Часть 4 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Тоже верно.
— Таким образом, официально вы оформляетесь охранником. Живете на территории базы в отдельном домике. Я пополняю счет вашего мобильного телефона. В вашем распоряжении транспорт. Старенькая «Нива», не джип, но поверьте — надежнее, кстати, и в плане вездеходности. Внешне раритет, но начинка новая, двигатель форсирован, только кто это видит? О том, чем вы занимаетесь на самом деле, знаю только я.
— Кроме меня на базе есть охранники?
— Нет. Однако пусть вас это не беспокоит. Ваше присутствие вряд ли будет настолько заметно, а следовательно, и отсутствие не слишком станут замечать. Сейчас особой работы именно для охранника я там не вижу. Спасатели больше нужны. Был один, я расширил штат до трех. Отдыхающим, кстати, нравится, когда на пляже много людей, готовых спасти их в любой момент. Ну а в случае действительно нештатной ситуации выйдете на первый план, быстро решите ее и снова зайдете в тень.
— Обязательно отчитываться вам каждый день?
— Зачем? Не будем бюрократами. Меня интересует промежуточный или конечный результат. Текущая будничная работа — это для вас. Разве что возникнут проблемы технического или финансового характера. Ага, совсем забыл предупредить: отчитываться мне лично вам ежедневно и не удастся. У меня дела, я не могу и не должен торчать на базе постоянно. Буду в офисе, а вообще — на мобильном круглосуточно. Хотя лучше вам в критических ситуациях все же выбираться сюда, не все разговоры можно доверять телефонам.
— Согласен.
— Прекрасно. Поселитесь в отдельном домике, вам предоставляется полная свобода действий… В пределах разумного, конечно.
— То есть границы присутствуют?
— Некоторые довольно своеобразно трактуют само понятие «свобода». Полагают, что она равна анархии и полной неподотчетности. А вы ведь теперь работаете на… Простите, у меня. Оружие есть?
— Хм… Как бы вам сказать…
— Ясно. Знаю я про неучтенные стволы, которые есть у каждого опера, бывшего и действующего. Тем более сейчас, когда война и чуть ли не в каждом селе можно найти арсенал. Особенно здесь, на Черниговщине, граница с врагом рядом. Мы же фактически пограничная территория. А! — Заруба отмахнулся. — Опять не туда понесло. Вряд ли вам необходимо постоянно иметь оружие при себе. Вы же не собираетесь отстреливаться от водяного?
— Вы предлагаете мне вообще не брать с собой оружие?
— Я прошу вас не применять его без особой надобности. Объясню почему: есть причины, по которым мне не хочется, чтобы мое имя связали с человеком, незаконно хранящим оружие под моим, как бы это сказать, патронатом.
— Последний вопрос — сколько? Ставка охранника или…
— Или. Давайте обсудим этот вопрос. Еще по капле? — Заруба протянул руку к бутылке.
5. История обычного миллионера
Даже будучи опером, Виталий Мельник всегда брал в разработку потерпевшего.
Живой он либо мертвый.
Прокачать терпилу он считал первоочередной задачей. Причем не особенно скрывал это от тех, кто считался жертвой преступления. Пострадавшие писали на него жалобы, и хотя стандартной формы такого документа никто не придумал и ни один из них не был знаком с другим, высказанные в жалобах претензии выглядели примерно одинаково. Мол, мы пострадали, понесли большие материальные и моральные убытки, а оперативный уполномоченный, капитан милиции Мельник, собирает о нас сведения и относится к нам так, будто мы сами совершили это ужасное преступление против себя. Одним словом, в таком духе. Мельник получал регулярные «пистоны» за торможение работы по делу, и все равно упорно отрабатывал вместе с другими и потерпевшего.
Он должен был знать, чем тот живет. Его привычки. Круг его знакомых. Гастрономические, алкогольные и прочие страсти. Фамилии друзей, врагов, любовниц, любовников. Где он работает, какую получает плату. Причем выяснить источник финансовых поступлений, то есть раздобыть информацию, которую даже добропорядочные граждане тщательно скрывают, в том числе — от своих родных, Мельник считал одной из основных своих задач.
