– Вы сейчас о ком? – он нехорошо прищурился. – О Полине Аркадьевне, разумеется. Кстати, она собиралась зайти перед занятиями, предлагала пойти на них вместе. Поленька ничего такого не говорила, но на войне все средства хороши. А уж на войне с Волковым, можно сказать, даже нет запрещенных приемов, каким, вне всякого сомнения, являлось упоминание Свиньиной-Морской. Мою руку Волков поцеловал довольно элегантно, провернув все столь быстро, что я не успела не только ее отдернуть, но и вообще понять, что случилось. – Я навещу вас завтра, Лиза, – проникновенно сказал он. – Возможно, к этому времени вы наконец поймете, что без моей помощи вам не обойтись. С Тимофеевым он тоже попрощался вежливо, но коротко и совершенно сухо. – Елизавета Дмитриевна, мы согласны, – сказал Тимофеев, лишь только я захлопнула дверь за Волковым. Это он несколько поторопился: не уверена, что штабс-капитан не услышал его слов. Впрочем, даже если услышал, вряд ли он поймет, о чем речь. На всякий случай дверь я приоткрыла и выглянула в коридор, но Волков удалялся столь резво, словно уже слышал лай догоняющих его собак, и ему точно было не до подслушивания. Глава 26 На занятия вечером я не пошла, хотя прекрасно осознавала, что не следует пропускать, но предстоящее общение со Свиньиной-Морской сводило к минимуму все возможные плюсы. Да и не факт, что они будут: если занятие превратится в подобие того, на котором Поленька училась контролю, толку от него все равно не будет, а к следующему занятию преподаватели могут найти убедительные причины отстранить дочь столь важной особы. Дабы не пострадала, например. Кроме того, у меня крепла уверенность, что Поленька тоже в курсе салонных сплетен, а что ею будет двигать – желание подружиться или убрать возможную соперницу, – знает только Поленька. Конечно, все время, что мы знакомы, она охотится за Волковым, но вдруг Львов покажется ей куда более заманчивой целью? И вообще, вдруг она из тех людей, кто государственные интересы ставит выше личных? А что важнее для государства правильной будущей императрицы? Разумеется, с точки зрения Свиньиных-Морских. Домой я пришла раньше, чем собиралась, поэтому Полина тут же побежала на кухню готовить ужин. Мне ее занятость оказалась на руку, поскольку, как только я вошла в гостиную, тут же проявился Мефодий Всеславович и, не успела я поставить полог от прослушивания, выпалил: – Таки узнал я, Елизавета Дмитриевна, что нужно со вторым зверем делать. – У кого узнали? – подозрительно уточнила я. – У других домовых. Беседа у нас сегодня зашла, вот и выспросил все. – Вы им рассказали обо мне? – испугалась я. В лояльности Мефодия Всеславовича я не сомневалась, но у остальных домовых наверняка имелись свои хозяева, которым совершенно незачем знать о моей тайне. Нет, я прекрасно понимала, что тайной она пробудет недолго: если углядел один, углядит и второй, к гадалке не ходи, но лучше, чтобы это произошло как можно позже. – Да вы что, Елизавета Дмитриевна? – искренне возмутился Мефодий Всеславович. – Нешто я не разумею, что можно говорить, а что нет? Совершенно случайно речь зашла, у одного из домовых был хозяин как раз из таких, с двумя зверями. И рассказывал он занятно, вопросы не только я задавал, так что никто ничего не заподозрил. Но я выяснил все, что нужно. – Ох, спасибо, дорогой вы мой Мефодий Всеславович, – оживилась я. – А что нужно? Домовой вскинул голову, расправил плечи, словно бы увеличившись в размере от важности, и дальше уже говорил, солидно растягивая слова, да еще и останавливаясь в особо патетических моментах: – Ничего сложного не нужно, Елизавета Дмитриевна. Обращаетесь ко второму зверю так, словно это неотъемлемая ваша часть. – Он поднял указательный палец к потолку, чтобы я никак не пропустила этих слов. – Рычите, если нужно, подминаете под себя. Все это необходимо делать в зверином облике, который вам уже подчиняется. Оказалось, это обычное дело: второй облик хоть и редко бывает, но не