* * * Стайка девочек хихикает, наблюдая за странным, но очень симпатичным парнем. Он разглядывает картину Э. Сириана «Кровавая резня», изображающую фрагмент одной из войн Первой Эпохи. По крайней мере так расплывчато гласит табличка с пояснениями под картиной. — Это же тот самый, да?.. — Угу, говорят он сильно разозлил Сильвию Сириан… Да и вообще всех в её группе разозлил, ага. Интересно, он знает, что разглядывает картину её древнейшего предка, хи-хи… А ещё я слышала, что… Девочки продолжают сплетничать, кидая взгляды на парня. Тот стоит будто изваяние, не видно даже, как он дышит. — А вы знаете, что жених Сильвии совершенно не разделяет её взглядов на искусство? Я слышала, что из-за этого они даже ругались. Род Сирианов просто с ума сходит от живописи, ага. А брак у них будет по расчёту. Ну, знаете, эльфийская политика… — Тсс, говори тише! Парень вдруг оживает, задумчиво трёт пальцами подбородок: — Ужас войны подчёркнут ужасом этих мазков. А ещё эта боль… боль войны! Вот этот штрих повествует о грядущей… Нет, прошедшей боли… Художник кого-то потерял? Сына?.. Нет… Жену… — Хи-хи-хи, вы это слышали? Нет, слышали? Ужас мазков? Боль войны? Потерял жену? Где он это заметил? Это же просто мазня… — Тсс, дурёха, это картина Сирианов, замолчи!.. — Шалия, ты же знакома с Сильвией? Только ей не рассказывай, ладно? У этого красавчика и без того полно проблем. Шалия загадочно улыбается, сузив глазки: — Ну конечно же я не расскажу. За кого вы меня держите… * * * Поговаривали, что блюда Фельца очень любит директор, и это немного раздражало главного повара, ведь его коронные блюда к директорскому столу подавали редко. Но он был профессионалом, и не позволял чёрным мыслям мешать высокому искусству кулинарии, и не строил козни ученикам, хоть и был строг, драл с них шкуру и мог запросто выгнать за любой проступок, наплевав даже на предпочтения директора. Фельца трясёт. Нет, не так. Подмастерье повара Академии Эфира трясётся как подмороженный осенний лист на ветру. Опять не так… Мандраж такой сильный, что коленки еле-еле держат его в вертикальном положении. В глазах уже темнеет от страха. Главный повар Академии Эфира скоро доберётся до его блюда. Пока что он критикует другого подмастерья за то, что тыквенный суп недостаточно «вкусного» цвета. — Это не суп! Это понос гоблина! Что это? Ты когда-нибудь видел тыкву? Какого она цвета? В нашем великом деле подача столь же важна, как и вкус! Повтори семнадцатое правило! — Подача не менее важна, чем вкус! — Истинно так! Какого цвета твой суп⁈ — Ор… оранжевого. — Дерьмо твоё оранжевого цвета! Цвет тыквы — тыквенный! Благородно тыквенный! — Но какая разница, уважаемый господин? Тыква тыквенная — это же… — Пошёл вон отсюда! Чтобы твоей ноги больше не было в моей кухне! Фельц с ужасом смотрит на своё рагу из бараньих рёбрышек. О нет… Оно точно цвета поноса. Ещё хуже, чем тыквенный суп. Он судорожно перебирает заученные наизусть ингредиенты… Паприка? Добавил… Перец душистый, чёрный, лавровый лист, фирменный соус из томатов и моркови, вымоченный лук, сушёный чеснок… Вроде бы всё добавил… Соль?.. Соль… СОЛЬ!!! Из-за переживаний Фельц забыл самое основное. Самое важное… Он уже в панике, когда учитель подходит к рагу, фыркает и руками достаёт косточку с мягким, хорошо проваренным мясом молодого барашка. — Учитель, я… — Молчать, когда я провожу дегустацию! Фельц не услышал от учителя слово «неплохо», так как за секунду до этого свалился в обморок. Впоследствии его блюдо переименовали из «Душистого рагу» в «Рагу обморочного барашка». Да, все знали, что Фельц — слабак. Безобидная тряпка. Но он очень вкусно готовит. Что ещё надо от таких людей? Пусть делают, что могут, и радуются, что не на улице. Только так они могут хоть как-то быть полезны серьёзным и важным господам. Вот только никто не знал, что Фельц — не просто тряпка и повар. У него давно зрел план. План отмщения за свою