Кардинал выдвинул вперед челюсть и стал похож не столько на духовное лицо, сколько на криминальное. – Значит, мы напали на верный след! Уверен, в приюте у чернокнижника есть сообщник… Мать Агнесса! – прорычал Саварелли. Подмокшее преосвященство потеряло в величии, но приобрело в грозной суровости. – Я вызову ее к нам и допрошу! – Погодите с резкими движениями, – остудил его пыл комиссар. – Уверен, что… как вы его назвали?.. чернокнижник уже в курсе, что покушение провалилось. Поэтому нам сперва нужно добраться до безопасного места, причем не по воде. Лонгсдейл, у вас есть какой-нибудь фокус? Пес встал лапами на парапет моста и посмотрел на лодку. Затем на консультанта. Лонгсдейл простер руку к лодке, что-то певуче зашептал, и потрепанное суденышко поднялось в воздух. Клык восторженно заскреб лапами по парапету – похоже, полеты псу нравились так же, как и Натану. «Вот это дело, – довольно подумал комиссар, перебираясь с моста в лодку. – Намного лучше, чем бултыхаться в воде, как клецки в кастрюле!» 11 октября Натан, лежа в постели, наблюдал, как Валентина примеряет шляпки, и мучился угрызениями совести. Вчера жена не упрекнула его ни единым словом, хотя он вернулся черт знает во сколько и изрядно подмоченный после стычки с нежитью. Конечно, вивене почувствовала, что он был в опасности, но все же… он ведь обещал ей, что они поедут в отпуск! – Извини, – наконец сказал Бреннон. – Мы уедем сегодня вечером. – О, можешь не волноваться, – отозвалась Валентина и достала шляпку из белой соломки. – Я совсем не против задержаться тут еще на несколько дней. Я очень давно не была в Фаренце и даже соскучилась. Город так изменился за последние… последние… – Она слегка нахмурилась, явно пытаясь припомнить, сколько же веков прошло. – Но мы же в свадебном путешествии, – пробормотал комиссар. – Я должен не пропадать на сутки, а уделять все внимание тебе! – Но ты уделяешь. Вчера вечером и сегодня утром, два раза, – безмятежно сказала вивене и завязала голубые ленты под подбородком. Натан кашлянул: видимо, она каким-то образом благотворно на него влияла… во всех смыслах. – К тому же нам нужно купить сувениры и подарки, а ты не любишь магазины. И вообще, – она повернулась к Бреннону; ее глаза заблестели от любопытства, – мне всегда было интересно, как ты это делаешь. – Делаю что? – Расследуешь. Я ведь тоже могу принять участие! Хочешь, я расспрошу горожан о чем-нибудь? Может, кто-то что-то видел или заметил? – Э… ну… – Вообще-то мысль была неплохой, сам бы Натан с этим не справился – у него на столе и так лежал целый стог с записями показаний, который еще нужно было разобрать и прочесть. – Если тебе нетрудно, конечно. – Хорошо. Я вернусь к обеду. Завтрак внизу, я оставила его подогреваться. Валентина поцеловала его и упорхнула, удивительно жизнерадостная для женщины, муж которой вместо медового месяца отвез ее в город, где буйствует то ли нежить, то ли очередной чернокнижник. За завтраком Лонгсдейл отдал Бреннону то, что им обещал достать Саварелли, – отчет полиции и документы о монастырском приюте. Натан только подивился тому, как быстро кардинал заполучил все что нужно. После завтрака комиссар и консультант разошлись по комнатам – Лонсгдейл и ведьма намеревались изучить собранные в приюте пробы, а Бреннон засел за документы и записи допросов. В напряженном, плодотворном труде прошли часы. Наконец комиссар осознал, что зеркало в их с Валентиной спальне последние полчаса издает странные звуки. Настороженно заглянув в комнату, Бреннон увидел в зеркале трюмо злого и мрачного, как туча, Редферна, который немедленно дал волю дурному нраву: – Какого черта вы там торчите, как кукушка в часах?! Вы что, глухонемой? Зову, зову – и полчаса докричаться не могу! Вы хотя бы… – Цыц, – строго оборвал его комиссар. – Я был занят. Работал. – А остальные? – буркнул пироман, несколько остыв. – Тоже, знаете ли, делом заняты. Могу позвать. – Я переключусь на зеркало в кабинете Уркиолы. Я сначала пытался связаться через него, но ваш чертов Лонгсдейл сгинул в лаборатории вместе с псом и ведьмой. «Или он просто благоразумно вас игнорирует», – подумал Бреннон, спускаясь в кабинет. Тот был оборудован рядом с лабораторией, а потому они вскоре собрались за столом перед зеркалом, в котором виднелся кабинет Редферна, сам пироман и, конечно, Маргарет. Пес, правда, остался за дверью. Натан наморщил лоб – в его памяти