Села на краю матраса, но, когда поднялась, чтобы идти, вновь наклонилась к нему. Опустилась на колено возле ложа, там, где помедлила, придя, и теперь у нее в руках оказался пакет, что-то обернутое в газету; неторопливо она опустила его, положила Клэю под бок. Ничего не добавляя. Никакого «Вот, это тебе». Никакого «Возьми». Никакого «Спасибо» от Клэя. И лишь когда она скрылась, он сел, развернул пакет и заглянул внутрь. Смерть на склоне дня У Пенелопы все шло неплохо. Годы текли и утекали. Она давно покинула лагерь и жила в квартире на первом этаже на улице с названием Пеппер-стрит. Это название было ей по душе. Работала она теперь не одна: со Стеллой, Мэрион и Линн. Они работали то по двое, то так, по-разному составляя пары, убирали в разных районах города. Разумеется, она откладывала на подержанное пианино, терпеливо выжидая момента, когда сможет его купить. В своей квартирке на Пеппер-стрит она держала под кроватью коробку от обуви, куда складывала свернутые в трубочку банкноты. Она совершенствовала свой английский, чувствуя, что растет с каждым днем. Ее надежда прочесть от корки до корки и «Илиаду», и «Одиссею» казалась все более осуществимой. Нередко она засиживалась далеко за полночь, со словарем под боком. Не раз и засыпала за этим занятием на кухне, смяв перекошенное лицо на теплых страницах: таков был ее каждодневный иммигрантский Эверест. Как типично, вообще-то, и истинно. В конце концов, она же Пенелопа. Перед ней замаячил успех, но тут между ними встал мир. Похоже было на две эти книги, и верно. Когда война вот-вот должна окончиться победой, вмешивается какой-нибудь бог. В нашем случае облитерация. Принесли письмо. Там сообщалось: он умер на улице. Его тело нашли рядом со старой скамьей в парке. Пол-лица вроде бы было засыпано снегом, а рука, сжатая в кулак, застыла на сердце. Это не было патриотическим жестом. Ей написали уже после похорон. Негромкое событие. Умер. Ее кухню в тот день заливало солнце, и выпавшее из рук письмо порхнуло, словно бумажный маятник. Скользнуло под холодильник, и Пенелопа, добывая его, минуту за минутой ползала на четвереньках, просовывая руку под и за. Боже мой, Пенни. Вот оно как. Ты ползала там, коленям твердо и больно, позади тебя – захламленный стол. С туманом в глазах и горестной грудью, лицом прижавшись к полу – щекой и ухом, – твой тощий зад торчит кверху. Слава богу, ты сделала то, что сделала после этого. Нам нравилось то, что ты сделала после этого. Мост Клэя В тот вечер, когда Кэри ушла с Окружности и Клэй развернул пакет, было так. Он осторожно оторвал липкую ленту. Сложил конноспортивную страницу «Геральд» и сунул под ногу. И лишь тогда посмотрел на подарок – старинную деревянную шкатулку – и подержал в руках, рыжевато-коричневую и потертую. Шкатулка была размером с книгу, с ржавыми петлями и сломанным замочком. Окружность была просторна и прозрачна. Ни ветерка. Невесомость. Клэй поднял деревянную крышку, та скрипнула, как половица, и упала. Внутри лежал еще один подарок. Дар в даре. И записка. В другой ситуации Клэй сначала прочел бы записку, но, чтобы до нее добраться, пришлось вынуть зажигалку: оловянная «зиппо», размером со спичечную коробку. Еще не успев подумать о ней, Клэй уже держал ее в руке. И вертел. Подкидывал в ладони. Подивился ее тяжести, а когда перевернул, увидел их; он повел пальцем по словам, выгравированным на металлическом корпусе: «Матадор в пятой скачке». Девочка, каких поискать. Развернув записку, Клэй хотел было чиркнуть зажигалкой, чтобы подсветить, но лунный свет позволял разобрать буквы. Ее почерк мелок и четок: Дорогой Клэй, Когда ты будешь это читать, мы все равно уже поговорим… но я хочу сказать, я знаю, что ты скоро уедешь, и я буду скучать по тебе. И уже скучаю. Мэтью сказал мне о какой-то далекой местности и что ты там должен строить мост. Пытаюсь представить, из чего этот мост будет построен, но опять же, наверное, это и не важно. Хотела присвоить мысль себе, но не сомневаюсь, ты ее и так знаешь, прочел на обложке «Каменотеса»: «Все, что он когда-либо сотворил, сотворено не только из мрамора, или бронзы, или краски, но и из него самого… из всего, что было у него внутри». Я точно знаю: этот мост будет построен из тебя. Если ты не против, я пока подержу эту книжку – может быть, чтобы знать, что ты вернешься за ней, и вернешься тогда и на Окружность. И немного про «зиппо»: говорят, не следует сжигать мостов, но я все равно тебе ее дарю, хотя бы на удачу и на память обо мне. Ну и зажигалка ведь в тему. Знаешь же, как говорят про глину, да? Конечно, знаешь. С любовью, Кэри. P.S. Извини за состояние шкатулки, но мне почему-то подумалось, что тебе она понравится. Я решила, что оно не повредит: держать в ней какие-нибудь сокровища. Пусть их будет больше, чем одна прищепка. 2-й P.S. Надеюсь, тебе понравилась гравировка. Ну что бы вы сделали?