Машина Дэвида вылетела из города, Эди на заднем сиденье поправил выданный ему кевларовый жилет и поинтересовался: – Вы что-то говорили об отдельных неясных моментах, суперинтендант. Которые вас беспокоят. Предвидите проблемы? – Наверняка не скажу. Но я потому и настоял, чтобы работать очень осторожно. Никаких сирен и мигалок. Собираемся на пристани неподалеку, оттуда движемся пешим порядком. Ситуация может быть очень опасной. – Вы объявили людям, что им следует вести себя крайне осторожно и никому не доверять, – негромко заметил Гэри. – Я отдаю подобные распоряжения, когда ожидаю засаду. Редпат, сидевший на переднем сиденье, обернулся к нему. Машина свернула с магистрали, огни города остались позади. – Я не знаю, чего ожидать. Даже если оставить в стороне отдельные факты относительно Теда, которые у меня пока не получается объяснить, и то тревожное обстоятельство, что от нас шла утечка, он, насколько я понимаю, что-то вроде компьютерного гения. С него станется установить охранную сигнализацию или даже… – Заминировать подходы? – уточнил Гэри. – Я бы не удивился. Если он способен убивать детей лишь для того, чтобы сбить следствие с толку, то не откажется и от возможности разом избавиться от взвода полицейских. – В таком случае возьмите, пригодится. – Гэри вынул из кармана небольшое устройство, напоминавшее нечто среднее между мощным ручным фонарем и лазером. – Если будут основания подозревать, что вокруг фермы установлены невидимые лазеры, ну, в качестве защитного барьера, эта штука их подсветит, не вызывая срабатывания. А если точно известно, где проходит луч, можно подлезть под ним или просто перешагнуть. – Круто. Я восхищен, – сообщил Эди. – Надеюсь, в другом кармане у вас завалялась пара гаубиц? – Прошу прощения, это мой личный инструмент. Тяжелое вооружение Министерство обороны, полагаю, не одобрило бы. Дэвид видел, как они пытаются скрыть тревогу за шуточками, и против воли подумал, что начинает понимать, за что Баллард так ценит Кларксона. – А еще какое-нибудь полезное оборудование у нас есть? – спросил Гэри. – Я добыл у пожарников инфракрасную камеру, и у меня есть микрофон, позволяющий прослушивать происходящее внутри здания, – при условии, что его удастся незаметно просунуть внутрь. В полутьме салона было видно, как Гэри на заднем сиденье кивает. – Всяко лучше, чем ничего. Далеко еще? – Километров двадцать пять. – И долго это занимает по местным проселкам? – Очень. * * * Джемма в упор смотрела на Мэтта. А он чувствовал, как в мозгу буквально расклеиваются слипшиеся нейроны, как перегородки внутри сознания рассыпаются, словно построенные из «Лего» стенки, в которые врезался игрушечный грузовик. Баллард тоже смотрел на нее, стараясь не отводить взгляда. И не узнавал стоявшую перед ним женщину с каменным лицом. Он чувствовал себя словно образец под микроскопом. Образец чего-то гнусного и омерзительного. Даже боль в разбитом лице утихла – все его существо сейчас пыталось разобраться в происходящем. Он хотел сказать что-нибудь значительное, но сумел лишь промямлить: – Я не понимаю. Не отвечая, Джемма нагнулась и стала отрывать от ног искусственные «порезы» и «ссадины». Не отводя от него взгляда, легонько подцепила ногтем кожу под правым ухом и содрала с лица слой якобы поврежденной плоти. Подойдя к Теду, легонько поцеловала его, сняла с его шеи полотенце и стерла с лица остатки фальшивой крови. «Искалеченную» руку она пока не трогала, однако Мэтт наконец ее разглядел и понял, что рана – еще один великолепный спецэффект. Какой-то синапс в его мозгу вдруг подал сигнал надежды: быть может, раны Лиз и Райана тоже фальшивые?.. Увы, радость быстро угасла. Она ведь так и не шевельнулась, ни единого раза. Новая Джемма, странный, пугающий