крутилось что-то связанное с племянницей, но вот что?.. – Вы что-нибудь выяснили? – нетерпеливо спросил Энджел. – Ну, после серии допросов и обыска в приюте мы обнаружили важные улики… – начал комиссар. – Уже?! – вскричал Редферн: на его лице отразилось такое изумление, что Бреннон почувствовал себя польщенным. – Н-да. Правда, наша основная улика сводится к тому, что раз на нас напали, едва мы вышли из этой божьей обители, – значит, мы роем в правильном направлении. – Кто напал? Дядя, ты цел? – резко спросила Маргарет. Бреннон коротко описал вчерашний инцидент. Редферн слушал, недовольно поджав губы, а потом заявил: – И на кой, спрашивается, я вам дал целый чемодан со всем необходимым для самозащиты? Вы считаете, что защищаться – это ниже вашего достоинства? – Вообще-то я ехал в отпуск с женой… – Маргарет заберет ваш чемодан завтра, когда будет навещать семью, и мы перешлем его вам. – Но что вы нашли в приюте такого, если вас сразу же попытались убить? – спросила Маргарет. Лонгсдейл кивнул комиссару, и тот пошуршал записями допросов: – Начнем с того, что мать Агнесса, начальница приюта и монастыря, во время допроса вела себя довольно подозрительно. Она успела надрессировать всех монахинь и воспитанниц на определенные ответы, которые от них и услышала местная полиция. Углубляться в проблему местные не захотели. – Как обычно, – ядовито прошипел Энджел. – Тем более что речь идет о каких-то сиротах с улицы, которых никто не хватится. – Именно. Жертвы выбраны идеально. Однако в монастыре живут пятьдесят три монахини и сорок восемь девочек. Заставить их всех выучить все в подробностях за пару дней невозможно, поэтому подготовить их к более детальному допросу настоятельница не успела. Итак, для начала сестра Бенедика в ночь убийства слышала звуки капающей воды в комнатах девочек. Кстати, она несколько слабоумна, и я думаю, что сестра Анна неспроста попросила ее поменяться с ней дежурствами. При допросе сестра Бенедика ссылалась на приступ ревматизма, но вид у нее был растерянный. – Конечно, – хмыкнула ведьма. – Кто станет слушать слабоумную монашку? Хотя вообще-то слабоумные и сумасшедшие гораздо лучше остальных чуют и видят всякое такое. Только им обычно никто не верит. – Уверен, что к смене дежурной монахини приложила руку мать Агнесса. Она утверждает, что всю ночь до происшествия провела у себя, но несколько монахинь признались, что стучались в ее келью, однако им никто не ответил. Женщин разбудило странное, очень сильное чувство тревоги. Одна из них даже сказала, что убежала бы из монастыря, если бы не запертые ворота. Энджел нахмурился. У него, видимо, тоже что-то не складывалось, но он пока молчал, только обменялся взглядом с Маргарет. Девушка зашуршала какими-то бумагами за спинкой его кресла. – Повариха на следующее утро обнаружила, что вся вода в кухне зацвела, продукты сгнили, а воспитанницы в комнатах выше и ниже жаловались на невыносимый запах плесени и обжигающий холод, который наступил где-то около одиннадцати часов ночи. И наконец, ни одна из монахинь не видела трупов, которые должны бы плавать вокруг приюта в количестве девяти штук. Течение в Большом канале слишком слабое, чтобы унести тела меньше чем за час. Последнее, на что я хочу обратить внимание, – рассказ, который они предъявили местным полицейским, выверен почти поминутно. Такого не может быть, когда в замкнутом пространстве в истерике мечутся больше сотни женщин. А еще не может быть, чтобы сто один свидетель описывал все события совершенно одинаково. – Я изучил место и взял пробы, – сказал Лонгсдейл, когда комиссар закончил. – Сейчас мы с ними работаем, но кое-что уже ясно. Во-первых, внутри комнат никаких следов призыва нечисти или нежити нет. Что бы ни проникло к девочкам, оно пришло извне. – Но во-вторых, – вмешалась Джен, – в монастыре есть церковь, так что я даже подойти к воротам не могу. По идее, нежити тоже путь внутрь заказан. А нечисти – уже нет. Она вполне может пролезть к жертвам, особенно если ее призвать и указать путь. – Все следы разложения, которые я нашел в приюте, – хмуро продолжал консультант, – неестественной природы. Они распространяются вокруг определенной области, – он показал Редферну план здания, где все помещения, включая кухню и чердак, выше и ниже комнат погибших девочек были обведены красным. – В полуподвальном этаже находится кухня, где повариха нашла сгнившие