Маргарет осторожно коснулась пальцем шрама под левой лопаткой Редферна. Второй располагался над правым бедром. Как наставник вообще выжил, если нечто прошило его тело насквозь? – Они никогда не исчезают, сколько бы я ни окунался в озеро, – сказал Энджел, набрасывая новую рубашку взамен той, что мисс Шеридан превратила в лохмотья. – Я был почти мертв, когда это случилось. В агонии мне казалось, что я уже в аду, и я не понимал, пока… – Он провел рукой по векам. – Пока не вернулись глаза, и тогда я увидел… – Кто сделал это с вами? – немело спросила девушка. Она так давно видела его воспоминания о тех событиях, но они до сих пор вызывали у нее тошноту. – Это были кондотьеры, нанятые дожем Фаренцы. Солдаты-наемники, которые должны были охранять Лиганту, превращенную в ссылочный лагерь для больных чумой. – Но почему? Почему они замучили вас… – О, не только меня. Всех инквизиторов, монахов и священников, которых послали на Лиганту ради утешения болящих и умирающих. Просто я вынес то, от чего другие умирали. Благодаря своей редферновской крови, – после паузы процедил Энджел. – Хоть на что-то она сгодилась. Девушка взглянула на серебристую гладь озера, и наставник, словно отвечая на ее мысли, произнес: – Насколько изменится человек, если все его предки поколение за поколением, в течение столетий, пили воду из магического источника? Весьма сильно – я убедился в этом на собственной шкуре. Никогда, – вдруг прошипел он, – никогда ни о чем не просите тех, кто истязает вас, потому что они всегда делают это только для своего удовольствия! И все они одинаковы! Он никогда раньше ничего не рассказывал о том, что произошло с ним на острове до открытия провала, и Маргарет не была уверена, что имеет право спрашивать. Но одно несоответствие ей все же захотелось прояснить: – Вы сказали, что кондотьеры убили всех церковников, но при чем же тут вы? – При том, что я был одним из инквизиторов нашей святой матери церкви, – признался Энджел. Маргарет, едва не уронив платье в озеро, дернулась так, словно в нее всадили заряд дроби: – Что?! Почему?.. И вы молчали! Все это время! Да с какой стати вы вообще?! Как вам такое в голову-то пришло! – Я искал ответы. Насчет моей семьи и всего остального. – Он кивнул на озеро. – Я знал, что у инквизиции они были. – И вы только ради этого… но зачем? – Да черт его знает зачем. Я бы ничего не смог изменить. Но тогда мне казалось, будто ответы что-то изменят. Мне было девятнадцать, черт возьми! Я только два года как вырвался из этого зверинца! – Всю жизнь потратить на это! – прошептала Маргарет. – На какую-то инквизицию! – Маленькое безбожное создание, – хмыкнул наставник. – В любом случае, первые заклинания и первые рецепты зелий я нашел именно в инквизиторском архиве. И применил на практике. – И как? – Ничего не получилось. С первого раза, по крайней мере. – Это ужасно, – покачала головой Маргарет. – Получается, что я соблазнила монаха. Мне нужно время, чтобы с этим смириться. – Не беспокойтесь о вашей душе, – хмыкнул Редферн. – Я был чертовски паршивым монахом. Однако пора заняться моим совсем заблудшим собратом. Заодно выясним у вашего дяди, что обнаружили консультанты. У меня, – недовольно процедил Энджел, – такое чувство, что их там уже целый табун, а пользы по-прежнему ноль. Когда они поднялись в кабинет, Маргарет первым делом связалась с особняком Уркиолы. К ее удивлению, на вызов ответил дядя Натан. – А где все? – спросила мисс Шеридан, забыв даже поздороваться. – Консультанты все еще работают в руинах приюта, – мрачно ответил комиссар. – Мисс Эттингер отправилась исследовать Лиганту, кардинал поехал к дожу, чтобы уговорить на эвакуацию гражданских. – Неплохая мысль, – сказал Редферн. – Вот только дож вам не поверит. Бреннон помрачнел еще больше: видимо, эта мысль мучила и его. – Если бы их было достаточно, – угрюмо произнес он, – тех, кто отследил бы ритуальные убийства, выловил сообщников этого Бартоломео, до такого бы дело не дошло. – Очень приятно, что вы наконец-то признали мою правоту. До меня, впрочем, тоже дошло не сразу. Все эти годы я один… – А что вам мешало не быть одному? – проворчал Натан. – Ангельский нрав, не иначе. Лонгсдейл до сих пор не пришел в себя. С ним Валентина, но я беспокоюсь… – Не беспокойтесь, – отмахнулся Редферн. – Консультанты нуждаются во сне, чтобы восстановить силы. Дайте ему поспать сутки-двое, и только. Вы сказали консультантам о Молоте? – Сказал. Эта идея никому не понравилась. – Еще бы, – хмыкнула Маргарет. – Если все консультанты сядут в кружок и совместно его применят, то от города останется одна большая дыра в земле. Фессандрея, в которой Гидеон впервые зачитал свое заклинание, превратилась в кратер с горсткой пыли по центру. – Да этот ваш Гидеон был полоумный почище брата Бартоломео! – Ну нет, – фыркнул Редферн, – чернокнижнику далеко до его непревзойденной гениальности. – Ни черта себе гений! Нашел что изобрести! А если от удара Молотом станет хуже – провал