«Чернокнижник? Ах да, брат Бартоломео. Он не успел изменить себя с помощью той стороны, так что… – Она умолкла и спустя очень долгое мгновение добавила: – Но те двое, может быть, будут защищены на несколько минут». – Какие те двое? – не понял отставной комиссар. – Там, в городе, остались его сообщники, что ли?! Ты их нашла?! Она снова долго молчала, прежде чем ответила: «Те двое Редфернов. По частице с той стороны есть в каждом из них. Энджел носит ее в себе давно, а Лонгсдейл… Джеймс получил, когда пытался закрыть раскол в приюте». И тогда перед Натаном наконец забрезжило понимание, настолько простое и страшное, что он не сумел найти слов. Кто-то из ЭТИХ двоих! «Одному не хватит сил, – добавила Валентина. – Не уверена, что и двое справятся». – Нет, – прошептал Натан. – Так нельзя! Господи, он же только что вернулся! А Пегги? Как же Пегги, ведь она же… она не выдержит, если… Боже мой, как же он сможет сказать ей… сказать Джеймсу, что… «Это я, – вздохнула Валентина. – Прости, это я виновата. Я встретила Маргарет в моем кафе в ту ночь, когда она пошла к дому Лонгсдейла, во время вашей охоты на ифрита. Я чувствовала, что это важно – отпустить ее или удержать, и я отпустила…» – Ты же не знала, – с трудом пробормотал Натан. Проклятие! Почему, почему чертов чернокнижник не успел набить свое нутро магией с той стороны?! Почему эти двое – и именно сейчас?! – Я не смогу, – прошептал Бреннон. – Не смогу сказать им… Это несправедливо! «О дорогой мой, – она вдруг коснулась его лица, – не думай об этом. Я буду удерживать купол сколько нужно… и потом, когда-нибудь, мы увидимся снова. Я запомню тебя, обещаю». – О боже, – простонал Натан. – О господи, будь оно все проклято… Маргарет искала дядю, старательно избегая при этом Виктора ван Аллена. Его грустный щенячий взгляд вызывал у нее такое раздражение, что она даже не могла понять, как раньше считала молодого человека симпатичным. Хотя, возможно, дело не в Викторе – но об этом девушка не хотела задумываться. Дяди не было ни в кабинете, ни у консультантов. Может, он, посетив Валентину, сразу вернулся в замок? Маргарет решила оставить новую порцию расчетов у кардинала и, когда поднялась к его кабинету, с удивлением услышала голос экс-комиссара Бреннона: – Я не могу. Я просто не могу так выбрать… Мисс Шеридан замерла. В его приглушенном голосе она услышала такое отчаяние, словно он вновь оставил в Фаренце самое дорогое. Но что еще возможно у него отнять?! – Вы уверены? – обеспокоенно спросил Саварелли. – То есть вы думаете, она не ошиблась, потому что она вивене или потому что она ваша жена? – Вивене не ошибается, – отрезала Джен. – Вы им сказали? – спросил кардинал. – Редфернам? Нет. – А девушке? Маргарет сжала дверную ручку так, что та согнулась в ладони. Дыхание сбилось, в висках слабо зазвенело. Натан ничего не ответил, и кардинал продолжил: – Вы можете оставить все, как есть, раз она уверена, что сумеет удерживать купол хотя бы год. За это время мы что-нибудь придумаем. – Например, что? Сверхпрочный доспех? Найдем другую пару подходящих… – Голос дяди прервался. – А если она не удержит? Что тогда? – Но мы ведь не знаем точного ответа. – Да. И есть все шансы, что, когда узнаем, окажется поздно! Мисс Шеридан отступила от двери. Точные ответы? О, ей-то было отлично известно, у кого они наверняка есть! Дон Монтеро даже не спросил, зачем ей нужен портал к замку, и не удивился, когда Маргарет спросила, где держат Энджела Редферна. Консультант лишь заботливо поинтересовался, нужно ли ей сопровождение, но девушка отказалась. Она обойдется без свидетелей. Холл замка был пуст, лишь со второго этажа лился яркий свет – мисс Эттингер и Джеймс все еще трудились в кабинете Энджела. Маргарет не стала к ним подниматься – не хотела лишний раз видеть то, что напомнило бы ей о тех днях, когда… Она на миг остановилась перед дверью к камерам. Может, не стоит спускаться? Зачем ей разговаривать с ним, зачем снова вспоминать его голос, его взгляд и лицо? В конце концов дядя расскажет ей сам… Но что-то уже тянуло ее ладонь к дверной ручке, что-то заставило открыть дверь и ступить на лестницу, ведущую вниз. Маргарет нашла камеру по свету, который выбивался в