является чем-то таким очень невозможным. Даже странно, что я раньше не слышал. Но Горностаевы никогда особо не выделялись. Оказывается, у сильных кланов главы часто раньше по два облика имели. Ну так это и сила должна быть, чтобы главой стать. – Ой, Мефодий Всеславович, чую, подвох должен быть какой, уж больно все это легко звучит. Домовой крякнул: – Не без этого, Елизавета Дмитриевна. Проводить ентот ритуал можно только ночью и только в присутствии другого оборотня, причем не абы кого, а сильного, и должен он быть в человечьем облике. А посторонних не должно быть никого: вмешается кто не вовремя, даже вопрос лишний задаст – и все пропало, зверь подчинит человека, а не наоборот. Вывести из зверя будет почти невозможно. И затягивать нельзя: второй зверь либо совсем уходит, либо подминает под себя человека. Вот так вот. Он развел руками. Да, предложение Волкова в свете только что узнанного заиграло новыми красками. Возможно, он не имел в виду того, что я напридумывала? – Да, еще, – спохватился домовой. – Тот, кто помогает, вы ему должны доверять. Это обязательное условие. – Боже мой. – Я схватилась за голову. – Да где же такого взять? Те, кто сильные, моего доверия не заслужили, а те, кому я доверяю, – слабые. Да и кого я знаю из сильных? Рысьину? Волкова? Ли Си Цына? И кому из них можно довериться? Из этого списка разве что песцовский родственник заслуживал внимания. Да и то доверия у меня к нему не было и быть не могло: он мне помогает, пока ему самому выгодно, а знаний у него куда больше моих. А что, если он во время ритуала через моего зверя подчинит и меня? Нет, возможно, я перестраховываюсь, но не зря же стоит условие о доверии, а Ли Си Цына куда больше волнует артефакт, чем я, а его проще получить, будь я подконтрольна. – Последний точно не подойдет, – кашлянул домовой. – У него что случилось-то – звери слились. Он второго-то получил, но не понял и, видать, избавиться попытался. Сейчас один другого жрет, и так будет, пока не разделятся. – А это-то вы откуда знаете? – Так тот и рассказал, у кого один из хозяев с двумя зверями был. Он столько историй знает про таких, жуть. И возможно, не все они правда. Но, как бы то ни было, с помощником у меня намечаются проблемы. Если бы потребовался маг, то Владимир Викентьевич непременно пришел бы на помощь, но оборотень? – Где мне взять оборотня? – Хомяков вас чем не устраивает? – удивился Мефодий Всеславович. – Так он же хомяк? – оторопела я. – Вы же сами сказали: нужен сильный оборотень. А Николай – хомяк. Маленький, мягкий, пушистый, милый, но никак не сильный. – Дык форма не важна, важно содержание. А содержание у него сильное. Настоящее. Звериное. – То есть у него звериное начало сильнее человеческого? – осторожно уточнила я, припоминая все плохое, что слышала про хомяков. Не припоминалось ничего. Пока. – Да что вы такое говорите, Елизавета Дмитриевна! – возмутился домовой. – Я вам про Фому, а вы мне про Ерему. Когда это я говорил, что у него звериное начало сильнее? Я говорил, что эта часть у него сильная и правильная. С тем, что правильная, я была полностью согласна, но вот с тем, что сильная… Достаточно было припомнить, как я спускалась по стене с Николаем в зубах, и меня сразу же охватывали сомнения. Нет, как хомячок он, конечно, очень милый, но сила зверя… Разве он сможет противостоять тому же Волкову, если поставить их биться в звериных ипостасях? Я представила, и мне стало страшно. Увы, не за Волкова. – А вы уверены, Мефодий Всеславович, что Николай подойдет? – осторожно уточнила я. – Все же у него слишком мелкая форма… – Да при чем тут форма! – взвился домовой. – Елизавета Дмитриевна, не слушаете вы меня, что ли? Я про суть говорю, не про форму. Да и какая разница, кто он зверем, если в ритуале он будет человеком? – Мне казалось, Мефодий Всеславович, – осторожно подбирая слова, попыталась я донести до него свою мысль, – что оборотень, который помогает, должен быть сильнее того, кому