младшую сестру, которая не смогла пройти инициацию в Академии Эфира. Директор лично отправил её в питомник для бракованных. С тех пор Фельц не видел сестру. И, скорее всего, уже никогда не увидит, ведь всем известно, что бракованные долго не живут. Он не смог её спасти… Поэтому Фельц десять лет только делал то, что мог. Готовил. И вот в последний месяц задуманное свершилось. Его блюда полюбились директору. Фельц годами наблюдал, что чаще всего подают к столу Великого Мага, так легко отправляющего детей в питомники бракованных. Нравится ли ему острое, мясное, овощное, сладкое, солёное… Он выяснил всё до последнего ингредиента и приступил. Теперь в свои блюда для директора Фельц подмешивает яд. Он медленно, очень медленно накапливается в организме, а потом убивает. Неожиданно, но наверняка. Конечно же, Фельцу жалко тех, кто дегустирует блюда директора перед подачей, но… …ради мести за сестрёнку трусливый, незаметный и ни на что не способный поварёнок готов стать злодеем. Глава 3 Принц Легдан всё ближе. Костя целенаправленно идёт именно к нему. Не спеша, будто смакуя предстоящее веселье. Вспоминаю кое-что. Забавно, а ведь мы, по сути, поменялись с ним местами. «Плюнь ему в лицо, Костя!» «О, мастер, насколько же нужно быть отсталым от весёлой реальности, чтобы предлагать такие скудные идеи». «Да неужели?» «Мастер, хотите устрою дуэль с Легданом?» «Не особо. Полагаешь, я об этом не думал? Любой исход не принесёт пользы. Проиграю — плохо, выиграю — наживу себе страшный геморрой. Нельзя без последствий унижать наследников королей». «В этом есть своя правда, мастер. Не всё с вами потеряно. Поделюсь мудростью: оценивайте последствия любых действий. Думайте, даже когда мочитесь на крапиву. Кто знает, какому насекомому вы испортите жизнь. Только в совершенстве мелочей вы достигнете толики моего величия и скромности». Костя останавливается неподалёку от группы Легдана, прячется за очередной стойкой с доспехами, коих в академии тысячи. «Мастер, вы верите в бога? Именно в бога, каким его видят в вашем мире». «Не особо. Его называют добрым и всемогущим, но в мире происходит полная дичь. Нестыковка получается». «Типичное мнение. Представим, что вы владеете божественным знанием и вам даётся выбор. Убить невинного ребёнка, из-за безобидных действий которого в будущем сгорит дотла целый город, — или спасти серийного убийцу, который убьёт ещё многих, но потом исправится и станет мессией, чьё учение перейдёт из поколения в поколение и предотвратит не одну войну?» «Дешёвая философия, Костя». «Свобода воли порождает последствия. Если лишить вас свободы воли, то всё будет хорошо. Ни смертей, ни войн, ни бедствий. Но ведь лишать вас свободы воли — плохо, верно?» «Что ты хочешь сказать, а? Что не существует добра и зла? Это я и без тебя знаю». «Ошибаетесь. Добро и зло не существуют для вас, смертных. Вы не доросли до того, что так любите обсуждать. Потому что вы не умеете просчитывать последствия. Вы спасёте девочку и убьёте убийцу — и назовёте это добром. Я же убью девочку и спасу убийцу — и тоже назову это добром. Но в глазах друг друга мы будем злодеями». «Говоришь так, будто ты сам бог. По мне, так тебе просто когда-то повезло». «Поясните, мастер». «Возможно, ты просто родился особенным. С большим сосудом эфира, умным, талантливым. Не знаю, может, у тебя был какой-то крутой дар. Тебе повезло дорваться до бессмертия. Тысячи лет ты набирался опыта, пока мы умирали. Если бог — это просто сильный и умный, тогда да — ты бог. Ты много раз называл нас муравьями. Что я после этого думаю о богах? Хм, да ничего. Я просто не хочу о вас думать». «Интересно мыслите, мастер. Давно у меня не было таких собеседников». Какое-то время я молча стою и наблюдаю за группой аристократов. Без понятия, чего ждёт Костя. Наверное, просчитывает миллионы планов. Погрузиться в его мозги без риска чокнуться я пока не могу. «Кость?» «Да, мастер?»