрывала мне сердце. — Она назвала меня в честь героя какого-то романа. Сказала, что само звучание имени делало его кем-то, и хотела, чтобы когда вырасту, я тоже стал кем-то. — Поэтому ты так много работал? Чтобы стать кем-то? Он не ответил. Вместо этого произнес: — Возможно, тебе стоит вспомнить самое лучшее о маме, чтобы простить ее и двигаться дальше. — Как ты это делаешь? — Раз уж мы ступили на территорию, о которой раньше и не думала, то я решила продолжить быть смелой. — Я имею в виду, что ты явно в бешенстве и не можешь простить того, что сделали твоей семье мои родственники. Но спокойно относишься к тому, что сделала твоя мама. Он нахмурился. — Я не смирился. С подобным невозможно смириться. И я никогда не смогу простить того, что отец покончил с собой, зная, что оставляет меня одного. Но нужно учитывать, через что прошли родители и, осознавая, что я не смог бы спасти их от собственных ошибок, как-то жить дальше. Поэтому я вспоминаю хорошие моменты, и обычно это помогает. Не каждый день, но часто. Я не верю, что можно просто взять и простить. Иногда прощение можно заработать, но не осталось никого, кто бы этого заслуживал. Так что я просто стараюсь каждый день держаться и не думать об этом. Требуется много усилий. Бывают дни, когда просто невозможно смириться, и в один из таких моментов появилась ты. Меня взбесило, что ты пыталась извиниться за то, что нельзя исправить простым «прости». Отвратно, но правда. Я понимающе кивнула. — Значит, ты хочешь простить своих родителей? — Честно? — Да. — Хочу. — Но... — Я потянула его за руку, надеясь, что он скажет то, что поможет мне. — После всего, чего они тебя лишили. Почему? Остановившись, Кейн повернулся ко мне. В его взгляде сквозила жестокость, и мне это не понравилось. — Я хочу простить их потому, что... я знаю, как легко свернуть на путь, по которому никогда не собирался идти. Знаю, каково это, совершать поступки, которыми потом не гордишься. — Не верю. Ты никогда не смог бы совершить нечто настолько постыдное, как они. Кейн нахмурился и двинулся дальше, уже не держа меня за руку. Не понимая его реакции, я заспешила следом. — Думаешь, я должна простить отца и дедушку? — Я этого не знаю, — тихо ответил он. — Понимаю лишь, что подобная горечь может сожрать тебя изнутри. — Он смягчился. — У тебя слишком много дел, чтобы позволить этому случиться. Я улыбнулась, чувствуя по отношению к нему целую бурю эмоций. — Ты меня поражаешь. Сам знаешь, да? Учитывая все сложные темы, которых мы только что коснулись, наверное, мне не следовало этого говорить. Между нами повисло неловкое молчание. Но я продолжила: — Ты не считаешь себя удивительным? — Нет. И не хочу, чтобы ты так считала, — ответил он, строго посмотрев на меня. — Кейн... — Я не пытаюсь оттолкнуть тебя, — прервал он меня со злостью в глазах, — но хочу убедиться, что ты не начинаешь видеть во мне то, чего нет. — Он покачал головой и отвел взгляд. — Ты хочешь быть друзьями? Что ж, ты уже мой друг, Лекси. А я не люблю разочаровывать друзей. Поэтому не представляй меня тем, кем я не являюсь. Кейн не знал, что он не может разочаровать меня. Мы сложно начинали, у нас более чем непростая история, но я оставалась на его стороне и мнение менять не собиралась, понимая, что он не осознает, насколько хорошим человеком является. Всю жизнь я боялась повторить ошибку матери — влюбиться в недостойного человека, даже не понимая, что зря отдала ему сердце. Из-за этого страха не позволяла себе любить по-настоящему. Но Кейн Каррауэй — не Алистер Голланд. Он амбициозен и трудолюбив. Сильный, упрямый и безжалостный, но в нем есть и противоречия. Он может быть добрым, сострадательным и щедрым. И, даже если временами не понимаю его или не согласна с ним, я никогда не разочаруюсь в этом мужчине. Как бы то ни было, я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять выражение его глаз. Этот упрямый блеск. На этот раз я отстала. — Я куплю тебе мороженое, — сказала, протянув ему ладонь. Кейн посмотрел на меня с сомнением. Я улыбнулась и уговорила его взять меня за руку. — Ты еще никогда не пробовал такое мороженое, как у Луиджи. — Ты когда-нибудь повзрослеешь, Лекси? — вздохнул он, переплетая наши пальцы. Я бросила на него дерзкий взгляд. — Уже, во всех нужных местах. И, как всегда, сердце наполнил триумф, когда я услышала его смех. Глава 19 То, что произошло дальше, застало меня врасплох. Между нами, несомненно, ощущалась близость, которой не было раньше. Но вместо того, чтобы расслабиться, мы почувствовали новую напряженность. Наши отношения стали безумными, секс — практически зависимостью, своего рода одержимостью. С помощью дикого и страстного секса мы пытались избавиться от напряжения, однако это было невозможно. — Ты уверен, что мое присутствие на завтрашней вечеринке — хорошая идея? Скрестив ноги в лодыжках, я сидела на его столе. Вполне возможно, на важных бумагах, но босс не сказал ни слова. Он был слишком занят тем, что пялился на мои ноги. — Кейн? Он пробежался взглядом по моему телу, потом поднялся к лицу и посмотрел на меня так, что я задрожала от страсти в его глазах. — Я же сказал, это не развлечение, а деловая вечеринка. Мы будем общаться с имеющимися и потенциальными клиентами. И никому не покажется странным, что я привел своего ассистента. — Он вдруг усмехнулся до безобразия сексуальной ухмылкой. — Хотя они могут подвергнуть сомнению мотивы, побудившие меня нанять на работу женщину, которая выглядит, как ты. — Генри что-то подозревает. Он пожал плечами. — Генри ничего не знает. Хм, я не была в этом так уверена. — А мое имя? — На последней вечеринке мы уже представили тебя как Алексу Холл. — А ты не думаешь, что рано или поздно кто-нибудь узнает, что это ненастоящее имя? Все в компании знают мою фамилию, Кейн. — Отлично. — Он вздохнул. — Просто не будем упоминать твою фамилию. Представим тебя как Алексу. Не хочу показаться придурком, но на вечере всем будет плевать на фамилию моего ассистента. Высокомерный сукин сын. — Ауч. Утешая, он провел руками по внутренней стороне моих бедер. — Правда в том, что эти люди, мои люди, самодостаточны и эгоистичны. Их заботит лишь то, у кого из них больше влияния.