Я только руками развела. Выверты Полининой логики для меня оставались точно такой же загадкой, как и для всех остальных. – Н-да… – протянул Тимофеев. – Втравили вы меня, Елизавета Дмитриевна, в неприятности. – Почему я? Вы сами могли резко отказать Полине Аркадьевне в выражениях, не допускающих двойного толкования. А то она именно ваш вопрос приняла за согласие, знаете ли. – Да разве я про это? – махнул Тимофеев рукой. – Положим, пришлет мне бумаги Свиньин-Морской, я укажу на невозможность выполнения, и все. Или, если финансирование покажется достойным, а цели интересными, подпишу договор. Я про Соболевых. – С Соболевыми я вообще дел не имела, – ответила я, чувствуя, как неприятно начало подсасывать под ложечкой. Вряд ли князь разузнал, что я была у него в гостях, а это значит, что пакость пришла со стороны Софьи Данииловны. – С ними не имели, – согласился Тимофеев, – а вот с его императорским высочеством… – С ним я тоже дел не имела, не имею и иметь не буду, – резко ответила я, чтобы тут же поправиться: – По возможности. Артефакт-то, как ни крути, придется возвращать Львовым, для этого с кем-то придется контактировать, а с цесаревичем у меня практически налажены отношения. Дружеские, разумеется. – Видите ли, Елизавета Дмитриевна, – невозмутимо продолжил Тимофеев, – в газетах продолжается истерия по поводу Соболевых. Причем не ограничиваются промахами князя, как самыми мелкими, так и достаточно серьезными. Но особенно сильно проходятся по Соне, то есть Софье Данииловне. Все идет к тому, что помолвка, и без того висевшая на волоске, в ближайшее время будет разорвана. – Софья Данииловна сделала для этого все возможное, – заметила я. – Конечно, ей удобно обвинять меня в случившемся, точнее, даже не в случившемся, а в подозреваемом. Ведь помолвку до сих пор не расторгли. Может, и не расторгнут. Попугают да и оставят. Тимофеев вздохнул. Тяжело так вздохнул, что я заподозрила: его вздоха хватит и на мои проблемы, которые со вчерашнего дня чуть-чуть подросли. Правда, всей глубины моих проблем заведующий лабораторией не знал, но ему хватило и видимой верхушки айсберга. – Увы, Елизавета Дмитриевна, почти не приходится сомневаться, что расторгнут. – В любом случае это меня не касается. Единственное, что касается в отношении императорской семьи, – обещание Михаила Александровича похлопотать за меня и за поручика Хомякова. – Вы его здесь видите? – скептически спросил Тимофеев. – Его императорскому высочеству нет необходимости здесь находиться, чтобы хлопотать за нас. – Я о поручике, – фыркнул Тимофеев то ли насмешливо, то ли раздраженно. – Если бы все было так, как хотелось бы вам представить, он уже был бы здесь. А вместо этого мы видим травлю нынешней невесты цесаревича и восхваление вас. И что из этого следует? – Что? – нервно уточнила я. – Что Львовы рассматривают именно вас в качестве замены Софье Данииловне. – Глупость какая, Филипп Георгиевич! – возмутилась я. – Вы же понимаете, что моим согласием они не заручатся. Усмешка Тимофеева мне не понравилась. – Им достаточно согласия Фаины Алексеевны. – Неужели Львовым нужен скандал на свадьбе? – удивилась я. – А скандала не будет. Думаете, Фаина Алексеевна не найдет убедительных доводов? Поскольку Рысьина до сих пор в отношении меня убедительных доводов не находила, я ответила лишь скептической усмешкой. Того, что реально могло бы послужить рычагом давления, она не знает, а все эти «Ты обязана», «Это твой долг перед кланом» и тому подобное на меня не действуют. Впрочем, Тимофеев наверняка не в курсе этаких тонкостей наших с бабушкой взаимоотношений. – Львовы же должны устраивать новые смотрины по правилам, так? И выбирать цесаревич будет из тех девиц, кого пришлют кланы, так? – Так, – недовольно согласился Тимофеев. – Но что это для вас меняет? – Ничего, ведь меня там не будет. Я победно улыбнулась, но Тимофеев мою улыбку не поддержал: – Будете, Елизавета Дмитриевна, как есть будете. А меня Соболевы съедят за то, что вы в моей лаборатории. Вот не хотелось бы мне это говорить и уж тем более так поступать, но, боюсь, не получится у нас с вами дальнейшей совместной работы. Чего-то такого я ждала, поэтому даже не расстроилась. – Вы настолько от них зависите? – Увы, Елизавета Дмитриевна, – с явным смущением сказал Тимофеев. – Пока князь, конечно, приказа такого не отдал, но я знаю Соболевых слишком давно, чтобы рассчитывать, что они посмотрят сквозь пальцы на ваше нахождение в моей лаборатории. – Филипп Георгиевич, миленький, а вам-то какая выгода от того, что вы входите в клан Соболевых? – коварно спросила я. – Может, они Аню отправят на следующие смотрины? – Экая вы лиса, Елизавета Дмитриевна, – покрутил головой Тимофеев. – Вы же понимаете, что не отправят. Скорее, опять Соболевых будет представлять Софья Данииловна. Он чувствовал себя виноватым передо мной, возможно, поэтому не пресекал столь личные вопросы, как непременно сделал бы это при других обстоятельствах. Но и я спрашивала не просто так. – И которой второго шанса никто не даст, – безжалостно предположила я. – Не для того ее хотят лишить статуса невесты, чтобы опять взять на то же место. В то время как у вашей дочери