Ботинки уже промокли насквозь и противно хлюпали, в животе подозрительно бурчало. Жена Ленка приготовила ему с собой бутерброды, но он забыл их взять. Надо хотя бы выпить горячего чаю, на большее при здешних-то ценах рассчитывать не приходилось. Настроение было ниже уровня моря. Черт бы побрал этот «Сосновый»!.. Он направился в сторону кафе. А сразу после надо бы снова наведаться к Крутицкой. Проскурин уже дважды за утро звонил в дверь ее коттеджа, но ему никто не открыл. Да, набралась вчера тетка не слабо! Хорошо бы к обеду очухалась. Может, зря он вчера не забрал ее в отделение? Хотя начальство, в лице майора Коптева, одобрило его решение отложить допрос. Да и чего опасаться? Никуда она из «Соснового» не денется. Петрович вчера сказал, что в ее крови на момент обнаружения трупа было, как минимум, три промилле.[4] Для того чтобы хоть как-то начать соображать, Элле Эдуардовне необходимо почивать часов, эдак, двенадцать, а то и больше. Сегодня капитан уже успел поговорить с Костровыми, Кравчуками, Пахомовым, Шепсом, а теперь к ними присоединились и Рената с Артемом. Полдня — коту под хвост. По существу, ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на случившееся. Погибшую девчонку так пока никто не и опознал, а мотив для убийства Крутицкого был только у его жены. Судя по всему, погуливал любезный Антон Владимирович на сторону, еще как погуливал! Иначе о чем еще могла идти речь в разговоре, случайно подслушанном Скворцовой в ночь с субботы на воскресенье? Итак, что мы имеем на данный момент? Первые, с кем пришлось пообщаться в это утро, были Кристина и Дмитрий Костровы. Он — целеустремленный, молодой карьерист, она — довольно неглупая, но излишне нервная и стервозная девица. Вскоре стало понятно, что между супругами не все гладко, а кроме всего прочего бросалось в глаза то, что Кристина слишком уж нелестно отзывалась о Ренате. Проскурин усмехнулся. Оно и понятно! Кристина на ее фоне кажется унылой бесцветной амебой. Банальная женская зависть, а может и ревность. Рената, бесспорно, шикарная женщина. Таких, как она — одна на миллион. От воспоминаний о ее смуглой шелковистой коже, по телу пробежались мурашки. Капитан силой воли отогнал неуместные мысли. Все это интересно, и даже пикантно, но к совершенным преступлениям не имеет никакого отношения. По существу Проскурин от Костровых так ничего и не добился. Когда он прямо спросил, кто, по их мнению, из присутствующих здесь людей мог совершить убийство, Кристина сразу же назвала имя Ренаты. По ее словам, эта девушка готова пойти по головам ради собственного благополучия. Однако, вопрос о том, какая связь могла быть между «благополучием» невесты Артема и погибшими, поставил ее в тупик. Хотя, после разговора со Скворцовой, надо бы получше приглядеться к Кострову. Ведь именно он утром в воскресенье встал ни свет ни заря и побежал в тренажерный зал. Неужто так сильно спорт любит? Или он специально хотел остаться наедине с Ренатой? А может, перед тем, как появиться там, он взял, да и зарезал Крутицкого? Все бы хорошо, но мотива здесь пока нащупать не удалось. Кравчуки оказались вполне заурядными, но общительными людьми. Он — большой любитель выпить, хотя, наверное, позволяет себе это не часто. Однако сегодня, судя по опухшему лицу и глазам с красноватыми прожилками, у него явно было похмелье. Пару раз он даже порывался предложить капитану помянуть «безвременно усопших». Его жена, Анна Витальевна, смотрела на мужа с укоризной, как на маленького ребенка, и беспрестанно извинялась перед Проскуриным: «Юра, вообще-то, не пьет, просто сейчас очень переживает!» Несмотря на словоохотливость четы Кравчуков, Проскурин не узнал от них ничего важного. Следующий — Пахомов. Мужик непростой, грамотный и себе на уме. Как глава юридической службы, он вполне мог откопать какую-нибудь информацию о Крутицком. Но в разговоре ни словом, ни жестом этого не обнаружил. Был сдержан, сух и прекрасно владел собой. Говорил спокойно, без лишних эмоций. Вопрос, каковы были отношения погибшего и его супруги, Илья Борисович оставил без ответа, но взгляд, которым он смерил капитана, был красноречивее любых слов. Даже привычный ко всему Проскурин внутренне содрогнулся — глаза его собеседника стали холодными, почти ледяными. Опять эта проклятая корпоративная этика, мать ее так!.. Шепс Эрнест Фридрихович. «Дал же Бог имечко!», в который раз чертыхнулся про себя Проскурин. Этот — вообще из категории людей «ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу». Весь разговор сморкался, чихал, кашлял и сетовал на нежданную простуду. Крутицких видел второй раз в жизни, а с убитым Антоном Владимировичем разговаривал лишь мимоходом, да и то только по поводу бильярда. Задушенную девушку он, как и ожидалось, не опознал. Впрочем, Шепса капитан в качестве подозреваемого никогда и не рассматривал, а зашел к нему больше для проформы. Теперь — Скворцова и Новицкий. В предложенную Кристиной версию о виновности Ренаты Проскурин не верил ни грамма. Банальная женская месть — утопить соперницу, не более. В целом, и Рената, и Артем показания давали уверенно и без лишних эмоций. Немного царапал тот момент, когда на мгновение показалось, что Новицкий узнал девушку с фотографии, но вполне возможно, что ему просто привиделось. Рената же вела себя спокойно. Создавалось впечатление, что она даже наслаждается происходящим, как наслаждается зритель хорошо поставленной пьесой в театре. Капитан смачно сплюнул. Итак. Собранные сведения были скудными и неудовлетворительными. Алиби нет ни у кого. Ни в первом, ни во втором случае. В принципе, возможность совершить убийства была у любого. А значит, единственный вариант — искать мотив. И вот здесь-то полный швах, как говорит майор Коптев. Но то, что оба убийства связаны — факт. Не бывает таких совпадений. НЕ БЫВАЕТ и точка! Должна между ними быть связь. Должна — и все тут. Проскурин был готов съесть свои промокшие до нитки ботинки, если бы это оказалось не так. Но какие отношения могли быть между Крутицким и найденной в лесу девушкой? Кому они так синхронно могли помешать? Пока единственная реальная кандидатура на место убийцы — Элла Крутицкая. Если предположить, что задушенная девица была его любовницей, то Элла, узнав об этом, могла сначала расправиться с соперницей, а потом поквитаться с неверным мужем. А что? Вполне жизненная ситуация! Ревнивая баба и не на такое способна! Версия, конечно, не идеальная. Белые нитки торчат во все стороны. Задушенная в лесу девушка была, скажем прямо, не из общества: неухоженная, бедно одетая, да еще и насквозь больная. Весьма странный выбор для такого человека, каким был покойный ныне Антон Владимирович. Но самое главное — то, что по заключению эксперта, у нее уже давным-давно не было сексуальных контактов с мужчиной. Но ведь Элла-то могла об этом и не знать! Увидела мужа с другой бабой — вот крыша и поехала. Все-таки, правильно он сделал, что оставил ее допрос на потом. Надо бы собрать побольше информации, а уже потом ударить, как говорится, в яблочко. И посмотреть на реакцию. На секунду примечталось: бухнется Элла Эдуардовна на колени, зарыдает в голос, да и признается в двойном убийстве. Мол, бес попутал, хлопнула я мужнину полюбовницу, а потом и его, предателя окаянного, зарезала. И все! Дело в шляпе! А капитану за то — благодарность от начальства и повышение. Проскурин уныло вздохнул. Пустое это все… В кафе, куда капитан зашел выпить чая, за столиком сидела Марина Вячеславовна Добрынина, о которой у Проскурина за два дня общения сложилось весьма неоднозначное мнение. Судя по всему, знала или, по крайней мере, подозревала Добрынина гораздо больше, нежели сочла нужным сообщить. Под ее проницательным и насмешливым взглядом Проскурин чувствовал себя неуютно, словно двоечник в кабинете директора. Как и ожидалось, девушку с фотографии она опознать не смогла, а вот на вопрос «Кто мог желать смерти Крутицкого?», Добрынина дала гениальный ответ: — Да кто угодно! Потому что такой мерзкий тип у любого нормального человека не мог вызывать ничего, кроме гадливости и желания стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым. — И даже у вас, Марина Вячеславовна? — злорадно хмыкнул Проскурин. — Естественно, — без колебаний отозвалась она. — Забавно! А почему у вас сложилось такое нелестное мнение о погибшем? — вкрадчиво поинтересовался Проскурин. — Крутицкий был скользким человеком. Непорядочным, если можно так выразиться. Он безбожно изменял своей жене. Элла очень переживала, хоть и скрывала это. Ни для кого не секрет, что Антон Владимирович частенько ходил налево. Он свято верил в то, что никто об этом не догадывается, но в нашем кругу удержать что-либо в тайне весьма непросто. — Очень интересно! Знаете, вы первая, кто прямо и открыто говорит мне об этом. Добрынина пожала мощными плечами: — Не вижу смысла скрывать. Это секрет Полишинеля. Тем более, мне очень жаль Эллу. По-человечески жаль. — Значит, вы считаете, что