— Вы знаете, кто сделал мемориальную доску? — спросил Тейтум. Вероятно, с пикника остались и другие снимки. Может быть, фотограф видел, с кем разговаривал Гловер. Или найдет фотографию с другого ракурса… Узнав как можно больше о времени, проведенном Гловером в общине, они вычислят его напарника. — Один прихожанин, Терренс. — Можете дать нам его телефон? Альберт взял свой телефон со стола, несколько раз коснулся экрана и показал Тейтуму, чтобы тот переписал номер Терренса. Зои не сдавалась: — Попробуйте припомнить, с кем Гловер был близок. Возможно, вы видели их сидящими рядом на службе. Может, он приходил вместе с кем-то? Или уходил? — Как я уже говорил, он помогал многим. — Альберт пожал плечами. — Кому? — Тем, кому был полезен его опыт. Людям с похожим прошлым, которые хотели начать жизнь с нуля. Тейтум ощутил, как к горлу подкатывает тошнота. Он взглянул на Зои: ее глаза расширились, она тоже начала понимать. — Людям, совершавшим насилие? — уточнил он. — Да. Присоединившись к моей пастве, он вскоре выразил желание наставлять таких людей. Они выросли среди насилия и сами раньше были склонны к жестокости. Им сложно открыться мне или Патрику. — А открыться Кэтрин? — предположил Тейтум. — Ну, Кэтрин тогда была еще слишком неопытна и не вела консультации. Поэтому я сказал всем, что те, кто сталкивался с насилием и искал поддержки, может обратиться к Дэниелу. Он помогал им исправиться. Пастор сам пустил в церковь убийцу дочери и практически познакомил его с сообщником. — Нам нужен список всех, кто обращался к Дэниелу. — У меня нет такого списка. Для этих людей была важна анонимность, и они могли обращаться к Дэниелу без моего ведома. Они посидели в гостиной Альберта Лэма еще минут десять: Зои напряженно молчала, Тейтум задавал вопросы, пастор отвечал на них тихо и почти отрешенно. Если он и знал что-то об убийстве Кэтрин или о Гловере, это было скрыто за непроницаемой стеной его горя. Когда они наконец покинули дом, Зои так быстро шагала к машине, словно хотела скорее убежать от Альберта Лэма. Тейтум старался не отставать. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить, как она кривит губы и щурится, — Зои была в гневе. Он уже должен привыкнуть: напарница всегда нетерпелива и вспыльчива. Ее раздражало, когда кто-то поступал глупо или не соглашался с ней или, еще хуже, отмахивался от нее. Но сейчас Тейтум заметил в ней что-то, вызывавшее беспокойство. Сейчас гнев Зои был необычным — не тот огонь в сухой траве, который мгновенно вспыхивает и выгорает за считаные минуты, а скорее булькающая лава, которая будет кипеть очень долго. — Если б он сказал, с кем Гловер разговаривал в тот день, нам было бы от чего оттолкнуться, — проговорила Зои. — А почему тебя интересует именно день пикника? — спросил Тейтум. — День тут ни при чем. Просто у нас есть снимок с того пикника, и мы точно знаем, что Гловер там с кем-то общался. Камера не врет. — Думаешь, Альберт солгал нам? — Думаю, Гловер ему лгал, а он передает его ложь нам, что, по сути, одно и то же. Каждый прихожанин слышал свою версию этой лжи. С кем бы мы ни говорили, слышим только туманные намеки… Но фотография говорит правду. Она может привести нас к зацепке. Я хочу понять, как Гловер общался с прихожанами и что за людей он взялся наставлять. — Хорошо, — сказал Тейтум, ища в телефоне номер Терренса. — Теперь нужно проверить, есть ли другие фотографии. Глава 23 Терренс Финч сказал Тейтуму, что он профессиональный фотограф и что до вечера будет в своей студии на Саут-Эшленд-авеню, в нескольких минутах езды от дома Альберта. Зои выглядела напряженной и даже взрывоопасной, и Тейтум жалел, что у него нет плеера с альбомом Кэти Перри и ей подобных музыкальных кошмаров, от которых Зои успокаивалась. Студия фотографа разместилась между автомойкой и невзрачной забегаловкой, где продавали гамбургеры. На стене студии неизвестный горе-романтик нарисовал сердце черной краской из баллончика. Сердечко вышло маленьким, поэтому имена в нем слились в неразборчивое пятно: каракули + каракули. Тейтум размышлял, не расстались ли мистер и миссис Каракули