этот шанс вполне мог бы появиться. – Елизавета Дмитриевна, нас с вами все равно никто не спросит, – чуть раздраженно ответил Тимофеев. – Я вас сейчас как раз спрашиваю, хотите ли вы, чтобы у Ани появился этот шанс? Учтите, вопрос отнюдь не праздный, я действительно могу дать этот шанс. Тимофеев задумался. Подошел и уставился так, словно собирался прочитать мысли прямо внутри моей головы. – Положим, хочу, – наконец осторожно ответил он. – Но каким образом вы можете отправить вместо себя мою дочь? Артефактные обманки не пройдут, да и не пойдет Аня на обман в таком деле. Пожалуй, симпатия дочери к цесаревичу не осталась незамеченной отцом. Впрочем, это было понятно сразу. Я выруливала к цели разговора и начинала волноваться: если мои расчеты оказывались неверны, я ставлю под удар сам план. – Бог с вами, Филипп Георгиевич, о каких обманках вы говорите? – оскорбилась я. – Неужели вы думаете, что ваша дочь недостойна быть невестой цесаревича? Красивая, хорошо воспитанная, образованная барышня с магией – да она идеальная принцесса. Мои слова Тимофееву польстили, но настороженность из его глаз никуда не делась: – Возможно, Елизавета Дмитриевна, вы правы. Но я пока не вижу возможности для Ани, ни единой. – Я правильно понимаю, что одну невесту может предложить любой клан, даже самый маленький и слабый? – Правильно понимаете, Елизавета Дмитриевна, но ни Соболевы, ни Рысьины слабыми кланами не считаются. – Я хочу выйти из клана Рысьиных, – бухнула я сразу. – И единственная возможность для меня – основать собственный клан. Как вы знаете, для основания клана нужны трое, я предлагаю вам быть третьим и обещаю, что место на отборе от нашего клана будет за Аней. – Боги мои, что вы такое говорите, Елизавета Дмитриевна? Тимофеев попятился и грузно осел на табуретку. Та лишь скрипнула, наверняка рассчитанная и не на такой вес. – Разумеется, я не могу дать никаких гарантий, что Михаил Александрович выберет именно вашу дочь, но что она там будет – обещаю. – Елизавета Дмитриевна, но вам же семнадцать, – как-то даже жалобно сказал Тимофеев. – И вы собираетесь стать главой клана? – Я не собираюсь, меня вынуждают, – вздохнула я. – Это разные вещи. А что касается возраста, так я же непременно стану старше. Возраст, знаете ли, такая непостоянная категория… Если разберусь с договором и проблемами с артефактами. Но для демонстрации неуверенности в своих силах сейчас совершенно неподходящее время. – Но вам же семнадцать, – повторил Тимофеев. – И я вам должен буду подчиняться? – Вот еще выдумали, Филипп Георгиевич, – фыркнула я. – Зачем мне нужны подчиненные? Скорее, я с вами буду советоваться. В конце концов, вы правы: я действительно слишком юна и многого не знаю. – А кто третий? – неожиданно спросил Тимофеев. – Извините, но, пока вы не дали согласия, на этот вопрос я не отвечу. – Вопрос вовсе не праздный, – возразил он. – Мне нужно понять, насколько реально ваше предложение. Я так понимаю, что про требование уровня силы к главе клана вы знаете и ему соответствуете? Я кивнула. Если все получится, все равно будет известно, что уровень у меня никак не ниже пятисот, такое в секрете не удержишь. Тимофеев удивленно покрутил головой, но расспросы продолжил: – Вы хотя бы можете ответить: третий – маг или оборотень? И не будет ли у нас из-за него проблем с армией? Это он так неэлегантно намекает на Хомякова? – Третий – маг, взрослый, очень взрослый и искусный в своей профессии. Думаю, вы с ним найдете общий язык. С армией проблем никаких не будет, если только вы не согласитесь на предложение господина Свиньина-Морского, а оно окажется с душком. Но к моему клану это не будет иметь отношения. – Я могу подумать? – внезапно спросил Тимофеев. – Ваше предложение, оно столь неожиданно… – Можете, но недолго. К сожалению, я очень стеснена во времени, речь идет о нескольких днях, за которые все закончится. И… Я очень надеюсь, что при любом вашем решении о нашем разговоре никто не узнает. Я понимаю, вам сложно согласиться: вы теряете защиту клана в обмен на призрачную возможность для дочери… – Да какая там защита, Елизавета Дмитриевна? – выдохнул он. – Мы всегда намного больше отдавали, чем получали от Соболевых. И я бы не отказался с ними расстаться, тем более что другой возможности у нашей семьи может и не выдаться. Но… – Вы опасаетесь, что я начну с вас тянуть деньги и услуги? Давайте составим договор с возможностью вашего выхода в любое время, – предложила я. – И четко оговорим все моменты, по которым может возникнуть недопонимание. Мне не нужна власть ни над вами, ни над кем другим. В конце концов, рабство у нас давно отменили. – Не так уж и давно, Елизавета Дмитриевна, – он хмыкнул. – Еще не все успели забыть это прекрасное чувство владения другими индивидуумами. Осмелюсь уточнить, Елизавета Дмитриевна, если я соглашусь, вы продолжите у меня работать? – Разумеется, Филипп Георгиевич, продолжу. Я же теряю финансовую поддержку Рысьиных, а жить на что-то нужно. Тимофеев потер лоб, чему-то улыбнувшись. А я не поняла, обрадовали его эти слова или огорчили. – Боги мои, и как это будет выглядеть: я отправляю главу своего клана мыть пробирки и готовить реактивы?