оконце на двери. Энджел не спал, хотя уже была почти полночь. Девушка медленно подошла, коснулась двери и с удивлением поняла, что она не заперта. Энджел стоял перед стеной, исписанной расчетами, формулами и графиками, и сверял их с длинным бумажным свитком, внося в него поправки карандашом. Услышав, как мисс Шеридан вошла, наставник повернул голову и тут же метнулся к стене, закрыв ее спиной. Удивительно, как они стараются ничего ей не рассказывать: что дядя, который ни словом ни обмолвился о возвращении Энджела к работе, что сам Энджел, когда она спросила его о консультантах. – Как вы могли так мне лгать? – наконец спросила Маргарет, хотя этот вопрос не отражал и десятой доли ее чувств и мыслей. – А что вышло бы, если б я вам рассказал? – У вас был десяток шансов это узнать. Я задавала вам прямой вопрос. Но вас ведь заботило только то, что после этого я откажусь даже дышать одним воздухом с вами, верно? – Верно, – признал Энджел с улыбкой, от которой ей вдруг стало не по себе. – Но вы не можете упрекать меня за вполне объяснимое нежелание лишиться вашего общества. Он выглядел очень уставшим, и даже привычное жгучее пламя в темных глазах почти угасло. Он исхудал, так что руки больше напоминали птичьи лапы, нос еще больше заострился, у глаз легли морщины и тени. Что-то сжало сердце Маргарет в холодном кулаке, но она продолжила: – Вам все равно придется ответить за все, когда это закончится. Энджел лишь покачал головой. – О, вы же не собираетесь благородно застрелиться, как в какой-нибудь идиотской книжке? – Я вовсе не устал от жизни, несмотря на свои двести семьдесят шесть лет, – со смешком ответил наставник. «А по виду не скажешь», – подумала Маргарет, но заставила себя не думать об этом и спросила: – Что происходит с провалом? Мы уже знаем, что он растет, но дядя сегодня вернулся в Романту очень обеспокоенным. Энджел чуть наклонил голову набок, размышляя, и наконец пробормотал: – Значит, она сказала ему. К тому же рост уже виден невооруженным глазом. – Сказала ему что? Вы о Валентине? – Как и я, она очень плохо врет. Поэтому… если правда не очень приглядна… предпочитает не говорить. – Ах вот как, – процедила девушка. – Вы, значит, предпочитали не говорить. Но вы-то необратимо калечили людей, отнимая у них души, а Валентина пытается защитить нас всех. – Я тоже пытался, – вздохнул Энджел. – И тоже не получилось. – Прекратите сравнивать себя… – Пегги? – раздался удивленный возглас за ее спиной. Маргарет обернулась – у открытой двери камеры стоял Натан. Он выглядел таким усталым и постаревшим, словно не было никакого ритуала, проведенного Энджелом. – Ох, дядя! Что с тобой?! – Вы знали, – сказал Бреннон, глядя на Редферна. – Из ваших чертовых расчетов! Знали, уже когда я притащился к вам сюда… – Да, – ответил наставник. – О чем знал? – нахмурилась Маргарет. – И ничего мне не сказали, убеждали, что мне придется выбрать из консультантов двух самоубийц, уговорили выпустить вас отсюда… – Я не был уверен. У меня тут, как видите, из инструментов только мел, руки и собственные мозги, а этого недостаточно. Кто подтвердил? – Она, – сказал Бреннон. – Валентина. Моя жена. – О чем вы оба говорите?! – крикнула мисс Шеридан. Впрочем, ответ был тут, просто Энджел опять его скрывал! Она схватила его за плечо, оттолкнула от стены и торопливо заскользила взглядом по строчкам. – Двое, – отрывисто продолжал дядя. – С частицей с той стороны. Им придется погрузиться в воронку, чтобы разорвать связь… Маргарет пошатнулась. Формулы и графики поплыли у нее перед глазами, пол закачался, и кто-то подхватил ее под руку. Она прижалась к худому, горячему, как от лихорадки, телу, подняла взгляд и в плавающем вокруг тумане различила только большие темные глаза. – Вы знали, – прошептала она. – Знали и все равно решили остаться?.. Вы же могли сбежать! Энджел провел пальцем по ее щеке. – Ну же, не стоит думать обо мне настолько плохо. – Как вы смеете еще и шутить!.. «Не могу… – обессиленно подумала она. – Просто не могу…» Она же считала, что у них будут годы! Годы, чтобы разобраться и как-то решить… годы, которые еще минуту назад казались ей невыносимыми, вдруг сжались в короткие часы, и… что же им осталось?