– Прекрасно будет выглядеть: глава клана набирается опыта, а вам завидуют все коллеги. Тимофеев хмыкнул, он уже находил положительные моменты, но все еще сомневался. Сильно сомневался. И предсказать его ответ я бы не взялась. Что ж, до возвращения Владимира Викентьевича все равно ничего не начнется. А пока… – Филипп Георгиевич, а не проясните ли вы мне один момент? – Да-да? – встрепенулся он. – Разумеется, проясню. – Артефакт, с которым вы вчера работали, позволяет проводить испытания целительских? – Именно так, Елизавета Дмитриевна, – обрадованно переключился Тимофеев на другую тему. – Весьма продуманная штучка, между прочим. Смотрите, вот здесь устанавливается пол, вот здесь – возраст. Можно поиграть с физическими кондициями вот таким образом. Очень, очень полезная вещица для нашего дела. Вы же понимаете, что сразу на людях испытывать нежелательно, а здесь мы имеем обратную связь, видим возможные негативные последствия. Вы не представляете, как тяжело было получить на него финансирование от университета. Куча, куча бумаг, всяческих согласований, а уж нервов мне потрепали… Но, уверяю вас, Елизавета Дмитриевна, оно того стоило. Глава 25 Тимофеева мое предложение зацепило, и хоть он пытался не подавать вида, но наверняка все время прокручивал в голове варианты, потому что артефакт, вышедший из-под его руки, при проверке задымился и был отправлен в мусорную корзину. При этом заведующий лабораторией посмотрел на меня так, что я сразу удержала рвущийся вопрос: «А не слишком ли расточительно выбрасывать предметы, на изготовление которых ушли драгоценные металлы и камни, тоже драгоценные и полудрагоценные?» Сжала зубы и уставилась в книгу, тем более что информация начала укладываться в голове, пусть иной раз и казалась слишком сложной. Наконец Тимофеев не выдержал, нервно стащил с себя халат, бросил: «Я скоро вернусь» – и рванул с несолидной для его возраста и положения прытью, натягивая пальто по дороге. Это мне показалось хорошим предзнаменованием: если отправился советоваться, то велика вероятность, что на мое предложение он ответит согласием. Из мусорки испорченный артефакт я все-таки вытащила и даже осмотрела. Пожалуй, с камнями я погорячилась: еще раз их не используешь, а вот драгоценные металлы вполне можно опять переплавить на проволоку. Но разбирать я ничего не стала, тем более что от артефакта фонило магией, которая неизвестно как отразится на разбирающем, положила в коробочку и накрыла листком со своими размышлениями по этому поводу, после чего опять засела за книгу. После ареста Соколова в лаборатории наблюдалось явное затишье – не заглядывал никто, даже остальные сотрудники, хотя по времени уже должен был хоть кто-то появиться. Спешно ищут подходящие лаборатории для перехода? Все-таки в нашей пытались покуситься на святое – на наследника престола, и неизвестно, как это отразится на финансировании. Наслаждалась я одиночеством недолго: в лаборатории неожиданно появился Волков. – Добрый день, Лиза, – улыбнулся он так, словно я была солнцем, озарявшим его унылое существование. – Добрый день, Александр Михайлович, – покладисто согласилась я. – А Полина Аркадьевна как раз недавно ушла. Вы с ней разминулись буквально минут на десять. Ухо Волкова явственно дернулось, но больше он ничем не показал свою радость от моего сообщения. – Ума не приложу, Лиза, при чем тут Полина Аркадьевна, коли я к вам пришел? – Неужели соскучились, Александр Михайлович? – Моя улыбка была ничуть не менее хищная, чем волковская. А возможно, даже более: мне-то никто не угрожал внезапным Поленькиным явлением. – Мы же с вами не так давно виделись. – Мне кажется, Лиза, что вы хотите совершить ошибку, – проникновенно сказал Волков. – В салонах нынче только и разговоров, что о возможной смене невесты цесаревича. Но вы, вы же видели его, должны были понять, что Львовы вырождаются. Да, Рысьина оказалась права: я слишком хорошо подумала о Михаиле Александровиче. Такие массированные слухи точно не появляются на пустом месте. – Не переживайте, Александр Михайлович, – самым медовым тоном пропела я в ответ. – Я позабочусь об улучшении львовской наследственности. Уже даже некоторые шаги сделала в этом направлении. Я имела в виду Аню Тимофееву, чего Волков никак знать не мог, поэтому понял мои слова так, как ему было ближе. Ухо у него опять дернулось, а в глазах появился