Первой, по праву первой леди, вышла Марта Вашингтон[24] (миссис Питер Джоч), в чепце с рюшами и в оборчатом переднике, экипированная бонбоньеркой и мундштуком, залихватски торчавшим изо рта. Она неуверенно присела в реверансе. За ней выдвинулась леди Макбет со свечой и в сопровождении мужа, наряженного Гамлетом с ручным зеркальцем, — он выглядел полным безумцем. Вик старательно отводил глаза от двери на террасу, смирившись с тем, что Мелинда, наверное, уехала с де Лайлом в Баллинджер, но минут через пять она вошла, и, готовясь демонстрировать свой наряд, невозмутимо вставила сигарету в мундштук. Щуплый и застенчивый Эрнест Кей, появлявшийся на вечеринках примерно раз в год, заслужил самые громкие аплодисменты за костюм доктора Ливингстона — бриджи для верховой езды со старинными крагами, пробковый шлем, зачем-то монокль и длинную, почти до колен, тесную хлопчатобумажную куртку для верховой езды. Когда очередь дошла до Вика, его, как ни удивительно, встретили горячими аплодисментами и громкими криками: — Сними тогу, Вик! Он расстегнул заколку на плече, показал публике шорты и футболку, сделал полный поворот вокруг своей оси, поклонился и эффектно, как истинный римлянин, запахнул тогу. Мелинде хлопали и приветствовали ее шумными возгласами, а она надменно стряхнула пепел на волосы Филу Коуэну. Маленькая Марта Вашингтон получила приз за лучший женский костюм — целлофановый пакет со всякой всячиной: коробочкой конфет, губной помадой и духами. Она с подозрением оглядела конфеты и спросила: — А какой это фирмы? Приз за лучший мужской костюм достался доктору Ливингстону. Волнуясь оттого, что на него смотрит столько народу, он уронил подарок, обернутый несколькими слоями тонкой бумаги, что вызвало новый взрыв смеха. Наконец он поднял плоскую бутылку бренди. — Полагаю, это мистер Стэнли[25], — пробормотал он, и все засмеялись и захлопали. Снова заиграл патефон, появились новые подносы с напитками, у длинного стола под окнами хлопотали две горничные, расставляя блюда с запеченным окороком и прочей едой. Вик вышел на террасу. Там затеяли какую-то игру: гости с завязанными глазами ползали на четвереньках, удерживая на спине пластмассовые стаканчики с водой. Игра называлась «Лама». Нужно было вслепую, наперегонки с соперником, добраться до конца террасы, передвигая руки и ноги, как четвероногое животное, и не пролив воды, хотя проливалось ее много. Вику это было совершенно неинтересно, но он остался посмотреть, да так и стоял там в половине первого, когда вернулся де Лайл. Мелинда встретила де Лайла у двери гостиной, взяла его за руку и быстро коснулась щекой его синеватой щеки, а Чарли улыбнулся — непринужденнее, чем раньше. Он даже повернул голову в сторону Вика, увидел его и одарил мимолетной улыбочкой, как бы говорившей: «Ну и что ты сделаешь?» Вик ощутил укол злобы, жалея, что машинально улыбнулся де Лайлу в ответ. Де Лайл походил на преступника. Это человечишка из тех, за кем нужен глаз да глаз, не то он обязательно что-нибудь умыкнет. Вик хотел было посоветовать Эвелин или Филу спрятать ценности, ведь известно, что наемные артисты часто занимаются мелким воровством, но передумал, поскольку это могло бросить тень на Мелинду, которая сегодня откровенно покровительствовала де Лайлу. Вик был связан по рукам и ногам. — Вик, давай! — Эвелин потянула его за руку. — Ты еще не играл! Заправив тогу в шорты, он встал на четвереньки. Его соперником был Хорас — Галилей. На спины им поставили стаканчики с водой, и они начали движение. Из гостиной донеслись звуки песни «Моя грустная малышка»[26], исполняемой в четыре руки, — такую аранжировку следовало готовить заранее, и это явно доказывало, что Мелинда и де Лайл много времени провели вместе. Хорас не удержал свой стаканчик. Вик победил. Затем ему