— Ну, теперь-то он никому не друг, верно? Поскольку он потерпел поражение. А если бы он победил, вы бы ловили каждое его слово и давали бы обеды в его честь. Откуда-то из глубины капюшона послышалось шумное и меланхоличное фырканье, исполненное презрения. — Подержите-ка минутку, мне надо выпить. — Уй! Какая она мерзкая и холодная! Пейте, да поскорее! — Щас. Арлекин принялся шарить в складках своего плаща. Вскоре его руки вынырнули наружу, держа тёмно-зелёную бутылку, заткнутую пробкой. Арлекин откупорил бутылку, и она исчезла в тени его капюшона. Раздалось громкое бульканье, крепко запахло спиртным. — Во-от, так-то лучше! Невидимые губы причмокнули, пробка вернулась в бутылку, а бутылка — в карман. — Давайте её сюда. Вы её не повредили? Она и впрямь немного хрупкая. Так вот, — продолжал Арлекин, — возможно, Лавлейс рассчитывал воспользоваться оком сам. Но если так, смерть нарушила его планы. И теперь кто-то другой, быть может, даже его бывший союзник — кто знает? — похитил око у нашего правительства и, похоже, нашёл ему применение… А вот дальше начинаются сложности. — Нужно ещё и формообразующее заклятие, — сказал Натаниэль. — Его следует написать на куске пергамента и вложить в рот голему, чтобы он ожил. И этого-то заклятия в течение всех этих лет никто не знал. По крайней мере, в Лондоне. Агент кивнул: — Возможно — возможно! — тайна и впрямь утрачена. Возможно также, что в Праге она до сих пор известна, однако пока что хранится без дела. Сейчас совету вовсе ни к чему ссориться с Лондоном — британцы слишком сильны. Чехи предпочитают посылать в Лондон шпионов и мелкие диверсионные группы для тихой, незаметной работы и сбора информации. Этот ваш голем… Для чехов это чересчур драматический ход — за ним вполне может последовать британское вторжение. Нет, я думаю, что вам следует разыскивать какого-нибудь диссидента-одиночку, человека, преследующего свои собственные цели. — И где же мне его искать? — спросил Натаниэль. Говоря это, он невольно зевнул: он был на ногах со времени вчерашнего инцидента в Британском музее. День выдался чрезвычайно утомительный. — Надо подумать… И агент на несколько секунд погрузился в раздумья. — Мне нужно время, чтобы навести справки. Давайте встретимся снова завтра вечером. Тогда я назову вам некоторые имена. И он театральным жестом закутался в свой плащ. — Ищите меня… — Надеюсь, — перебил его Натаниэль, — вы не скажете «в тени виселицы», или «на Лобном месте», или ещё в каком-нибудь кошмарном уголке? Арлекин надменно вытянулся: — Это просто смешно. Как вы могли подумать!.. — Это хорошо. — Я собирался предложить встретиться у старых чумных ям на Гибернекой улице. — Нет! Агент, похоже, изрядно обиделся. — Ну ладно, — проворчал он. — Тогда в шесть на Староместской площади, у ларька с хот-догами. Это место для вас достаточно обыденно? — Да, это вполне подойдет. — Ну, тогда до встречи… И, снова взмахнув плащом и похрустывая невидимыми коленями, его собеседник развернулся и зашагал прочь по кладбищенской дорожке. Мертвенный свет его светильника тускло поблескивал в отдалении. Вскоре свет угас, и только смутная тень да приглушенное ругательство, раздавшееся, когда агент споткнулся о надгробие, говорили о том, что он только что был здесь. Натаниэль присел на могильную плиту, ожидая, пока появится Бартимеус. Встреча с агентом была изрядно утомительной, но в целом прошла успешно; теперь у него было достаточно времени, чтобы отдохнуть перед завтрашней встречей. Натаниэль устал, и мысли путались. Ему вспомнилась Джейн Фаррар. Как приятно было стоять так близко к ней… Это подействовало на него почти как наркотик. Натаниэль нахмурился: ну разумеется, это и был наркотик! Она навела на него Чары, разве нет? И он почти попался на удочку, проигнорировав предупреждение своих сенсоров. Каким же он был идиотом! Девушка хотела либо задержать его, либо вытянуть из него всё, что ему было известно. В любом случае, она работала на своего наставника, Дюваля, который явно не хотел, чтобы департамент внутренних дел добился успеха в этом деле. И когда Натаниэль вернётся в Лондон, ему, без сомнения, ещё не раз придётся столкнуться с подобной враждебностью. Дюваль, Тэллоу, Фаррар… Даже на его наставницу, госпожу Уайтвелл, нельзя положиться, если он не сумеет обеспечить ей успех… Натаниэль протёр глаза. Он внезапно почувствовал себя ужасно усталым. — Ох, да ты спишь на ходу! Джинн сидел на могильной плите напротив в знакомом обличье мальчишки. Он закинул ногу на ногу точно так же, как Натаниэль, и широко зевнул. — Тебе давным-давно пора баиньки! — Ты всё слышал? — Почти все. Часть пришлось пропустить, когда он создал этот Круг. Меня едва не зацепило, пришлось срочно отступить на заранее подготовленные позиции. По счастью, корни дерева выворотили несколько могильных плит. Мне удалось спрятаться под землю, пока заклинание проходило мимо. Мальчишка остановился и стряхнул с волос немного серой пыли. — Хотя, по правде говоря, никому не посоветовал бы прятаться в могилах. Никогда не знаешь, с чем столкнешься. Однако хозяин той конкретной могилы оказался вполне гостеприимен. Он любезно разрешил мне прижаться