— А мне нравится, — с улыбкой ответил напарник. — Очень атмосферно. Бентли покачала головой. Повисло молчание. Играла музыка. Женщина за соседним столиком громко и отрывисто смеялась, напоминая лающую гиену. В другом конце зала хором пели «С днем рожденья тебя», перекрикивая звук из динамиков. Тейтум надеялся, что местная еда стоит этих мучений. — Как там Марвин? — спросила Зои. Грей вздохнул. Час назад он получил от дедушки загадочное сообщение: «У нас есть ножовка?» У Тейтума она была, однако он, повинуясь инстинкту, ответил, что ножовки нет. Ответ пришел почти сразу: «Врунишка, я уже нашел!» Поддавшись панике, которую у него частенько вызывало общение с дедом, Тейтум осторожно поинтересовался, зачем Марвину ножовка. Тот не ответил ни на сообщение, ни на три телефонных звонка. Грей еще размышлял, попросить ли соседа проверить, чтобы Марвин не отпилил себе руку. — У него все хорошо, — наконец ответил Тейтум. — Развлекается. Организовал кружок сомнительного чтения, пригласил в него с десяток женщин. Теперь встречаются дважды в неделю, в основном в моей квартире. Еще он осваивает губную гармошку, но, я подозреваю, только чтобы пугать кота. Ах да, и начал заниматься тайцзицюань. — Тайцзицюань — неплохое занятие, — сказала Зои. — Хорошая гимнастика, вроде медитации. — Только не для Марвина, — пробормотал Тейтум. Его дед выполнял упражнения так, как будто в него вселился дух Брюса Ли, отбивающегося от сотни злодеев с помощью нунчаков. — А ты когда-нибудь пробовала тайцзицюань? — Нет, им когда-то занималась Андреа. Целый год делала упражнения по утрам. — Как у нее дела? — У нее все в порядке. Только мама, наверное, допекает. Тейтум кивнул. На этом темы, не связанные с работой, закончились. Он опасался, что Зои воспользуется паузой, чтобы начать обсуждение расследования. А ему хотелось избежать этого разговора. За неделю желание его напарницы поймать Гловера почти превратилось в одержимость. Прерываясь только на сон, она все время анализировала поведение убийцы, пытаясь предсказать его действия. Чем ближе становился день возвращения в Куантико, тем больше Зои впадала в отчаяние. Кроме того, разговоры об убийствах портили Тейтуму аппетит. — Кстати, что ты думаешь о детективе О’Доннелл? — Она внушает доверие. А вот я ей не нравлюсь, — произнесла Зои. — Почему ты так считаешь? По-моему, она к тебе прислушивается. — Она еле меня терпит. Постоянно перебивает и раздражается, если я высказываю свое мнение. — Мне кажется, у нее просто такая манера общения. Со мной она ведет себя точно так же. — Значит, по ее манере общения я и заключаю, что ей не нравлюсь. — Зои пожала плечами. Тейтум уже придумал следующий вопрос, когда появился официант. Он принес не меньше дюжины тарелочек с закусками, при этом не пользуясь подносом и явно подвергая посетителей опасности: одно неверное движение — и для кого-то обед в милой закусочной закончился бы миской дзадзики на голове. Чтобы расставить все на небольшом столике, Тейтуму весьма пригодились навыки игры в «Тетрис». Пока он искал место для очередной тарелки, официант оглашал название блюда. — Тарамасалата, то есть икра трески. А это артишоки с картофелем и лимоном. Фаршированные виноградные листья с йогуртом… Декламация продолжалась, пока стол не был заставлен полностью, затем официант удалился. Зои выглядела обескураженной. Она всегда серьезно продумывала стратегию трапезы: что съесть сначала, что потом, и какие блюда можно комбинировать. Сейчас, по всей видимости, от бессчетного количества возможностей Зои зависла. Тейтум подцепил вилкой один из виноградных листьев и попробовал кусочек. Он слышал, запахи могут вызвать воспоминания, но не знал, что и вкусы тоже. На мгновение Грей перенесся в Уикенберг: он сидит за столом, мать снова учит его правильно держать нож и уже начинает раздражаться, а отец говорит ей «отстать от ребенка». — Моя мама готовила такие же фаршированные листья, — сказал Тейтум, моментально набив себе рот. Зои, видимо, справилась со своими логическими уравнениями и решительно обмакнула кусочек жареной цветной капусты в соус дзадзики. — Я и не знала, что твоя мама гречанка. — Вовсе нет, просто ей нравилось пробовать новые рецепты. У нее в кухне стояла полка с десятками кулинарных книг. — Тейтум улыбнулся. — В них были потрясающие фотографии, и я любил разглядывать их, представляя блюда на вкус. — Наверное, у твоей мамы все получалось вкусно. — Не для подростка, — фыркнул Тейтум. — Пока мои друзья ели на ужин стейк с жареной картошкой, у нас подавалась утка по-пекински или фалафель. Иногда я умолял маму приготовить что-то нормальное — для разнообразия. Зои насаживала на вилку ломтики томата и артишока с сосредоточенностью физика-ядерщика, работающего