нехороший зеленый огонь. Настолько нехороший, что мне сразу показалось, что красные глаза моей лисы с зеленым не гармонируют вовсе и нам срочно нужен кто-то третий, у кого глаза будут гореть желтым, и желательно, чтобы он стоял между нами. Пожалуй, сейчас я согласилась бы на любую прослойку между собой и штабс-капитаном, настолько накалилась обстановка в лаборатории. – Не туда шагаете, Елизавета Дмитр-риевна, – натуральным образом прорычал он, наклоняясь надо мной. Нос у него вытянулся, губы чуть приподнялись, обнажая заострившиеся зубы. Это выглядело еще внушительней оттого, что при его появлении я не встала и так и сидела за столом. В этот миг я особенно остро поняла, почему кошачьи так любят шипеть на противников, сидя где-нибудь наверху, там, где до них не дотянуться. – Не вам указывать мне направления для прогулок, Александр Михайлович, – отрезала я, стараясь не показывать страха. Я захлопнула книгу, встала и подошла к двери, порадовавшись, что она осталась открытой. – А вот я вам вполне могу его указать. Нечего вам тут делать без разрешения заведующего лабораторией господина Тимофеева. Убирайтесь. – В самом деле, господин штабс-капитан, что вам здесь нужно? – поинтересовался вернувшийся Тимофеев. Очень кстати вернувшийся. – Посторонним здесь не место. Да еще таким посторонним, которые угрожают сотрудникам. – Добрый день, Филипп Георгиевич. Я не посторонний, – почти спокойно ответил Волков, внешность которого волшебным образом вернулась к норме. Он подошел к Тимофееву и протянул ему большой коричневый конверт со штемпелем какой-то важной организации с одной стороны и толстой сургучной печатью с другой. – Я к вам с поручением он господина Свиньина-Морского. И я не угрожал Лизе, она просто выражала опасение, что вам не понравится, что в ваше отсутствие в лаборатории находятся посторонние. Возможно, еще переживала за собственную репутацию, но поверьте, в моем присутствии ей ничего не грозит. Тимофеев весьма скептически хмыкнул, но конверт принял, отнес его на собственный стол и только после этого снял и пристроил на вешалку пальто. Я продолжала выразительно стоять у двери, но Волков столь же выразительно этого не замечал, он смотрел на заведующего лабораторией, словно тот должен немедленно согласиться на переданное предложение. – Я ознакомлюсь с письмом господина Свиньина-Морского, подумаю, что можно сделать и можно ли вообще, и сообщу ему, – Тимофеев намекнул, что присутствие штабс-капитана более нежелательно. – Как скоро, Филипп Георгиевич? – Волков стоял рядом с заведующим лабораторией и гипнотизировал того взглядом. – Видите ли, мое ведомство заинтересовано в скорейшей разработке этого артефакта. – Пару дней мне нужно точно, Александр Михайлович. Такие дела быстро не решаются. Не смею вас задерживать, я прекрасно понимаю, сколь занятая вы особа. Тимофеев махнул рукой, изображая прощальный жест, отвернулся от штабс-капитана, заметил мою коробку с запиской, прочитал, чуть насмешливо хмыкнул, но коробку в мусорное ведро не выбросил, отодвинул на край стола. Волков стоять рядом не стал, вернулся ко мне, опять засиял зеленью глаз и прошипел так тихо, что что-то услышать и понять мог только оборотень. – Вы думаете, я буду молчать, Лиза? Репутации Львовых не пойдет на пользу известие о том, что у них можно безнаказанно украсть столь ценный артефакт. А насколько им понравится, что артефакт у вас, вы подумали? Вид при этом, если не считать зелени глаз, он имел самый почтительный и, можно сказать, даже восхищенный моей особой. – Я же не сбываю его на сторону, – интимно прошептала я Волкову. – Можно сказать, все в дом, все в семью. – Он дернулся. – А что касается того, что у них что-то было украдено… Не боитесь прослыть пустобрехом, Александр Михайлович? Доказательств у вас нет. И я нежно ему улыбнулась. Со стороны наверняка казалось, что мы если не признаемся друг другу в любви, то непременно беседуем о чем-то очень приятном и захватывающем – о храме для проведения свадебной церемонии, например. Или маршруте путешествия в медовый месяц. Ни о чем другом с таким выражением счастья на лице не говорят. – Это ваше последнее слово? Волков спросил вроде спокойно, но как-то так, что я забеспокоилась за целостность собственной пушистой шкурки. С него станется написать донос на незаконное хранение уворованных артефактов. А артефакт до сих пор не