Среда, девятое декабря, вторая половина дня Эрик прошел между ярко освещенных витрин и оказался в ювелирном отделе универмага “Нордиска Компаниет”. Женщина в черном тихо разговаривала с покупателем. Она открыла коробочку и выложила на покрытое бархатом блюдо несколько украшений. Эрик остановился у витрины и стал рассматривать ожерелье от Георга Йенсена. Тяжелые, гладко отполированные треугольники образовывали длинный венок. Чистое серебро сверкало, словно платина. Эрик представил, как красиво ожерелье будет лежать на тонкой шее Симоне, и решил купить его жене в подарок на Рождество. Когда продавщица завернула украшение в темно-красную гладкую бумагу, в кармане у Эрика зажужжал телефон. Резонатором послужила коробочка с дикарем и попугаем. Эрик достал телефон и нажал кнопку ответа, не глядя на номер на дисплее: – Эрик Мария Барк. Что-то странно хрустнуло, и как бы издалека послышалась рождественская песенка. – Алло? – повторил он. На этот раз в трубке послышался слабый голос: – Это Эрик? – Да, я. – Я хотел узнать… Эрику показалось, что рядом с говорящим кто-то хихикает. Он резко спросил: – С кем я говорю? – Подождите, доктор. Я только хотел кое-что спросить, – сказал звонивший. Теперь он явно кривлялся. Эрик уже собирался попрощаться, когда голос в телефоне неожиданно взвыл: – Загипнотизируйте меня! Я хочу стать… Эрик отдернул руку с телефоном от уха. Прервал разговор и посмотрел, кто звонил, но номер оказался скрытым. Тихое треньканье известило, что пришло сообщение. Тоже со скрытого номера. Эрик прочитал: “Вы можете загипнотизировать труп?” В смятенных чувствах Эрик забрал подарок в золотисто-красном пакетике и вышел из отдела. В фойе, ведущем на Хамнгатан, он поймал взгляд женщины, одетой в широкое черное пальто. Она стояла под рождественской елкой в три этажа высотой и смотрела на Эрика. Он никогда раньше ее не видел, но взгляд женщины был явно враждебным. Одной рукой Эрик открыл коробочку, лежавшую в кармане пальто, вытащил таблетку кодеина, отправил в рот и проглотил. Он вышел на холодный воздух. Люди толпились перед витриной. На фоне конфетного пейзажа плясали гномики. Карамелька, разевая огромную пасть, пела рождественскую песенку. Детсадовцы в желтых жилетах поверх толстых комбинезонов молча глазели на нее. Телефон снова зазвонил. На этот раз Эрик, прежде чем начать разговор, проверил номер. Номер оказался стокгольмским, и Эрик осторожно ответил: – Эрик Мария Барк. – Здравствуйте, меня зовут Бритт Сундстрём. Я работаю на “Международную амнистию”. – Здравствуйте, – не без колебаний ответил он. – Я хочу знать, была ли у вашего пациента возможность отказаться от гипноза. – Простите? – переспросил Эрик. В витрине огромная улитка тащила сани с рождественскими подарками. Сердце у него тяжело застучало, началась изжога. – “Кубарк”, справочник ЦРУ по бесследным пыткам, трактует гипноз как один из… – Решение принимал лечащий врач… – Вы хотите сказать, что сами ни за что не отвечаете? – Не думаю, что я должен давать какие-то комментарии, – отбивался Эрик. – На вас уже заявили в полицию, – коротко сказала Сундстрём. – Вот как, – еле выговорил он и нажал “отбой”. Эрик медленно пошел к площади Сергельсторг, сверкающей стеклянной стеле и Культурному центру, рассматривая рождественский базар и слушая, как трубач играет “Тихую ночь”. Свернул на Свеавэген, пошел мимо туристических бюро. Возле продуктового магазина “Севен-Элевен” остановился и прочитал полосу вечерней газеты: РЕБЕНКА ОБМАНОМ, ПОД ГИПНОЗОМ ЗАСТАВИЛИ ПРИЗНАТЬСЯ В УБИЙСТВЕ СВОЕЙ СЕМЬИ СКАНДАЛЬНЫЙ СЕАНС ГИПНОЗА ЭРИК МАРИЯ БАРК ПОДВЕРГ РИСКУ ЖИЗНЬ МАЛЬЧИКА Эрик почувствовал, как застучало в висках. Торопливо