Он надел сюртук, поправил галстук и тихонько притворил за собой дверь. В коридоре его ждал пес. Он вопросительно посмотрел на дверь и махнул хвостом. – Все в порядке, – сказал Бреннон, – немного устала и отсыпается. Пес кивнул и потрусил к лестнице. К полудню должен был прибыть кардинал, и комиссар спустился в холл, чтобы его встретить, пока Лонгсдейл показывал мисс Эттингер собранные улики, а Джен исследовала место, где появилась трещина. Его преосвященство появился точно в полдень. Он выглядел совершенно здоровым, но очень усталым и похудевшим. Бреннон пожал ему руку и тихо сказал: – Мне жаль. Простите. Мы не успели раньше… – Ничего. Мы хотя бы сможем похоронить погибших по-христиански. – Сколько? – Уцелели сорок восемь, – ответил Саварелли. Натан взглянул на гребца и с облегчением узнал брата Луку. Молодой инквизитор ответил ему глубоким поклоном и вопросительно посмотрел на кардинала. Тот кивнул. – Синьор, мы найдем того, кто убил их всех? – Найдем, – пообещал Бреннон. – И заставим заплатить. Инквизитор молча стиснул весло. – Проходите. Консультанты, наверное, скоро закончат и поднимутся в кабинет. – Я привез вам документы, которые мы успели собрать, но не просмотреть. – Кардинал показал Бреннону увесистую папку. – Здесь все записи за последние пятьдесят лет о мальчиках, переданных доминиканцам. Вы говорите, прибыли еще консультанты? – Прибыл. Один. – Комиссар смущенно кашлянул. – Сейчас я вас представлю. Когда они поднялись в кабинет, мисс Эттингер, ее пума и Лонгсдейл уже были там. Они поднялись навстречу кардиналу, и тот недоверчиво уставился на консультантку, а потом в некотором изумлении перевел взгляд на ее пуму. – Мисс Регина Эттингер, – сказал комиссар, – из Дорнгерна. Мы работали вместе над делом Ройзмана. Кардинал Саварелли, глава местной инквизиции. Его преосвященство закашлялся, запыхтел, немного побагровел и протянул руку даме. Регина пожала ее и с улыбкой сказала: – Не беспокойтесь, я так же эффектифна, как и мой коллега. – Я ни секунды не сомневаюсь в этом, – дипломатично изрек кардинал, снова покосился на пуму и шепотом уточнил: – А она точно ручная? Большая кошка, свернувшаяся клубком у камина, подняла голову, смерила его преосвященство презрительным взором и фыркнула. Пес ободряюще похлопал кардинала хвостом по колену и улегся рядом с пумой. Комиссар пригласил всех к столу перед зеркалом, которое уже начало светиться. Спустя секунду в нем появился Энджел Редферн. Маргарет стояла рядом, слегка опираясь на спинку его кресла; Натан обеспокоенно заметил, что она бледна и тоже выглядит уставшей, под глазами даже обозначились тени. – Доброе утро, – поприветствовал комиссар. – Ваше преосвященство, позвольте представить вам мистера Энджела Редферна, создателя всех зелий, амулетов, оружия и прочего обеспечения для консультантов. Его ассистентка, – это Натану далось нелегко, – мисс Шеридан. Лонгсдейл и Регина Эттингер едва не подпрыгнули и уставились на пиромана, как дети – на святого Николая с мешком рождественских подарков. Но Редферн, не удостоив их и взглядом, смотрел на кардинала, и Бреннон впервые в жизни увидел сочувствие на лице пиромана. Пироман негромко спросил: – Многих вы потеряли? – Треть, – ответил Саварелли. Энджел опустил голову, и Маргарет положила руку ему на плечо. – Вы такое уже видели? – отрывисто спросил кардинал, и пироман молча кивнул. – Где?! – Перед открытием провала, – пробормотал Редферн. – Тогда удалось убить всех… зараженных. У нас не было вивене, чтобы спастись. Саварелли сглотнул. Натан его не винил: явление вивене в сиянии благодатной мощи изрядно шокировало бы даже конченого атеиста. Вчера ночью кардинал вцепился в комиссара, как клещ, и Бреннон с большим трудом отбился от настойчивых вопросов насчет ангела во славе и прочей богословской чуши. Он даже не подозревал, что Саварелли вообще во все это верит. С другой стороны, Натан не очень представлял себе, как объяснить служителю церкви, что своим спасением он и его инквизиторы обязаны едва ли не языческой богине. – Мы должны знать, как это произошло, – мягко сказал Лонгсдейл. – Расскажите, что случилось после нашего ухода. Саварелли опустил руки на папку и сжал кулаки. Ему было нелегко начать, но