оборотень, судя по всему, еще и мысли читала. Оставив полотенце у себя на шее, она танцующей походкой приблизилась к Лиз и остановилась рядом, посмотрев на нее сверху вниз с выражением, в котором читались одновременно отвращение и ревность. – Эй, сержант, вы что-то плохо выглядите! Как там ваш великолепный подполковник – обнаружил уже, что вас трахает собственный начальничек? Это не он вас так отколошматил, выяснив, что на самом деле означает «я на работе»? – Джемма ласково провела пальцем Лиз по щеке, потом отвесила ей пощечину – такую сильную, что голова мотнулась далеко в сторону. Когда она опять безвольно упала на грудь, Джемма одной рукой ухватила Лиз за волосы, а другой резко провела прямо по ране у нее на голове, а потом вытянула растопыренную ладонь в сторону Мэтта. – Извините, шеф, на этот раз кровь настоящая. – Не трогай ее! Бога ради, это тебе что, игрушки? – При виде того, как обращаются с бесчувственной Лиз, в нем вспыхнули последние остатки гнева, и он повысил голос в надежде, что командные нотки помогут ему достучаться до прежней Джеммы. Судя по всему, не вышло. Девушка обернулась к нему и взвизгнула: – Игрушки? По-твоему, я тут в игры играю? Пусть так, и довольно давно. А сейчас игра заканчивается, и я выиграла! – В ее глазах сверкал ледяной холод. – Как удивительно – свою шлюху ты бросился защищать, а чтобы спасти собственную дочь, ни слова не сказал! – Она прищурилась. – Я тут битый час сижу и слушаю, и ты за это время ни разу не попросил Тедди, чтобы он меня не трогал, и даже не спросил, что со мной. А он ведь давал тебе шанс, папочка! «Выбери, кого ты хочешь спасти». И что, ты меня выбрал? – Ее обвинительный поначалу тон сделался горьким, а потом превратился чуть ли не в детский плач. – Я хотел, чтобы вы все остались живы! Если бы я выбрал тебя, это бы что-то изменило? – Откуда я знаю? Ты предал маму, убил ее, а потом обрек меня на невыносимые ужасы. Ты думаешь только о себе и своей драгоценной карьере. Ну да, еще и о шлюхах. – Я не предавал Лору. Это правда, я люблю свою работу, но ты-то меня поймешь. Тебе же тоже нравилось в полиции! – Какая глупость! По-твоему, я мечтала служить в полиции? Ни хрена себе!.. Это было средством, только и всего. Способом подобраться к тебе поближе. – И ты еще думаешь, что ты моя дочь? – Говорить с ней было настоящей мукой. – Не замечаю ни малейшего сходства! – Придется поверить, папочка! Или будешь настаивать на ДНК-экспертизе? – Может статься, и буду. Это Лора меня бросила. Она меня, а не я ее. А я ее после этого искал не один год. Потому что очень любил. – Любил? Любил ты свою службу в полиции! А она не могла мириться с ролью второй скрипки, да еще после какой-то поганой работы. А когда забеременела мной, просто побоялась тебе сказать! Подумала, что ты заставишь избавиться от ребенка, потому что иначе твои блестящие карьерные перспективы пойдут в жопу! Потому-то, дорогой папочка, она и сбежала. – Я ничего не знал, клянусь тебе! – А если бы знал, то, конечно же, отложил бы головокружительный карьерный рост на потом, чтобы проводить время с семьей? Сделался бы любящим мужем и отцом? Мэтт ни секунды не колебался. Никакими разумными доводами Джемму, в ее пугающем состоянии рассудка, сейчас не пронять. Он скажет все, что она пожелает услышать. – Конечно! Я любил Лору и ребенка тоже полюбил бы. А главное, она это знала. Я не понимаю, почему она решила меня бросить, тем не менее это было ее решение, а не мое. – Голос внезапно изменил ему, упал почти до шепота. – Неужели ты не добилась своего? В уголках опухших глазах стали скапливаться слезы. – Ты подвергла мукам всех, кто мне близок. Намеренно уничтожила все, что было мне дорого, и унизила меня самого. Превратила любовь