Йона остановился и быстро взглянул на фасад. Он понимал, что сидящий на капоте звонит Сорабу и что Сораб наблюдает за ними из окна. Более крупный осторожно приблизился. Йона повернулся и пошел на него. – Я из полиции, – сказал он. – А я – макака. Йона быстро достал телефон и еще раз набрал номер Ронни. “Sweet Home Alabama” заиграла в кармане у стоявшего парня. Тот широко улыбнулся, достал телефон Ронни и ответил: – Мусор слушает. – В чем дело? – спросил Йона. – Наплюй на Сораба. Он не хочет разговаривать. – Вы думаете, что помогаете ему?.. – Я тебя предупредил, – оборвал его парень. – Мне насрать, кто ты есть. Держись от Сораба подальше. Комиссар понял, что ситуация становится опасной, вспомнил, что пистолет заперт в сейфе, и оглянулся, ища какое-нибудь подручное оружие. – Где мои коллеги? – спокойно спросил он. – Ты меня слышал? Не лезь к Сорабу. Человек, стоявший перед комиссаром, быстро провел рукой по своей мальчишечьей прическе, учащенно задышал, повернулся, шагнул вперед и приподнял пятку. – В молодости я занимался спортом, – сообщил Йона. – Если ты на меня нападешь, я сумею тебя скрутить. – Мы уже испугались, – отозвался тот, что сидел на машине. Йона, не спуская глаз с человека со стрижкой, объяснил: – Ты решил сбить меня с ног, потому что думаешь, что я неуклюжий и не смогу пнуть тебя. – Дурак, – буркнул стриженый. Йона переместился вправо, чтобы освободить себе место. – Если ты пнешь меня, я не попячусь, как ты привык. Я зацеплю тебя под колено, а когда ты завалишься, ударю в шею вот этим вот локтем. – Вот болтливый черт, – фыркнул сидевший на машине. – Точно, – ухмыльнулся второй. – Не высовывай язык, а то откусишь, – посоветовал Йона. Человек со стрижкой легко качнулся, и удар получился медленнее, чем ожидалось. Йона уже шагнул вперед, когда стриженый начал движение бедром. Распрямить ногу и ударить он не успел: комиссар сильно пнул его под колено опорной ноги. Потеряв равновесие, стриженый запрокинулся назад, а комиссар повернулся и локтем ударил его в шею. Глава 15 Утро пятницы, одиннадцатое декабря Часы показывали всего половину шестого, когда в квартире что-то застучало. Симоне ощутила этот звук как часть полного разочарований сна, в котором ей пришлось перебирать раковины и фарфоровые крышечки. Она поняла правила, но все же допустила ошибку. Какой-то мальчик стучал по столу, указывая, что именно она сделала не так. Во сне Симоне изворачивалась и униженно оправдывалась. Когда она открыла глаза, сон исчез без следа. Кто-то или что-то стучало в квартире. Симоне попыталась определить в темноте, откуда идет звук. Она лежала неподвижно, прислушиваясь, но постукивание прекратилось. Рядом глухо похрапывал Эрик. Что-то потрескивало в трубе. Ветер задувал в оконные рамы. Симоне успела подумать, что, может быть, во сне звук показался ей громче, чем на самом деле, как вдруг постукивание раздалось снова. В квартире кто-то был. Эрик принял снотворное и спал мертвым сном. По дороге рядом с домом с шумом проехала машина. Храп Эрика стал глуше, когда Симоне положила руку мужу на плечо. Тяжело дыша, он повернулся на бок. Как можно тише она вылезла из постели и выскользнула из спальни – дверь была полуоткрыта. В кухне что-то светилось. Из прихожей Симоне увидела, что в воздухе висит свет, словно синее газовое облако. Это свет в холодильнике. И морозилка, и холодильник распахнуты. Из морозильника капало, по полу текла вода. Капли из размороженных продуктов с тихим стуком падали на резиновую прокладку. Симоне почувствовала, как холодно в кухне. И пахнет сигаретным дымом. Она выглянула в прихожую. Входная дверь открыта настежь. Симоне бросилась в комнату Беньямина. Мальчик спокойно спал. Симоне немного постояла, слушая его ровное дыхание. Когда Симоне пошла закрыть входную дверь, сердце у нее остановилось. В дверном проеме кто-то стоял. Фигура кивнула Симоне и протянула ей что-то продолговатое. Только через несколько секунд до Симоне дошло, что это свернутая газета. Незнакомец хотел дать ей газету. Симоне сказала “спасибо”, взяла газету и, лишь закрыв и заперев дверь, почувствовала, что дрожит всем телом. Она зажгла весь свет и проверила квартиру. Кажется, все на месте. Симоне, стоя на коленях, вытирала на кухне пол, когда вошел Эрик. Принес полотенце, бросил его на пол и повозил ногой. – Наверное, я ходил во сне, – сказал он. – Нет, – устало возразила Симоне. – Холодильник – это же классика. Захотел есть, открыл… – Не смешно. Я очень чутко сплю, я… я просыпаюсь каждый раз, когда ты поворачиваешься во сне или перестаешь храпеть, я просыпаюсь, когда Беньямин идет в туалет, я слышу, как… – Ну, тогда это ты ходила во сне. – Объясни, почему была открыта входная дверь, объясни, почему… Она замолчала, не зная, надо ли рассказывать все. – В кухне совершенно точно пахло сигаретным дымом, – наконец сказала она. Эрик рассмеялся, и Симоне покраснела от злости. – Почему ты не веришь, что здесь кто-то был? – сердито спросила она. – После всего дерьма, которое на тебя вылили газеты? Ничего удивительного, если бы сюда забрался какой-нибудь псих… – Ну хватит, – перебил Эрик. – Это нелогично, Сиксан. Кому, ну кому придет в голову залезть в нашу квартиру, открыть холодильник и морозильник, покурить – и уйти? Симоне швырнула полотенце на пол: – Не знаю! Не знаю, но кто-то же это сделал! – Успокойся, – раздраженно бросил Эрик. – Успокоиться? – Можно мне высказаться? По-моему, в сигаретном дыме нет ничего странного. Скорее всего, кто-нибудь из соседей курил на кухне рядом с вытяжкой. У нас вентиляционный канал проходит через весь дом. Или какой-нибудь страшный человек закурил на лестнице, не подумав о… – Не надо говорить со мной, как с дурой, – коротко огрызнулась Симоне. – Ну ради бога, Сиксан, не думай, что нам оказали какую-то особую честь. Я уверен, что ничего опасного нет и этот дым можно объяснить как угодно. – Я знаю, что когда я проснулась, в квартире кто-то был, – тихо сказала Симоне. Эрик вздохнул и вышел из кухни. Симоне посмотрела на грязно-серое полотенце, которым она вытирала пол возле холодильника. Вошел Беньямин, сел на свое обычное место. – Доброе утро, – сказала Симоне. Он вздохнул и подпер голову руками. – Почему вы с папой все время врете? – Мы не врем, – запротестовала она. – Врете. – Ты так думаешь?