– А-ах! Громкий вздох облегчения. Кошачья шерсть плывет в воздухе; оседает на пол. В телефоне Рори заблеял будильник, придавленный Гектором, Рори на нем лежал. – Ты же слышал Мэтью, принцессу сраную. – Несмотря на кошмарную головную боль Рори попытался изобразить подобие улыбки. – Не в службу, а в дружбу, ты бы мог утащить этот ящик на Окружность, правда же? Клэй кивнул. – Вот и ладненько, малый, и помоги нам встать, а то мне надо на работу. Однако прежде всего Рори не преминул шагнуть к кровати Томми и огреть того по затылку. – А ты, говорил я не пускать эту твою скотину… Он собрался с силами. – НА МОЮ ПОСТЕЛЬ! Был четверг, и Клэй отправился в школу. В пятницу он бросил ее навсегда. На следующее утро он отправился прямиком в учительскую, где на стенах висели плакаты, а доску исписали всю сплошь. Оба плаката были довольно юмористические. Джейн Остин в платье с оборками держит над головой штангу. Подпись гласит: КНИГИ УЖАСНО КРУТЫ. Второй больше похож на рекламу с надписью МИНЕРВА МАКГОННАГАЛ – БОГИНЯ. Ей было двадцать три, этой учительнице. Ее звали Клаудия Киркби. Клэю она нравилась, потому что когда однажды он пришел поговорить, она в один миг отмела школьную корректность. Зазвенел звонок, Клаудия посмотрела на Клэя и объявила: – Давай, парень, дуй отсюда. Жопу в горсть и на урок. Клаудия Киркби неплохо владела словом. Темная шатенка с карими глазами и веснушчатыми скулами. У нее была улыбка, которая примиряла с любой ситуацией, красивые икры и высокие каблуки, она была довольно рослая и всегда элегантная. И мы ей почему-то сразу понравились: даже Рори, который полный кошмар. В ту пятницу Клэй зашел к ней перед занятиями, она стояла у письменного стола. – Привет, мистер Клэй. Она просматривала письменные работы. – Я ухожу. Она встрепенулась, подняла глаза. В этот раз никакой жопы-в-горсть. Села, беспокойно посмотрела и сказала: – Хм-м. В три часа я сидел в школе, в кабинете директора миссис Холланд, где мне уже приходилось бывать пару-тройку раз – закончившихся отчислением Рори (в водах, что еще нахлынут). Миссис Холланд была из элегантных, коротко стриженных дам со светлыми и седыми прядями, с подведенными глазами. – Как дела у Рори? – спросила она. – У него нормальная работа, но сам он, в общем, не изменился. – Хм, что ж, передайте ему от нас привет. – Обязательно. Ему будет приятно. Еще как будет, гаденышу. Клаудия Киркби тоже участвовала в разговоре: ее благородные каблуки, черная юбка и кремовая блузка. Она улыбалась мне, как всегда, и я понимал, что должен сказать «Приятно повидаться», – но не мог. В конце концов, происходит трагедия. Клэй бросает школу. Миссис Холланд: – Значит, э-э, как я сказала, э-э, по телефону… Миссис Холланд была самым ужасным экальщиком из всех, каких я только встречал. Я каменщиков знал, которые меньше ее экали. – Вот наш юный Клэй, э-э, намерен, а-а, нас покинуть. Черт побери, теперь она выкатила еще и «а-а»: это явно не сулит ничего хорошего. Я бросил взгляд на сидевшего рядом Клэя. Он поднял глаза, но молчал. – Он хороший ученик, – продолжала миссис Холланд. – Я знаю. – Как и вы были. Я не отреагировал. Она продолжала: – Ему, однако, шестнадцать. И, э-э, по закону, мы никак не можем его не отпустить. – Он хочет уехать жить к отцу, – пояснил я. Я хотел добавить «на время», но как-то эти слова не произнеслись. – Понятно, что ж, э-э, мы можем подыскать другую школу, поближе к тому месту, где живет ваш отец. Внезапно все сложилось. На меня навалилась ужасная цепенящая грусть этого кабинета, от его то ли сумрачного, то ли флуоресцентного света. Не будет другой школы, ничего не будет. Вот так, и мы все это понимали. Я отвернулся и увидел, что Клаудия Киркби тоже грустная и такая добросовестно и дьявольски милая. Потом, когда мы с Клэем шли к машине, она окликнула нас и догнала: ее бесшумные, проворно мелькающие ступни. Туфли на каблуках она бросила возле кабинета. – Вот, – сказала она, протягивая небольшую стопку книг. – Можешь ехать, но ты должен прочесть эти книги. Клэй кивнул, благодарно ответил: – Спасибо, мисс Киркби. Мы с мисс Киркби пожали друг другу руки и распрощались. – Удачи, Клэй. И руки у нее тоже были красивые: бледные, но теплые; а еще свет в грустно улыбающихся глазах. В машине Клэй, отвернувшись к окну, невзначай, но вместе с тем твердо, заметил: – Знаешь, ты ей нравишься. Мы как раз отъезжали от школы. Странно подумать, но придет день, и я женюсь на этой девушке. Потом он отправился в библиотеку. Он пришел туда в половине пятого, а к пяти уже сидел между двумя высокими башнями из книг. Все, что смог найти о мостах. Тысячи страниц, сотни методик. Все виды, все размеры. Сплошная тарабарщина. Он читал и не понимал ни слова. Но ему нравилось рассматривать мосты: арки, опоры, консоли. – Паренек? Он поднял глаза. – Возьмешь что-нибудь на дом? Уже девять. Мы закрываемся.