в безумную порнуху. Испортила мне выход на пенсию и чуть с ума не свела. В твоей вендетте уже погиб ребенок, – он бросил взгляд на Райана, – если не двое. – Он искал в ее взгляде хотя бы малейший след сострадания. – Неужели этого мало? Повисло молчание. По тому, как его вдруг обдало холодом, Мэтт понял, что для сострадания в ледяном сердце Годдард места не предусмотрено. – Этого даже близко недостаточно! – Она брызгала на него слюной. – Однако прежде чем мы со всем этим покончим, тебе следует еще кое-что узнать. – Она обернулась. – Тед. Пора рассказывать. Тот притащил откуда-то из глубин мельницы два тяжелых деревянных ящика и установил перед его креслом. По жесту Джеммы они уселись рядом друг с дружкой, плечом к плечу. У Мэтта по коже поползли мурашки. Странная парочка уставилась на него во все глаза: два проблемных ребенка-переростка, притворяющихся безжалостными убийцами. – А он еще думает, Тед, что это он страдал. – Джемма негромко, без тени юмора рассмеялась. – Может, объяснить ему, что такое страдание? – Пожалуй. Начинай. Голос Теда упал почти до шепота. Сделался голосом перепуганного ребенка. Джемма полуприкрыла глаза, протянула руку и накрыла ладонью руку сообщника. Баллард вздрогнул. То, что те же длинные тонкие пальцы, которые минуту назад ударили по лицу его любимую, сейчас были готовы дать кому-то поддержку, вызывало тошноту. Как и история, которую предстояло выслушать. Начинал предложение один, заканчивал другой. Один рассказ на два голоса. Сначала Мэтт не испытывал ничего, кроме ужаса. Они вспоминали, что с ними случилось в детстве. Говорили о вещах, которые просто не имели права произойти. Мэтт попытался отключиться, занять свое и без того хрупкое сознание другими мыслями, светлыми и спокойными, однако грязные слова и отвратительные фразы все же пробивались к нему. – …Меня загнали в подпол, а кровь так и текла… – …Я умоляла его взять кого-то другого из детей, но он сказал, что я ему нравлюсь больше всех… – …А когда я стал кричать, меня связали и бросили до утра в темный холодный погреб… Спустя какое-то время мозг Мэтта вновь начал воспринимать то, что они говорили. Проснувшийся в нем полицейский начал сортировать информацию. И обнаружил, что внимательно на них смотрит. Это все равно что пытаться не смотреть, проезжая мимо аварии, – отвернуться не выходит. В том, что они рассказывали, заключалось извращенное объяснение тому, что они сами с ним сделали. Жизнь в этой паре поддерживали только мысли о мести. Не рассудок – жизнь. Каким-то образом обоим удалось пережить последствия такого детства, после которого другие превращались в зомби с пустыми глазами; Балларду не раз доводилось видеть несчастных детей в психлечебницах. Или же в безвольных призраков, живущих в полумраке за опущенными шторами и накрепко запертыми дверями с накинутыми цепочками. Таких он тоже видел немало. Интересно, каких усилий им стоило научиться улыбаться. Тед и Джемма сумели найти себе новые семьи, окончить школу, университет, обзавестись работой. И великолепнейшим образом прикидывались нормальными людьми, хотя в действительности представляли собой лишь оболочки, заполненные ненавистью и жаждой мщения. И им всех удалось одурачить. Мэтт смотрел на Джемму, почти не слушая, и пытался вызвать в памяти юного констебля в униформе с иголочки, которая пытается одна переспорить целую толпу таких же, как и сама, стажеров. Черт возьми! Он просто не мог поверить, насколько удачной оказалась мимикрия. Если не считать отдельных вспышек гнева и тенденции все делать по-своему, он никогда не заподозрил бы в ней ничего необычного. – А когда настало время… – произнес Тед, сжимая руку Джеммы. – Мы снова встретились, – вздохнула Джемма. – И тогда взялись за дело.