к нему и переждать несколько секунд. И мальчишка многозначительно подмигнул. Натаниэля передернуло. — Экая пакость. — Кстати, о пакостях, — сказал джинн. — Та свечка, что таскает с собой этот мужик, — это действительно была?.. — Да. Я стараюсь об этом не думать. Этот Арлекин — настоящий псих. Вот что бывает, когда слишком долго живёшь в Праге! Натаниэль встал и застегнул пальто. — Но от него тоже есть польза. Он сказал, что, возможно, завтра вечером сумеет вывести нас на нужных людей. — Это хорошо, — сказал мальчишка, деловито застегивая куртку точно так же, как это только что сделал Натаниэль. — А после этого нам, вероятно, придётся немного потрудиться. Самый верный способ обращаться с информаторами — это поджарить их на медленном огне или привязать их за ногу и вывесить за окно на верхушке башни. После этого чехи обычно раскалываются. — Таких крайностей мы по возможности постараемся избегать. И Натаниэль зашагал к выходу с кладбища. — Власти не должны знать, что мы здесь, так что нам не следует привлекать к себе внимание. А стало быть, никакого насилия или бросающейся в глаза магии. Это ясно? — Ну разумеется! — широко улыбнулся джинн, пристраиваясь рядом с ним и шагая в ногу. — Ты ж меня знаешь! Китти 25 Утром того дня, на который было назначено великое ограбление, в девять двадцать пять Китти шла по переулку в лондонском Уэст-Энде. Шла она быстро, почти бежала: автобус застрял в пробке на Вестминстерском мосту, и она опаздывала. Маленький рюкзачок подпрыгивал на спине; волосы развевались у неё за плечами. Ровно в девять тридцать, растрепанная и немного запыхавшаяся, Китти подошла к служебному входу театра «Колизей», легонько толкнула дверь и обнаружила, что там не заперто. Она мельком оглянулась, окинула взглядом замусоренный переулок, никого не увидела и проскользнула внутрь. За дверью оказался унылый и грязный коридор, заставленный какими-то ведрами и непонятными деревянными конструкциями, по всей видимости, деталями декораций. В пыльное окно сочился мутный свет. В затхлом воздухе сильно пахло краской. Напротив была ещё одна дверь. В соответствии с заученными наизусть инструкциями, Китти шагнула к ней и вошла в комнату. Здесь царила тишина и стояли ряды вешалок с костюмами. Воздух тут был ещё более затхлым. На столе валялись останки чьего-то ланча: огрызки сандвича, крошки от чипсов, недопитые стаканчики с кофе. Китти вошла в третью комнату — и словно попала в другое здание: под ногами пушистый ковер, стены оклеены красивыми обоями. Тут воздух был почище, слабо пахло лаком и сигаретным дымом. Отсюда было уже недалеко до той части театра, что предназначена для публики. Китти постояла, прислушалась. Похоже, театр был пуст, не было слышно ни звука. Однако наверху её кто-то ждал. Инструкции она получала сегодня утром, в обстановке лихорадочных приготовлений. Мистер Пеннифезер запер магазин и уединился в подсобке, готовя снаряжение для налета. Все прочие тоже суетились: собирали чёрную одежду, чистили и налаживали орудия своего ремесла, а Фред удалился в кладовку и практиковался в метании ножей. Мистер Хопкинс объяснил Китти, как пройти в «Колизей». Он сказал, что неведомый благодетель выбрал заброшенный театр местом встречи на том основании, что это ничейная земля, где волшебник и простолюдин могут встретиться на равных. Там Китти предстояло получить помощь, необходимую для того, чтобы проникнуть в гробницу Глэдстоуна. Несмотря на то что все предприятие внушало Китти некоторые сомнения, она невольно испытывала трепет при имени Глэдстоуна. О его величии ходили тысячи легенд. Друг народа, ужас врагов нации… Осквернение его могилы было поступком настолько немыслимым, что едва укладывалось в голове. И тем не менее, если они добьются успеха, если они вернутся домой с сокровищами Основателя, Сопротивление сможет творить чудеса! Ну, а если они потерпят поражение… Китти не питала иллюзий относительно последствий. Организация трещала по швам. Пеннифезер стар — невзирая на всю его страсть и ярость, силы его убывают. А без его жесткого руководства группа распадется, и все они вернутся к обыденной монотонной жизни под пятой волшебников. Но если они раздобудут хрустальный шар и волшебный кошелёк — что тогда? Быть может, их судьба переменится и в их ряды вольется свежая кровь. При одной мысли об этом сердце Китти отчаянно колотилось. Но сперва надо встретиться с этим неведомым благодетелем и добиться его помощи. Коридор вел мимо нескольких полуоткрытых дверей, через которые был виден тёмный зрительный зал. Было очень тихо — ковер на полу и изысканные плюшевые обои на стенах глушили все звуки. Ковер был бордово-красный, обои — в розовую и терракотовую полоску. Единственным украшением коридора служили выцветающие театральные афиши и щербатые латунные канделябры, распространяющие слабый, неверный свет. Китти быстрым шагом дошла до лестницы. Длинный, полукруглый лестничный марш с невысокими ступеньками, потом ещё один, ведущий в противоположную сторону, ещё один безмолвный коридор и, наконец, шесть ниш, задернутых портьерами. В каждой из ниш была дверь, ведущая в ложу, откуда смотрели представления волшебники.