с ураном. — У детей почти в три раза больше вкусовых рецепторов, чем у взрослых. Поэтому они по-другому ощущают вкусы и предпочитают блюда попроще. — Неважно. — Тейтум улыбнулся. — Я просто хотел картошки фри. Зои прикрыла глаза от удовольствия. Грей смотрел на нее, потягивая узо из стакана, и не мог отвести взгляд. Обычно Бентли выглядела опасным хищником, готовым наброситься в любую секунду. Зато с закрытыми глазами ее лицо стало невинным, словно у фарфоровой куколки. — А как же у бабушки с дедушкой? — спросила Зои. — О, там меня старались осчастливить. Картофельным пюре, ростбифами и гамбургерами. Зная, как я люблю ванильное мороженое, бабушка покупала его каждые выходные. Конечно же, я вел себя отвратительно и отплатил бабуле, заявив, что ее стряпня — отстой и мама готовит в сто раз лучше. — Ты ведь переживал потерю родителей. — Это не оправдание. — Я и не собиралась искать оправдание. — Зои снова пожала плечами. — Тебе не нужно мучиться чувством вины. — Кто сказал, что я мучаюсь? — Голос Тейтума зазвучал зло и грубо. — А даже если и так, что с того? Он схватил вилку. Заметив, что рука дрожит, вернул прибор на место и в смущении опустил руки на стол. Зои посмотрела на него с удивлением. Потом вдруг накрыла его ладонь своей. От прикосновения ее теплой руки дрожь утихла. — Попробуй артишоки. Они очень хороши. Тейтум моргнул и уставился на тарелку. На ней лежал одинокий кусочек артишока: должно быть, остальные Зои уже съела. — Спасибо, я уже сыт. — Попробуй обязательно, — повторила Бентли с нажимом. — Настроение сразу поднимется. — Так и быть. — Он взял вилку и воткнул ее в артишок. — Не забудь дзадзики. С ним еще вкуснее. — Зои показала на чашку с соусом, будто сомневалась, что Тейтум в состоянии понимать речь. — Просто обмакни. Грей послушно окунул артишок в дзадзики и отправил его в рот. — Неплохо! Бентли немного расслабилась. Тейтум, через силу улыбнувшись, проглотил артишок, который и впрямь оказался неплох. — Я говорила маме ужасные слова, когда была подростком, — проговорила Зои, подцепив вилкой кусок баклажана. — Папе — никогда. Только матери. Мы привыкли кричать друг на друга. Отец пропадал на работе, Андреа пряталась в своей комнате, а мы с мамой… — Она покачала головой. — О чем вы спорили? — спросил Тейтум, машинально окунув в дзадзики кусок хлеба. Зои крайне редко говорила о родителях. — Да обо всем. Об одежде, которую я носила, книгах, которые читала, передачах, которые смотрела, и почему я больше не выхожу из дома… И мама каждый раз начинала критиковать меня таким заботливым тоном… — Бентли стиснула вилку и прищурилась. — Брр, как вспомню теперь… «Зои, почему бы тебе не отложить книжку и не погулять с друзьями?» Последнюю фразу она произнесла высоким, слащавым, вкрадчивым тоном. — Обычно родители хвалят детей за любовь к чтению. — Думаю, она не одобряла мой выбор литературы. Биографии серийных убийц, книги по криминалистике… — Ее взгляд стал отрешенным. — И пара любовных романов. — Правда? Зои съела еще кусочек баклажана. — Я все-таки была подростком, знаешь ли… Порой могла сказать гадость, только чтобы мать перестала обращаться со мной как со слабоумной. И тогда она злилась и вопила… — Зои взмахнула вилкой. — С этого все обычно и начиналось. Как же она меня бесила! — Мне кажется, всех подростков раздражают их родители. — Я не просто раздражалась. Я их винила. За Гловера. За то, что не поверили мне. Что оставили нас с Андреа одних в тот вечер. Когда Гловер жил по соседству, Зои вычислила, что он и был мейнардским маньяком. Она говорила об этом полицейским и родителям, однако все от нее отмахнулись. А вскоре Гловер проник к ним в дом. Он гнался за ней, но Зои с сестрой заперлись в своей комнате. Гловер пытался взломать дверь, пока соседка не вызвала полицию, а потом сбежал. Как эта психологическая травма повлияла на Зои, Тейтум мог только догадываться. Бентли заговорила почти шепотом, и он наклонился к ней, чтобы расслышать: — И я винила их за все, что случилось потом. — А что случилось потом? — Ничего. — Зои печально улыбнулась. — Гловер исчез. Несмотря на мои аргументы, убийцей его никто не считал. Полицейские уцепились за другую версию, подозревая другого. Они решили, что Гловер сбежал, потому что я его напугала. Поползли слухи. Городок-то маленький… И вот я стала умалишенной девочкой, оклеветавшей соседа. В школе от меня шарахались. Конечно, у меня осталась одна подруга. Хотя даже ей родители велели держаться от меня подальше. Она прикусила губу, взгляд ее затуманился. У Тейтума сжалось сердце. — Так или иначе, я во всем винила родителей, — проговорила Зои, на этот раз намного громче, и покачала головой. — Такой уж трудный возраст, да? — Да, — глухо отозвался Грей, — трудный.