расширится, например? – Это маловероятно, – нахмурился наставник. – Я проводил расчеты и не предложил бы вам Молот, если бы такой риск был слишком велик. Кстати, что говорит ваша жена? – Насчет провала? Говорит, что город в относительной безопасности. Я так понимаю, что попытка прокрутить в городе вторую дыру на ту сторону могла привести к усилению провала на острове? – Не совсем. В Фаренце из-за наличия провала грань между нашим миром и той стороной слишком тонка. Представьте натянутую до предела тонкую ткань, уже заштопанную в одном месте. Где она порвется в первую очередь, если натянуть ее еще сильнее? – Понял, – кивнул дядя. – Однако брат Бартоломео не сможет за сутки приготовить новый портал? – Нет, – сказала Маргарет. – Только если он держит где-то в подвале еще от девяти до одиннадцати жертв. – То есть этот тип близок к отчаянию. – Дядя поскреб бородку. – Даже не знаю, хорошо это или плохо… – Он должен знать, что теперь вы без труда поймаете его след, – заметил Энджел. – Одиннадцать жертвоприношений оставляют мощный отпечаток. А поскольку портал так и не открылся, то отпечаток оказался очень отчетливым. Эманации той стороны его почти не затронули. Комиссар оживился: – Надеюсь, консультанты вернутся с добычей уже к вечеру! – Но даже если мы наконец возьмем этого недоноска, с дырой на Лиганте нужно что-то решать, – покачал головой Энджел. – Пока не объявилась еще какая-нибудь шайка чернокнижников или тип вроде Ройзмана. У нас будет шанс, если Саварелли уговорит дожа на эвакуацию. – Шанс, – повторил дядя. – Но вы же сами сказали, что Фаренца будет стерта до основания. Если б речь шла о Блэкуите, я бы никогда не согласился. И думаю, что жители Фаренцы тоже окажутся против. – Жители, – фыркнул Редферн. – Пусть радуются, что вообще уцелели! – Они не могут радоваться тому, что спасены от угрозы, о которой они вообще не в курсе. Вот именно потому вам и нужно официально сотрудничать с властями. А не создавать очередной тайный орден борцов за все хорошее против всего плохого! – Дядя, ты что, уже подал рапорт об увольнении? – удивленно спросила Маргарет. Комиссар осекся, пробурчал что-то на прощание и погасил зеркало. – Вот такие пирожки, – заключил Бреннон. – И хоть мне эта идея не нравится, я прекрасно понимаю, почему пироман настаивает на применении Молота. – В каком-то смысле он прав, – согласилась Валентина. – К тому же износ купола и защитного периметра – это вопрос времени. Очень большого времени в сравнении с человеческой жизнью, но даже если здесь останется консультант и будет их подлатывать, то лет через сто пятьдесят – двести… – Ты уверена? – с тревогой спросил Натан. Перспективка не радовала. – Не могу сказать точно, – вздохнула вивене. – Я не очень хорошо разбираюсь в магии. Натан подошел к тому, кто разбирался. Лонгсдейл все еще был без сознания, но комиссар с удивлением отметил, что цвет лица у него не такой бледный, как обычно. Теперь тон кожи куда скорее походил на человеческий. Бреннон взял Лонгсдейла за руку – теплая. – Он выздоравливает? – с надеждой спросил комиссар. – По-моему, он выглядит намного лучше. – Да, – довольно сказала жена. – То, что делало его неживым и немертвым, исчезло. Правда, душа пока не хочет возвращаться в тело, но она здесь, и ее связь с плотью не нарушена. Я, правда, еще не придумала, как ей помочь, но, полагаю, смогу ее вернуть на положенное место. – Слава богу! – обрадовался Натан: у него просто гора с плеч свалилась. – Может, пусть лучше все идет своим чередом? Хотя я не отказался бы увидеть Лонгсдейла поскорее. – Но… – Валентина вдруг нахмурилась. – Но, Натан, ты его никогда больше не увидишь. – Чего?! Почему это?! – Потому что когда в тело вернется душа, то очнется тот человек, о котором ты мне говорил. Родич мистера Редферна. – А Лонгсдейл?! – взвыл Бреннон. – Он-то куда денется?! – Никуда, – недоуменно отозвалась Валентина. – Он просто исчезнет. – Нет! – задохнулся комиссар. – Не может быть! Он вдруг понял, что никогда не задумывался на самом деле о том, что произойдет, когда душа вернется в тело. Ему и не приходило в голову считать Лонгсдейла какой-то неполноценной химерой, потому что… потому что… – Это несправедливо, – глухо проговорил Бреннон. – Он же человек! Такой же человек, как и тот! Валентина коснулась его руки: – Мне жаль, Натан. Я знаю, что ты к нему привязан… – Привязан, – еще глуше повторил комиссар. Горе закипало в нем вместе со злостью на самого себя. Как он мог даже не подумать! Он ведь даже не простился – сначала и в голову не приходило, что придется, а теперь… уже не успел. – Кто знал, что ему придется умереть, – сказал Бреннон. Все снова, как во время революции и гражданской, – полное бессилие: никогда не успеваешь проститься, потому что те, кто с тобой, всегда умирают внезапно. И только сейчас понимаешь, что Лонгсдейл посреди портала на ту сторону – последнее воспоминание, которое у тебя остается. – Не успел, – прошептал комиссар. – А теперь… уже ничего.