никто его не торопил. – Когда вы ушли, – наконец заговорил кардинал, – я распорядился о допросе рыбаков и их священника, а сам занялся документами приемышей. У нас есть свой архив, и брат Иларио… – Голос кардинала стих. Комиссар не стал спрашивать, что случилось с архивариусом. Помолчав, его преосвященство продолжил: – Он нашел все документы, и я стал их просматривать. К тому же я собирался к дожу и хотел написать несколько писем в другие отделения инквизиции. К счастью, не успел. Кто знает, не прицепилась бы к бумаге эта зараза… – Прицепилась бы, – отрезал Редферн. – Вы были заражены с того момента, как подошли к рыбе. – Теперь я и сам знаю, но тогда я ничего не понял. Пока я работал, ко мне поднялись инквизиторы, которые занимались допросом, и сказали, что всем рыбакам и падре вдруг стало худо. Я сам спустился к ним, но на первый взгляд мне не показалось, что с ними что-то не то. Они жаловались на слабость, озноб и одновременно – жар, путались в словах, у двоих уже начался бред. Слава Богу, – тут кардинал перекрестился, – у нас есть свой врач, брат Филиппо, и мы сначала вызвали его. Если б мы послали за другим врачом… – Саварелли поежился. – Когда вы заперли все окна и двери и повесили ленты? – спросил Лонгсдейл. – Я сразу запретил всем инквизиторам выходить и впускать тех, кто приходил к нам. Брат Филиппо заподозрил отравление ядовитыми парами от рыбы, мы перенесли рыбаков и падре в наш лазарет и оставили на попечение врача. Я вернулся к себе, но через два или три часа ко мне поднялся брат Филиппо и доложил, что им стало хуже – на теле появились пятна и бубоны, и нам… – Кардинал посмотрел на свои руки. Он наверняка увидел на них то же самое… позже. Сердце Натана сжалось. Он не знал, что делал бы, если б ему пришлось решать, как быть в такой ситуации. – Тогда я приказал повесить ленты и запереть все входы и выходы. Брат Маттео и еще несколько его коллег, которые знают некоторые слова… – Заклинания, – пояснил пироману Бреннон. Тот только дернул бровью. – Они решили использовать их и некоторые смеси… зелья, – сдался кардинал. – Мы использовали заклятия и зелья, но уже через полчаса братья, которые допрашивали рыбаков, пожаловались на недомогание. А затем и помощники брата Филиппо, и он сам. И тогда… тогда мне стало ясно. – Он опустил голову и пробормотал: – Если бы я знал – я бы убил их всех, из милосердия, потому что… они же просто разлагались живьем, – прошептал он и закрыл глаза. – Вы не могли знать, – с неожиданной мягкостью сказал Редферн. – Никто не может этого знать, кроме тех, – он запнулся; Маргарет сжала его плечо, и он накрыл ее руку своей, – кроме тех, кто уже становился свидетелем подобного. – Хорошо, што таких людей пока немного, – сказала мисс Эттингер, налила бокал вина и придвинула к кардиналу. – К четырем часам, – продолжил Саварелли, – мы поняли, что заражены все. И я тоже. Было немного паники, однако я смог их успокоить. Я думал, мы сумеем найти лекарство. Но тогда мы все еще не до конца понимали, в чем дело, я даже хотел связаться с вами, и тут ко мне прибежал помощник брата Филиппо. Рыбаки и падре – с ними творилось что-то странное. Комиссар подобрался. Вчера он до конца не понял, что же происходило в инквизиторском палаццо, – ему было ясно лишь, что зараза оказалась гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд. Но куда уж хуже? – Они бродили, – сказал его преосвященство. – Разлагаясь на ходу, они – рыбаки и их падре – бродили кругами по палате и издавали этот звук… как будто вой на одной ноте, без перерыва на вдох и выдох. От них просто отваливались куски плоти, но они двигались, пока… пока… Он умолк. Бреннон сидел, вцепившись в подлокотники кресла. Господи, да что же это за срань?! – Пока они не заметили нас, – выдавил кардинал. – И тогда они… стали соединяться. Я никогда не видел… и надеюсь, больше никогда не увижу… – Он вцепился в бокал и залпом выпил. Консультанты и их фамилиары молча глядели на него. Впервые эти совершенные машины для борьбы с потусторонним казались настолько растерянными. Они даже стали еще бледнее, чем обычно. – Они сливались, – вдруг проговорил Редферн. – Соединялись в одно. Верно? – Боже, – выдохнула Маргарет. Кардинал кивнул. – Когда