продукты, – сказала Джен. – Монахини, которых мучила тревога, проводили ночь в комнатах над комнатами погибших девочек. Они спят там по очереди. – Это указывает на целенаправленное воздействие, – подытожил Лонгсдейл. – Если бы нечисть по своему почину проникла в приют, то выкосила бы всех женщин до единой, а разложение обнаружилось бы по всей территории. – Значит, кто-то контролировал нечисть, – с некоторым удивлением заметил Бреннон. – Но разве это возможно? В смысле, ифрит, которого я видел, не показался мне покорной овечкой. – Кроме ифрита есть и другая нечисть, калибром поменьше, – ответил Энджел. Маргарет принесла ему книги со множеством закладок. – Мы тоже пытались хотя бы примерно прикинуть, какой ритуал с девятью жертвами проводил наш чернокнижник. Но вариантов, как видите, нашлось слишком много. – Но теперь мы хотя бы сможем отбросить самые неподходящие, – добавила девушка. – Но меня все еще смущает паника, которую из-за этого поднял синьор Уркиола. Он же консультант. Для него во всем этом не должно быть ничего необычного. – Судя по тому, что он исчез, – кисло заметил комиссар, – паниковал Уркиола не зря. Но по какой причине – мы все еще не знаем. – Мы обыскали весь дом сразу же, как приехали, – сообщил Лонгсдейл. – Использовали несколько заклинаний, чтобы выяснить, куда пропал Уркиола. Пока все напрасно. – Тем не менее работа проведена весьма впечатляющая, – кивнул Редферн. – Продолжайте в том же духе – и справитесь с делом за неделю. – Ничего впечатляющего в этой работе нет, – проворчал комиссар, вовсе не разделяющий оптимизма пиромана. – Вы бы получили ровно такой же результат, если б местная полиция провела нормальный допрос. – Иларская полиция не станет интересоваться смертями нищих сирот, – фыркнул Энджел. – Тут вам не Риада, где после убийства горничной вся полиция чуть ли не на голове ходила. – Дело не в этом, – поморщился Бреннон. – Почему Уркиола так запаниковал, что стал вызывать в Фаренцу других консультантов? Убить мараббекк довольно легко, я сам видел. Выяснить, кто из горожан балуется черной магией, – для консультанта тоже не проблема. Тогда что его так напугало? Ответа ни у кого не нашлось. Редферн раздраженно поворошил книги – этот тип привык, что он в комнате самый умный или, по крайней мере, самый знающий. Лонгсдейл задумчиво барабанил пальцами по столу. В дверь тихонько постучали. – Кто это? – резко спросил Энджел. Дверь отворилась, и в кабинет вошла Валентина. – Надеюсь, я не помешала? – спросила она. – Могу ли я присоединиться?.. – Конечно! – с жаром отозвался пироман, и комиссару совершенно не понравилось, как он вылупился на Валентину. Словно был уверен, что вот она-то и есть лучшее средство для решения проблемы. – В общем, мне кажется, нам следует разделиться, – подвел итог Бреннон. – Пока Лонгсдейл и Джен будут работать над всяческими колдовскими штуками, я займусь поисками среди людей. Даже чернокнижник оставляет следы. Он же не бесплотный дух, чтоб ему! Кто-то непременно что-нибудь заметил. – В городе ходят слухи о случившемся, – сказала вивене, занимая самое дальнее от Лонгсдейла кресло. – Правда, ничего магического. Горожане уверены, что причины самые обыкновенные – например, голод, которым морят девочек в приюте. – Порядочки тут у них, – буркнул Натан и вдруг припомнил: – Кстати, а вы не пробовали то самое заклинание, которое использовали, чтобы выяснить, жив ли отец Грейс? – Пробовали, – вздохнул консультант, – но на нас оно очень плохо срабатывает. Мы получили три разных результата – что Уркиола жив, мертв и находится в пограничном состоянии. – Это неудивительно, – проронила Валентина. – Такие чары предназначены для людей, а не для двуединых сущностей. – Для каких? – удивленно воскликнула Маргарет. Энджел прикусил губу, и Натан сразу понял, что об этой особенности пироман девчонке не рассказывал. – Двуединых, дитя. Сущности, разделенные надвое. – Что? – растерянно выдавил Лонгсдейл; Джен поднялась и отступила от него, словно это было заразно. – О чем вы говорите?.. Я же… я никогда… – Он вдруг опустил голову и коснулся груди, будто почувствовал присутствие того, другого. Бреннон отвел взгляд, и тут вивене невозмутимо осведомилась: – Кстати, а каким образом такое количество двуединых сущностей, то есть консультантов, вообще появилось на свет? Энджел крепко сжал подлокотники кресла и процедил: – Вам непременно надо выяснить это сейчас?