пошел дальше, стараясь не смотреть вокруг. Миновал место, где убили Улофа Пальме. Три красных розы лежали на грязной мемориальной плите. Эрик услышал, как кто-то зовет его, и шмыгнул в магазин дорогой аудиотехники. Усталость ощущалась в каждой клеточке тела, будто похмелье, смесь злости и отчаяния. Трясущимися руками он достал еще одну капсулу сильного болеутоляющего, кодеисана. В животе похолодело, когда капсула растворилась и порошок попал на слизистую оболочку. По радио обсуждали, не стоит ли запретить гипноз как форму лечения. Какой-то человек тягучим голосом рассказывал, как однажды его загипнотизировали, заставив поверить, что он – Боб Дилан: – Конечно, я знал, что я не Боб Дилан. Но меня как бы вынудили говорить то, что я говорил. Я знал, что меня загипнотизировали, видел рядом своих приятелей и все-таки верил, что я – Дилан, по-английски говорил. Нельзя такое допускать. Я же мог признаться в чем угодно. Министр юстиции со смоландским акцентом говорил: – Использовать гипноз как метод допроса, безусловно, незаконно. – Значит, Эрик Барк нарушил закон? – резко спросил журналист. – С этим должна разбираться прокуратура… Эрик вышел из магазина, свернул на перпендикулярную улицу и пошел дальше по Лунтмакаргатан. С мокрой от пота спиной он остановился у подъезда дома номер семьдесят три по Лунтмакаргатан, набрал код и открыл дверь. В лифте непослушными руками достал ключи. Отперев дверь, Эрик пошатываясь вошел в гостиную и попытался раздеться, но его все время вело вправо. Он включил телевизор. В студии сидел председатель Шведского общества клинического гипноза. Эрик отлично знал этого человека – многие коллеги пострадали от его высокомерия и карьеризма. – Мы уже десять лет как исключили Барка и назад не приглашаем, – усмехаясь объявил председатель. – Это имеет значение в случае серьезного гипноза? – Все члены нашего общества придерживаются строгих этических правил, – надменно ответил председатель. – И вообще, в Швеции существует закон, наказывающий шарлатанов. Эрик неуклюже стащил с себя одежду, сел на диван и немного отдохнул. Снова открыл глаза, услышав из телевизора детские голоса и свистки. На освещенном солнцем школьном дворе стоял Беньямин. Брови у него были насуплены, уши и кончик носа покраснели, плечи подняты; было похоже, что он мерзнет. – Папа тебя когда-нибудь гипнотизировал? – спросил репортер. – Что? Ну… нет, конечно, нет. – Откуда ты знаешь? – перебил репортер. – Если он тебя загипнотизировал, откуда тебе знать, так это или нет? – Нет, точно, – усмехнулся Беньямин. Наглость репортера застала его врасплох. – А что бы ты почувствовал, если бы оказалось, что он это делал? – Не знаю. Лицо Беньямина залилось краской. Эрик встал и выключил телевизор, прошел в спальню, сел на кровать, стянул брюки и переложил коробочку с попугаем в ящик ночного столика. Он не хотел думать о том нетерпении, которое пробудилось в нем, когда он гипнотизировал Юсефа Эка и следом за ним погружался в глубокое синее море. Эрик лег, потянулся за стаканом воды, стоявшим на столике, но заснул, не успев сделать ни глотка. Эрик проснулся, в полудреме вспомнил, как отец устраивал детские праздники – наряженный в заранее подготовленный фрак, по щекам стекают капли пота. Он скручивал фигуры из шариков и вытаскивал радужные цветы-перья из полой трости. Состарившись, отец переехал из дома в Соллентуне в дом престарелых. Прослышав, что Эрик занимается гипнотерапией, он захотел, чтобы они вместе поставили какой-нибудь номер. Он сам в качестве вора-джентльмена и Эрик в качестве эстрадного гипнотизера, который заставляет добровольцев из публики петь как Элвис или Зара Леандер.