оно повернулось к нам, мы… мы не смогли… Но потом, когда мы добежали до конца коридора, я приказал забаррикадировать двери, повесить на них все амулеты, которые у нас нашлись, и… так это и оставили. Оно бродило там и пыталось выбраться, но мы не пропускали его… до конца. – А потом вы поняли… – пробормотал Энджел. – Я не мог сказать моим собратьям, что это ждет и нас, – тихо произнес кардинал. – Но они догадались сами. Это был самый худший час для нас всех. Бреннон отвел глаза. Вчера до него не дошло, что же должны были пережить люди, наблюдающие, как их товарищи один за другим не просто умирают, а превращаются… в нечто. И зная, что это ждет каждого, они все же смогли… – Это занимало около двенадцати часов, – сказал Саварелли. – Рыбаки впервые коснулись рыбы около семи утра, а обратились примерно в семь вечера. Так что мы знали, когда наши братья, заразившиеся первыми, станут… – Он сжал кулаки; через минуту, справившись с собой, он продолжил: – Мы перенесли их в камеры к девяти часам вечера и заперли. Брат Филиппо и его помощники спустились сами. Мы… мы похороним их сегодня вечером. Последний долг для них… – Саварелли смолк и стиснул крест на груди. Кардинал был желтовато-бледным, словно снова видел, как потусторонняя дрянь отбирает их одного за другим. – Вы не пытались связаться с нами? – спросил Лонгсдейл; Натан очнулся от его вопроса и неожиданно увидел, что пес и пума сидят рядом с кардиналом, не сводя с него глаз. – Сначала пытался, потом все эти события меня отвлекли, а вскоре я стал бояться, что зараза передастся вам даже через зеркало. Когда вы вызвали меня сами, я даже не хотел отвечать, но потом… надежда умирает последней, верно? – Простите, – пробормотал консультант. – Я действительно был не в силах вам помочь. – К этому времени моя болезнь уже дошла до стадии жара и гноящихся бубонов. Но почему-то развивалась медленней, чем у остальных, как и у тех братьев, что долго были рядом со мной. Мы как раз решали, что будем делать, когда в палаццо не останется никого, – кардинал сглотнул, – никого человеческого. – Он все еще там? – вдруг спросил Энджел. Кардинал вздрогнул и крепче сжал крест, недоверчиво уставившись на спрашивающего. – Я знаю, что он существует. – Да, – ответил Саварелли. – Это одна из наших ценнейших реликвий. – Поэтому на вас слабее действовала чума. Впрочем, даже он не смог бы вас полностью защитить. – Какой еще он? – спросил Бреннон. Его преосвященство снял с шеи большой золотой крест, нажал на несколько драгоценных камней, и крест раскрылся. Внутри лежал другой, маленький и деревянный. – Я думал, что он поможет нам вылечить чуму, но ничего не получилось. – Получилось, – возразил Редферн. – Вы сами сказали, что были более устойчивы. К тому же, как я понял из ваших слов, братья инквизиторы очень долго сохраняли здравый рассудок, в отличие от тех жертв, что я видел сам. – Где вы их видели? – У провала на ту сторону, – сказал Бреннон; сейчас был не слишком удачный момент, чтобы рассказывать кардиналу, что пироман – единственный живой свидетель появления провала на Лиганте. – Как ваши братья себя чувствуют сейчас? – Физически все здоровы, – кардинал покачал головой, – но я не буду осуждать и удерживать тех, кто уйдет сегодня после заупокойной службы. Но остальные готовы. – Темные глаза кардинала свирепо вспыхнули. – Я дал им слово, что мы найдем этого выродка и я лично заживо сожгу его во славу Божию. – Славный настрой, – прошипел Редферн. – А у вас, комиссар, какой взгляд на эту проблему? Все еще хотите отволочь ублюдка в суд? – Нет, – процедил комиссар, – аутодафе меня устроит. Вот только мы пока не знаем, где эта падаль засела. – После того, что устроила ваша жена… Кардинал так дернулся, что бумаги из папки взметнулись вокруг него шелестящим облаком. Видимо, эта мысль давалась ему особенно тяжело. Натан его не винил. Он и сам старался не задумываться. – Миссис Бреннон, – сухо сказал он, – утомилась после вчерашнего и отдыхает. – Я не удивлен. Она закрыла трещину, очистила все побережье и спасла уцелевших. – Энджел кивнул на кардинала. – Трупы тоже угрозы не представляют. Но я бы рекомендовал их сжечь и не хоронить на общем кладбище. Хоть это и не очень по-христиански.