— Ну надо же, какое могущество! Ты читаешь мои мысли! — … Так, может быть, взволнует другое. Американская кампания — это не выдумка. Да, никакого списка не существует, это правда, но если ты мне не поможешь и я погибну, перед смертью я позабочусь о том, чтобы твоё имя было рекомендовано для призыва в войска. А тогда уж ты сможешь твердить моё истинное имя хоть до посинения — никакого толку тебе с этого не будет. Мне от этого не будет ни холодно, ни жарко. Так что выбор у тебя один, — заключил он, снова скрещивая руки на груди. — Либо немного постоять на карауле, либо отправляться на войну. Решать тебе. — В самом деле? — переспросил я. Парень тяжело дышал, его патлы снова завесили ему пол-лица. — Да. Предашь меня — пеняй на себя. Бизон развернулся и уставился на него тяжелым пристальным взглядом. По правде говоря, немного постоять на карауле, разумеется, несравнимо лучше, чем отправляться на войну: битвы, увы, отличаются непредсказуемостью. И как ни злил меня этот юнец, я всегда находил его всё-таки чуточку приятнее большинства хозяев. Остался ли он таким и поныне — сказать пока трудно. Времени прошло немного, возможно, он ещё не совсем испорчен. Я расстегнул переднюю стенку пузыря и высунулся наружу, упершись копытом в подбородок. — Ну, похоже, ты снова выиграл, — негромко сказал я. — Похоже, выбора у меня нет. Парень пожал плечами: — Ну да, особого выбора у тебя нет. — В таком случае, — продолжал я, — ты обязан, как минимум, ввести меня в курс дела. Я вижу, ты изрядно продвинулся по службе. И кем же ты стал? — Я работаю на департамент внутренних дел. — Внутренних дел? Это где Андервуд работал, что ли? Бизон вскинул брови: — Ага, значит, кто-то все же пошёл по стопам своего бывшего наставника… Мальчишка закусил губу. — Неправда. Это не имеет никакого отношения к моему бывшему наставнику. — Возможно, кто-то все ещё чувствует себя виноватым в его смерти…[15] Парень покраснел. — Чушь! Это чистое совпадение. Моя новая наставница порекомендовала мне поступить на службу именно туда. — Ах да, конечно! Милейшая госпожа Уайтвелл. Восхитительное создание.[16] Я пристально разглядывал его, все более вдохновляясь своей новой задачей. — А костюмы тебе тоже она подбирает? Что это за портки в обтяжечку — никак, с циркача снял? Да сквозь них можно прочитать этикетку на твоих трусах! А эти твои манжеты… — Это очень дорогая рубашка! — ощетинился парень. — Миланского шелка. А широкие манжеты сейчас в моде. — Больше всего они смахивают на кружевные вантузы. Странно, что тебя не сносит сквозняком. На твоем месте я бы их обрезал и пошил себе из них второй костюм. Вышло бы не хуже твоего нынешнего наряда. А то ещё можно было бы пошить чудный чепчик… Заметно было, что эти выпады в адрес его костюма задевали его куда сильнее, чем упоминание об Андервуде. Всё-таки его приоритеты сильно изменились за эти два года. Он пытался как-то взять себя в руки, то и дело поправлял манжеты и приглаживал волосы. — Посмотри на себя! — продолжал я. — Как много новых мелких привычек! Держу пари, ты подражаешь этим своим ненаглядным волшебникам. Он поспешно отдернул руку от волос. — Ничего подобного! — Ты, небось, и в носу ковыряешь точь-в-точь как госпожа Уайтвелл — ты ведь так стараешься во всём походить на неё! Неприятно, конечно, снова возвращаться в этот мир, но все же славно было видеть, как мальчишку снова корежит от ярости! Я дал ему немного попрыгать от злости в своем пентакле. — Ты ведь не забыл, — весело сказал я наконец, — что, когда вызываешь меня, приятные беседы прилагаются? В нагрузку, так сказать. Парень застонал, закрыв лицо руками. — Может, я бы лучше умер? Мне слегка полегчало. По крайней мере, основные принципы наших взаимоотношений остались прежними. — Ладно, — сказал я. — Давай рассказывай об этой караульной службе. Ты говоришь, там все просто? Парень встряхнулся: — Да. — И тем не менее твоя работа и сама твоя жизнь зависят от этого? — Именно так. — Но ничего