и как поживают их дети Закорючка, Клякса и Пятнышко. Зои долго не отпускала кнопку звонка, и от его злобного жужжания у Грея свело зубы. Подождав десять секунд, Бентли снова нажала на звонок. Дверь распахнулась; в проеме стоял разгневанный мужчина с козлиной бородкой. — Вы Терренс Финч? — спросил Тейтум. — Тссс! — Мужчина приложил палец к губам и взмахом руки позвал за собой. Тейтум и Зои вошли внутрь, и дверь за ними захлопнулась. Студия представляла собой большое помещение, в углах которого стояли высокие прожекторы, направленные в центр комнаты. Одна из стен была задрапирована белой тканью; ее складки лежали на полу, усеянные игрушками. По ткани, гоняясь за оранжевым мячиком, ползал младенец. Завороженный игрой, он не обращал внимания на фотографа, который делал снимки. Мужчина, открывший дверь, подошел к стоявшей в углу женщине. Оба смотрели на ребенка с неподдельным обожанием. Тейтум решил, что человек с бородкой — гордый папаша, а не Терренс Финч. Ребенок не очень походил на отца, если только у него не было такой же козлиной бородки, которую сбрили перед съемкой. Фотограф на мгновение отвлекся и посмотрел на Тейтума и Зои. — Я подойду к вам через минуту, — сказал он, поворачиваясь к младенцу. Тот уже начал вопить, потому что мяч от него укатился. Тейтум наблюдал, как Терренс снует вокруг декорации, то и дело щелкая фотоаппаратом. Около сорока, шатен, под волосами — пигментные пятна. Он был долговязым, и ему приходилось сгибать руки под невероятными углами, чтобы поймать удачный кадр. Ребенок взял кубик, поставил его на другой, добавил третий. Шаткая башенка развалилась, а малыш издал вопль, возмутившись бессердечностью гравитации. — Лео, попробуй еще разок, — ободряюще проворковала мать ребенка. Отец Лео выглядел расстроенным и готовым в любой момент сорваться с места и показать, как надо строить башню из кубиков. Съемка заняла еще несколько минут. Мать хотела, чтобы Терренс сфотографировал Лео, обнимающего плюшевого мишку. К ее досаде, ребенок к таким кадрам оказался не готов. Как только перед ним возникал игрушечный медведь, он в ужасе уползал на другой край декорации. «У малыша отличные рефлексы», — одобрил Тейтум. Он тоже оказал бы достойное сопротивление свирепому плюшевому мишке. Наконец, обескураженный приказами родителей, Лео сел посреди съемочной площадки и разразился слезами. Терренс прекратил фотографировать, понимая, что такие снимки вряд ли украсят семейный альбом. Мать взяла Лео на руки, Терренс пообещал им вскоре прислать фотографии, и семейство удалилось. Терренс подошел к Тейтуму и Зои, сказав с нервным смешком: — Извините. Вы тот спецагент, который звонил мне, верно? Тейтум кивнул, показывая свой значок: — Агент Грей. Моя напарница, Зои Бентли. — Вы насчет Кэтрин, — грустно произнес Терренс. На имени Кэтрин он запнулся и проговорил его хриплым шепотом. — Вы хорошо ее знали? — спросил Тейтум. — Довольно хорошо. Я хожу в церковь уже десять лет. Все прихожане знали Кэтрин. Даже не представляю, что станет с приходом без нее… — А что скажете о нем? — спросила Зои, показывая на своем телефоне фотографию Гловера с Андреа. — Знаете его? Терренс взглянул на фото. — Он тоже ходит в церковь. Его зовут Дэниел. — Его вы тоже хорошо знаете? — Нет, но мы с ним разговаривали несколько раз. Вроде дружелюбный… — Вы видели, как он беседует с кем-то? У него были близкие друзья? — Не замечал. — Сегодня утром мы побывали в церкви и видели коллаж в память о Кэтрин. — Тейтум нашел в телефоне фотографию Гловера с пикника. — Это вы сделали снимок? Терренс бросил быстрый взгляд на фотографию. — Да. Все фото в коллаже сделал я. — Помните, с кем он разговаривал в тот момент? — Нет. Я даже не заметил его на фото. Это снимок Кэтрин. — У вас есть другие фотографии с пикника? — спросил Тейтум. — И с других церковных мероприятий? — Конечно. — Терренс пожал плечами. — С каких мероприятий? — Мы видели снимки в коллаже. Там были фото Кэтрин за работой в саду, за сортировкой вещей, из столовой для бездомных… Нам нужно все. — Но это же тысячи снимков, — возразил Терренс. — Вы ищете что-то конкретное?