извлечен, и неизвестно, когда и как это случится. – Разумеется, нет, Александр Михайлович, – проворковала я, призывая на помощь все свое обаяние. – Вы же знаете, что барышням свойственно постоянно хотеть то одного, то другого. Но если вы мне честно расскажете, чем мне грозит второй зверь, я могу и пересмотреть свое отношение к вам. А могу и не пересмотреть. Дух захватывало от того, что я могу. Или от страха перед штабс-капитаном – так и не понять сразу. Но то, что дух захватывало, – это сомнению не подлежало. – Я вам уже рассказал. – Зелень из глаз исчезла, но честности там не наскреблось бы и на грамм. – Александр Михайлович! – укоризненно бросила я. Наверное, излишне громко, потому что Тимофеев посмотрел на нас и нахмурился, поэтому я закончила куда тише: – Будете продолжать вешать мне лапшу на уши, разговор у нас не получится. – Лапшу на уши? Впрочем, я понял, что вы имеете в виду, Лиза. Еще бы он не понял: будь то, что Волков рассказал, правдой, он бы не прибежал сегодня, испытывая уверенность, что я могу выйти за Львова. А значит, смерть мне точно не грозит. Во всяком случае, от лисы. – Подсунули мне Воронова, чтобы запугать. – А вы не из пугливых, да, Лиза? Но зачем мне вам помогать, если вы собираетесь украсить свою прекрасную головку короной не в моей компании? Мне кажется, мы бы с вами смотрелись на троне куда лучше, Лиза. Подумайте об этом. Если бы нас сейчас увидела Полина Аркадьевна, вся бы изошла ревностью, настолько выразительной была поза штабс-капитана. Можно сказать, неприкрытая любовь и восхищение. Подумать только, такая прекрасная актерская игра – и только ради того, чтобы заполучить рычаг влияния. Один из рычагов – уверена, Волков уже запасся пачкой. – Видите ли, Александр Михайлович, на троне смотреться я вовсе не хочу. Ни с вами, ни с кем другим. – А чего же вы хотите, Лиза? – удивился он. – Спокойной жизни хочу. Чтобы никто не мешал жить так, как мне этого хочется. – Вы мечтаете о невозможном, Лиза. Впрочем, молодости свойственна наивность, – насмешливо сказал Волков. – И то, и то проходит с возрастом. Но я готов пойти вам навстречу. Отдайте мне то, из-за чего у нас с вами возникли разногласия, и я обеспечу вам покой. – В гробу? – немного нервно уточнила я, потому что в его глазах опять начинала пробиваться зелень. Причем не яркая жизнерадостная зелень летнего леса после дождя, а этакий переливчатый оттенок, который появляется на тухлой рыбе или мясе и сопровождается жуткой вонью, выворачивающей нутро. Мне казалось, что-то такое уже витало в воздухе… – Как вы нехорошо обо мне думаете, Лиза, – укорил Волков. – Разве у меня поднялась бы рука на такую красивую барышню? – Разумеется, поднялась бы, если бы этого потребовали ваши интересы. Да вас бы даже потом совесть не мучила, Александр Михайлович. Потому что нет ее у вас. Либо не завезли, либо истратили уже всю. Волков неожиданно хохотнул вместо того, чтобы оскорбиться и изобразить святую невинность. Впрочем, эта роль ему бы точно не удалась: как ни лицедействуй, а волчью натуру под овечьей шкурой надолго не спрячешь. – Хорошо, Лиза, – проникновенно прошептал он. – Я вам докажу обратное, протяну руку помощи. Помогу со вторым зверем и даже ничего взамен не попрошу. Это было несколько обескураживающе и даже шло вразрез с моими представлениями о Волкове, но не ухватиться я не могла. – Когда, Александр Михайлович? – Сегодня ночью. – Ночью? – удивилась я, уже чувствуя подвох. – Разумеется. Такие ритуалы проводят исключительно по ночам. И отпустите эту свою… – Он сделал вид, что задумался, хотя после фееричного выступления Свиньиной-Морской имя моей прислуги забыть было невозможно. – Ах да, Полину. Отправьте ее на всю ночь. Посторонних в квартире быть не должно. Охватившее меня разочарование было сильным, но ожидаемым: – Александр Михайлович, вы меня совсем за дурочку держите? – То есть вы не согласны? – с милой улыбкой уточнил он. – А зря, Лиза. Сразу бы все решили. Ага, решили бы: и со вторым зверем, и с артефактом, и с волковским наследником. Нет, с этим типом ухо нужно держать востро. – Александр Михайлович, вы напрасно тратите свое и мое время, – довольно резко ответила я. – Боги мои, Лиза, как же с вами сложно, – раздраженно выдохнул он. – Я хочу вам помочь, что вас не устраивает? – Вы, разумеется, – дернула я плечом. – Я же не могу вставать на пути счастья моей подруги.