помогает. А у меня что рысь, что лиса – обе куда… опаснее хомяка. – Казалось ей, – проворчал Мефодий Всеславович. – Собственному домовому уже не верят, куда мир катится? Ежели я сказал, что он подходит, значит, подходит. – Он грозно на меня глянул: – Или вы Хомякову не доверяете? Он сделал что-то такое?.. – Домовой неопределенно помахал в воздухе пальцами, намекая на что-то неприличное. – Из-за чего вы боитесь оставаться с ним наедине? Так вы все равно рысью будете, а он человеком, урону вашей чести не будет. – Будет, не будет… Не надо обижать Хомякова, Мефодий Всеславович, он мне ничего не сделал такого, из-за чего я могла бы затаить обиду. Но где же я его срочно возьму? – проворчала я, не зная, что отвечать на выпад обычно спокойного домового. – Он в другом городе занимается охраной Ольги Александровны, когда вернется – неизвестно. А вы говорите, что тянуть нельзя. – Ох, нельзя, – согласился домовой. – Уйдет второй зверь или вас задавит – никто не предскажет. Но знаете, что я вам скажу, Елизавета Дмитриевна, ежели богам угодно, чтобы вы с лисой разобрались, они непременно что-то подстроят. Окончание его фразы слилось со стуком в дверь. Боже мой, я же не сказала Полине, что меня нет для Свиньиной-Морской! Экий просчет с моей стороны. Мефодию Всеславовичу хорошо: не хочет кого видеть – исчез, и все, а мне сидеть, слушать всю ту чушь, что несет гостья. Одна радость: с ней одновременно не появится Волков, а мне сложно было решить, кого из них я хочу видеть меньше. Но мои опасения оказались напрасными. – Поручик Хомяков с визитом, – тоном, выражающим глубочайшее неодобрение, сообщила Полина. – Примете? – Разумеется, приму, – оживилась я. Неужели Мефодий Всеславович прав и появление Николая здесь подстроено Велесом? Тогда подходящий оборотень для ритуала уже тут. Милый такой, пушистый… Но на вошедшего Хомякова было страшно смотреть: такое отчаяние на лице, словно он вместо того, чтобы охранять Ольгу Александровну, собственноручно ее придушил и теперь ожидает отправки на каторгу. Если это вмешательство Велеса, то оно слишком радикальное… – Николай, что у вас случилось? – испуганно спросила я. – Лиза, скажите, что это неправда, – выпалил он. – Что неправда? – Что вы и Михаил Александрович… – Разумеется, нет, – возмутилась я. – Это такие же досужие измышления газетчиков, как и про вас с Ольгой Александровной. – Я так и подумал, – облегченно выдохнул он. – Но Львовы очень напористы в достижении своих целей, а на вас можно надавить и заставить делать то, что нужно клану. Намек на напористость Львовых мне не понравился, но сейчас точно было неподходящее время выяснять, что же там случилось между Николаем и великой княжной. – Сначала нужно найти рычаги давления, – усмехнулась я. – Княгиня их точно не знает. – Тут я почуяла навострившую уши Полину и пожалела, что не наложила раньше плетение полога тишины. Конечно, ничего такого она не услышала, но сам факт, что у меня есть нечто, позволяющее на меня надавить, должно безмерно порадовать княгиню. – Полина, как хорошо, что вы не ушли. Подавайте ужин. Николай, вы же поужинаете со мной? – Я ненадолго, – смущенно ответил он. – Конечно, сейчас не моя смена, но мне утром нужно быть на посту. Этак он со мной разорится, если будет постоянно пользоваться телепортами. – Утром будете, – улыбнулась я. – Николай, я нуждаюсь в вашей помощи. Странно, но сейчас я чувствовала себя в большей степени лисой, чем рысью. – К вашим услугам, Лиза, – ответил он. – Что нужно сделать? – Остаться со мной на ночь, – не удержалась я. Полина возмущенно охнула, Николай же выразительно покраснел. Настолько выразительно, что я аж задумалась, что он такое себе напредставлял, и пожалела, что не умею читать мысли. Впрочем, не зря менталистов недолюбливают: каждый имеет право на свои секреты, а у Николая будет возможность воплотить свои мечты в жизнь. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. – Это неприлично, – предсказуемо ответил он.