Поскольку нынче воруют только деньги. И убивают только из-за денег. Или из-за их эквивалента: квартир, машин, престижных должностей, наконец — из-за дорогих любовниц или перспективных любовников. Даже если кто-то кого-то зарубил топором из зависти, то позавидовал он тому факту, что жертва имеет больше денег, чем он сам.
Все преступления, с которыми за свою пятнадцатилетнюю оперскую практику сталкивался Мельник, так или иначе совершались из-за денег.
Он по-прежнему не верил в нечистую силу. Четырех рыбаков кто-то убил. Затащил под темную воду Тихого затона и держал там, пока они не захлебнутся. Пока что это единственный доказанный факт. А раз так, то даже у речной нечисти должна быть причина для систематических нападений на мужчин, которые ловят в заливе рыбу. Не рыбки же для них водяные с русалками пожалели…
А раз Павел Заруба считает, что вся эта потусторонняя сила пробудилась ради того, чтобы чем-то насолить лично ему, то, значит, для этого должны быть реальные и весомые основания. Значит, надо больше узнать о своем неожиданном богатом работодателе.
Опять же из собственного опыта Мельник знал: состоятельные люди или когда-то были «клиентами» отдела борьбы с экономической преступностью, образованного из бывшего ОБХСС, или и теперь остаются ими. Судя по всему, свою трудовую деятельность Заруба начинал на малой родине, то есть — в самом Чернигове или в области. Знакомые в нужном ведомстве у Виталия, как и у каждого опера, хоть и бывшего, имелись. Оставалось только позвонить, напомнить о себе и договориться о встрече.
С майором Локотковым он встретился на следующий вечер на Валу. Раньше приятель не мог — министерские проверки запарили. Взяв по бутылке пива, они сели на лавочке под деревьями. Пиво было теплое — девчонка в окошке киоска печально сообщила, что от жары утром накрылся холодильник. И почему-то добавила, будто двое незнакомых мужчин могли ей чем-то помочь: приходил хозяин, армянин Вардан, и предупредил — ремонтировать холодильник она должна за свой счет.
— Ничего себе, — присвистнул Локотков. — И с какой это стати?
— Он мне не зарплату платит, а процент от выручки. — Девчонка шмыгнула носом. — А если у меня не будет холодного пива, я его мало продам. И так же мало заработаю. Холодильник в жару — гарантия моей зарплаты, он так сказал.
— Может, ну его? Другую работу найдешь?
— Не-а. Такую же найду. Я же неквалифицированная… Только не говорите никому, — внезапно понизила она голос, — а то меня точно никто не возьмет, тогда все. Я маме в деревне сказала, что в техникум поступила.
— Хоть поступала?
— И дальше что? Заработаю немного — и сразу в институт. На филолога. Язык учить.
— А ты его разве не знаешь?
Девчонка зарделась и умолкла. Локотков купил у нее еще две упаковки копченых кальмаров и, уже когда они сели, пробурчал:
— Тёлка дура, Вардан — мудила. Только на дураков закона не придумаешь. А на таких варданов законы не действуют. По нашей линии его не протянешь, у него с документами все в порядке. Налоги платит, легальный предприниматель. Более того — у нас здесь начали армян отрабатывать, так они министру Авакову жалобу настрочили: черниговские правоохранители преследуют частных предпринимателей по национальному признаку. Националисты мы, короче. Так что пусть девка со своим Варданом сама разбирается.
— Давай ей посоветуем на изнасилование подать. — Мельник глотнул пива. — Он же, скотина черная, сто пудов ее несколько раз в неделю бесплатно дерет на правах работодателя.
— Чтобы черные ее вообще на лоскуты порезали?
— Могут порезать. А могут договориться: штука баксов отступного — и никто никакого заявления не видел. Семьсот девушке, триста — операм за услугу. Она таких денег у этого Вардана за год не заработает.