у Эллы Эдуардовны был серьезный повод убить своего мужа? — оживился Проскурин, с удовольствием отхлебнув из своей чашки. — Господи, да нет, конечно! — досадливо поморщилась Добрынина. — Вы меня неправильно поняли. Я просто хочу сказать, что человек, который так по-свински ведет себя с женой, способен и на другие подлости. Но Элла, несмотря на все это, любила его. — Ну, знаете ли, от любви до ненависти иногда рукой подать! — пробормотал Проскурин. — Сколько было таких случаев, что терпит человек, терпит, а потом вдруг — бац! И слетают клапаны. — Бред! — фыркнула Добрынина. — Если бы она хотела отомстить, то уже давно сообщила бы обо всем своему отцу. — Да-да, — пробормотал себе под нос Проскурин. — Всесильный чиновник-депутат. Но, насколько я знаю, он скончался. — А вы думаете, что об изменах Антона Элла узнала только здесь, в «Сосновом»? — в ее голосе звучала насмешка и презрение. — Если не сделала тогда, то вряд ли убила бы и сейчас. Элла не такой человек! — Кто знает… — Простите, что вы сказали? — не расслышала Марина Вячеславовна. — Да так, ничего. Судя по всему, здесь вообще собрались люди, которые свои проблемы решают не при помощи ножа и топора, а другими, более цивилизованными, способами. Я прав? — не скрывая сарказма, заметил Проскурин. — В какой-то степени, — с некоторым сомнением отозвалась она. — А откуда такая неуверенность? — Просто логика. Ведь кто-то все-таки убил двоих человек. Значит, ваша теория не совсем верна, капитан. Проскурин с любопытством взглянул на свою собеседницу. Да, теперь понятно, почему именно она является вторым человеком в «КЕН-Строе». Умная баба! Очень умная. — Скажите, Марина Вячеславовна, а что вы можете сказать о Мельниковой и Шатрове? — неожиданно спросил он. — А что конкретно вас интересует? — спокойно отозвалась она. Казалось, она нисколько не удивлена такому повороту разговора. — Все. Меня интересует все. — Всего я не знаю, но лично мне они очень симпатичны. Алису я знаю всего пару дней, а вот с Сережей работаю уже прилично. Честный, добросовестный и очень грамотный мальчик. Лично я считаю, что в самом скором времени именно он заменит Пахомова. А вы что, их подозреваете? — недоверчиво спросила Добрынина. — Пока что рано делать выводы, — уклончиво ответил Проскурин. — Но вам не кажется странным, что их как-то много в этой нехорошей истории? И вообще, по мне, так это по меньшей мере странно — ездить на такие мероприятия с бывшими женами. — Так вот оно в чем дело! — весело воскликнула Добрынина и резко хлопнула своими большими ладонями по столу, отчего Проскурин вздрогнул, а чашки на блюдцах подпрыгнули и жалобно звякнули. — А я-то голову ломаю, где я ее могла видеть! Вспомнила! У Шатрова на столе стояла фотография, где они вместе. Потом он ее убрал. Почему, не сказал, а я спрашивать не стала. Понятно. Значит, по молодости дров наломали, а теперь склеивают. Молодцы, ребята, уважаю! Так о чем вы там спрашивали? — Я о том, что мне не нравится тот факт, что первый труп нашла именно Мельникова, — упрямо подчеркнул Проскурин, не умилившись восторгами Добрыниной. — А Шатров как-то уж очень настырно пытается влезть в расследование. Может он просто покрывает свою бывшую жену? Марина пристально взглянула на него, словно прикидывая, стоит ли обсуждать с капитаном такие вещи. — Думаю, дело не в этом. Я знаю, что Сережа в последнее время собирал информацию о фонде Крутицкого, — медленно начала она. — Это я уже слышал. И что? — Какими-то конкретными сведениями я не располагаю. Но если бы там все было чисто, то Егор непременно уже подписал бы все бумаги. Добавлю, что это именно я посоветовала Касаткину все проверить, прежде, чем вкладывать деньги. — У вас были причины для этого? — Были. Я уже говорила, что от человека, который так поступает с собственной женой, можно ожидать чего угодно. — Слабоватый аргумент. — Ну, уж какой есть! Так вот, я лично готовила пакет документов, оставалось лишь поставить подписи. Но этого-то и не произошло. Понимаете, о чем я? — Пока не совсем. Добрынина взглянула на капитана с жалостью и некоторой долей превосходства, как на душевнобольного. — А значит это только одно. Шатрову удалось накопать нечто такое, что заставило Егора внезапно изменить свое решение. — Странно, я вчера вечером беседовал с Касаткиным. Он сказал, что там надо было уладить какие-то юридические формальности и только. А вам Егор Николаевич как это объяснил? — Никак. Мы с ним на рабочие темы здесь не общались.