мало-мальски опасного или сложного там нет? — Нет. Ну… — он сделал паузу. — Почти нет. Бизон сердито стукнул копытом. — Давай выкладывай все начистоту! Мальчишка вздохнул. — В Лондоне завелась какая-то нечисть, весьма опасная. Это не марид, не африт и не джинн. Никаких магических следов оно после себя не оставило. Сегодня ночью оно снесло пол-Пиккадилли. Разрушены в том числе «Магические принадлежности Пинна». — Да ну? А что стало с Симпкином? — С фолиотом? Погиб он. — Ц-ц-ц! Жалость какая![17] Мальчишка пожал плечами: — Я отчасти несу ответственность за безопасность в столице, и теперь всю вину норовят свалить на меня. Премьер-министр в ярости, а наставница отказывается меня защищать. — А ты что, удивлен? Я же тебя предупреждал насчёт Уайтвелл. Парень сделался мрачным. — Она ещё пожалеет о своем вероломстве, Бартимеус! Как бы то ни было, мы тратим время зря. Мне нужно, чтобы ты стоял на страже и выслеживал агрессора. Я прикажу и другим волшебникам, чтобы выслали своих джиннов. Что ты на это скажешь? — Давай заканчивать побыстрее, — ответил я. — Что ты мне поручаешь и каковы твои условия? Он гневно уставился на меня из-за своих роскошных патлов. — Я предлагаю контракт, подобный тому, что был в прошлый раз. Ты соглашаешься служить мне, не разглашая моего истинного имени. Если ты будешь усердно выполнять мои приказания и сведёшь к минимуму оскорбительные замечания, длительность твоей службы будет относительно краткой. — Я хочу знать точный срок. Чтобы не зависеть от твоих капризов. — Хорошо. Полтора месяца. Для тебя это один миг. — А мои точные обязанности? — Общая многоцелевая защита твоего хозяина (то есть меня). Охрана определённых мест в Лондоне. Преследование и определение неведомого злодея, наделенного значительной мощью. Вопросы есть? — Охрана — это ладно. А вот пункт насчёт защиты чересчур растяжимый. Почему бы нам его не вычеркнуть? — Потому что тогда я не смогу положиться на то, что ты будешь заботиться о моей безопасности. Ни один волшебник не пренебрежет этим.[18] Иначе ты пырнешь меня ножом в спину при первом же случае. Ну так что, ты согласен? — Согласен. — Тогда приготовься принять своё поручение! Он вскинул руки и выпятил подбородок. Смотрелось это не настолько впечатляюще, как ему хотелось бы, поскольку волосы всё время лезли ему в глаза. Выглядел он в точности как четырнадцатилетний щенок, каким и был. — Погоди. Давай помогу. А то уже поздно, тебе баиньки пора. На носу у бизона вновь очутились очки, которые не так давно носила прекрасная дева. — Как насчёт вот этого… — и я завел унылым, официальным тоном: — «Обязуюсь вновь служить тебе в течение полутора месяцев, не более или не менее. Под страхом наказания, обещаю в течение этого времени не разглашать твоего имени…» — Моего истинного имени! — Ну ладно — «твоего истинного имени никому из людей, что мне встретятся». Пойдет? — Нет, Бартимеус, этого недостаточно. Не то чтобы я тебе не доверяю, просто для полноты картины. Предлагаю такой вариант: «в течение этого времени не разглашать его ни человеку, ни бесу, ни джинну, ни другому разумному духу, ни в этом мире, ни в ином, ни на одном из планов; не произносить ни единого слога этого имени таким образом, чтобы кто-то мог подслушать хотя бы эхо, не шептать его ни в бутылке, ни в пещере, ни в ином тайном месте, где следы имени могут быть обнаружены с помощью магических средств; не записывать его ни на одном из известных языков и не переводить имя на другие языки таким образом, чтобы его значение могло быть разгадано». Ну что ж, это честно. Я угрюмо повторил слова клятвы. Целых полтора месяца! Ну что ж, по крайней мере, он упустил из виду хотя бы одну зацепку, которую я оставил: как только названный срок истечет, я смогу называть его имя, сколько мне будет угодно. А уж я молчать не стану, если у меня появится хоть малейший шанс проболтаться! — Хорошо, — сказал я. — Договорились. Расскажи-ка поподробнее об этом вашем неведомом злодее.