— Ты собираешься решать ее проблемы или свои?
— Ни то, ни другое. — Мельник легко прервал светскую беседу. — По нашему… вашему департаменту такой вот Павел Павлович Заруба никогда не проходил?
Локотков оторвался от пива, посмотрев на приятеля заинтересованно:
— Ну, по твоему бывшему департаменту он точно не проходил. Во всяком случае, последних лет десять.
— Я тогда как раз после армии и школы милиции в розыск пришел.
— Это я к тому, почему ты вдруг заинтересовался уважаемым гражданином, бизнесменом и меценатом?
— Они еще и меценат?
— А как же! Опекает семейный детский дом. Купил им еще при той власти, при Яныке, двухэтажный дом за Черниговом и бусик-минивэн. Глава большого семейства его под маршрутку переделал, зарегистрировался как частный предприниматель и теперь из Чернигова в Киев и обратно людей возит. Видишь, сколько пользы господин Заруба одним махом людям принес. Так скажешь, чем он тебя заинтересовал?
Мельник сделал большой глоток из бутылки, зажевал кусочком кальмара.
— На работу сватает. В охрану.
— Личным охранником? Растешь, Виталик!
— Да нет. Просто территорию охранять. У меня черного пояса по карате нет, даже разряда по самбо. И вообще, кажется, форму потерял со всей такой жизнью.
— Его миллионер в службу охраны зовет, а он еще на жизнь жалуется! Жлоб ты, Мельник, вот что я тебе скажу.
— Значит, Заруба — миллионер…
— А чему ты удивляешься? Долларовый. У него оборотного капитала несколько сотен зеленых миллионов. Банкир, причем основной офис не в Киеве, как ни странно, а в нашей провинции. В столице, только не смейся, у него филиал. Ты с ним что, в офисе встречался?
— В офисе. Только на двери ничего не написано. Просто бронированная дверь, чувак при входе, секретарша за компьютером в приемной и сам Заруба в кабинете.
— Точно. Это все на Рокоссовского? Можешь даже не кивать, знаю я это помещение. Понты у Павла Павловича такие. Вот у солидных людей в офисах есть комнаты для переговоров, а у него — целый отдельный офис для таких встреч. Он и телефон этого переговорного офиса всем дает. Секретарша переключит на мобильный, если есть такая необходимость. А нет — просто спросит, хочет ли он сейчас с тем-то и тем-то разговаривать.
— Значит, банкир. Ну-ну…
— А чего ты? Репутация в банке хорошая. Инвестирует деньги в строительство. Квартиры элитной планировки, элитные частные коттеджи в загородной зоне, нежилой фонд — это помещения под офисы. Спонсор академического камерного хора, к твоему сведению. При этом появляется только на банкирских тусовках, да и то не всегда. В политику не лезет…
— Нынче все лезут, — отмахнулся Мельник. — Скорее всего лезет, но незаметно для других. Не говорит просто, не афиширует.
— Ну, этого я уж не знаю. Что тебя еще интересует? Второй раз женат, две дочери. От первого брака детей нет, жена спилась, стояла на учете в психдиспансере, два года назад повесилась, а списали на депрессию.
— Почему — депрессию?
— Как раз тогда в Киеве расстрелы начались. Она, как и все, телевизор смотрела. Получаем реакцию. Это так Заруба объяснил.
— Ничего себе чистенький банкир! Меценат и спонсор!
— Прекрати. Заруба здесь ни при чем. Он на ней женился для того, чтобы в свое время за бугор выпустили. Американцы холостякам из бывшего Союза визы не дают. Оставил ее здесь, потом уже из-за рубежа через два года оформил развод.
— Заочно?
— А чего же? Так можно. Детей у них нет, квартиру на нее записал, от права на совместное имущество отказался. Прислал какого-то пронырливого юриста, тот все быстренько оформил — и да здравствует свобода! — Локотков, паясничая, отсалютовал бутылкой.
— Ты, вижу, столько о нем знаешь, будто член его семьи.