выпало помериться силами с Эрнестом Кеем, и Вик взял над ним верх. И наконец — поединок с Гамлетом за первое место. Гамлет — Дик Хьюлетт — был крупнее и быстрее преодолевал расстояние, но у Вика была лучше координация. Он передвигал левую руку и правое колено, потом левое колено и правую руку со скоростью бегущей собачонки. Все вокруг кричали и хохотали во все горло. Дон Уилсон стоял в углу террасы и с едва заметной улыбкой наблюдал за происходящим. На голову Вику надели венок, кто-то бросил в венок гардении. Приторно-сладкий аромат напомнил Вику тошнотворный запах бриолина Чарли. Расправляя тогу, Вик заметил среди гостей Эвелин Коуэн. Она кивнула в сторону рояля, что-то прошептала мужу и с какой-то безропотной обреченностью вскинула брови. Фил легонько коснулся плеча жены. Вик почти против своей воли двинулся к ним. Звуки рояля смолкли. Мелинда и де Лайл сидели на фортепианной скамье и беседовали. Лицо Мелинды сияло воодушевлением, которого Вик не удостаивался уже много лет. — Вик! — окликнул его Фил. — Угощайся! Ну вот, Вика снова потчуют, потому что им пренебрегает и его презирает жена. Вик, съешь еще кусочек торта. — Да-да, спасибо, — бодро сказал Вик и положил на тарелку ломтик окорока, немного картофельного салата и стебелек сельдерея, хотя есть ему совсем не хотелось. — Ты взял купальный костюм? — спросил Фил. — Да. И Мелинда тоже. Они в гардеробной. Когда Вик снова посмотрел в сторону рояля, Мелинды с де Лайлом уже не было. Фил продолжал говорить, Вик поддерживал беседу, стараясь держаться любезно и весело, хотя прекрасно понимал, что Фил тоже заметил исчезновение Мелинды и де Лайла. С террасы донесся голос Эвелин: — Кто купаться? Почти сразу какая-то женщина воскликнула из глубины коридора: — Ой, здесь дверь заперта! Заперта, правда ведь? Фил двинулся было туда, но остановился и посмотрел на Вика: — Времени полно. Торопиться некуда. — Да, конечно, — согласился Вик, потирая верхнюю губу. — Пожалуй, можно пропустить по стаканчику. Но пить ему не хотелось, а обернувшись к тарелке на углу стола, он увидел рядом и свой недопитый бокал. Фил Коуэн шагнул к террасе, бросил через плечо: — Извини, Вик, — и скрылся. Он что, собирается посовещаться с женой по поводу гардеробной — или какая там комната заперта? Мелкая дрожь страха — или отвращения, или паники — поползла по голым ногам Вика. Женщина в коридоре сказала приятным, ничего не выражающим голосом, так что непонятно было, к кому она обращается: — А, Мелинда! Вик, будто услышав сигнал к отступлению, отошел на террасу, к ее дальнему, темному краю. Там Дон Уилсон все еще разговаривал с какой-то женщиной. А, да это же Дженни Макферсон. Вик остановился, глядя на бассейн за лужайкой. Почти все светильники погасли, но еще видны были очертания Г-образного бассейна со скругленными углами. Ночь стояла безлунная. Два человека одновременно с плеском прыгнули в воду в разных концах буквы Г. Вик подумал, что бассейн больше напоминает бумеранг. — Что ты тут делаешь в полном одиночестве? — Рядом с ним вдруг возникла Эвелин Коуэн. Она вытирала плечи полотенцем. Черный купальный костюм украшала короткая пышная юбочка, наподобие балетной пачки. — Да так, прохлаждаюсь, — сказал Вик. — Поплавать не хочешь? — Может быть — когда Мелинда пойдет. Тут Эвелин окликнули из бассейна. — Ну, поторопись! — сказала она Вику и побежала вниз по ступенькам. Мелинда и де Лайл в купальных костюмах вышли на террасу, с ними были еще два или три купальщика. Одним из них оказался Хорас. Увидев Вика, Хорас оставил спутников и направился к нему. — Тиберий удалился на покой? — спросил Хорас. У Вика словно язык прирос к нёбу. Он смотрел, как Мелинда в зеленом купальном костюме на прощание машет рукой двум супружеским парам, которые шли через лужайку к машинам перед домом. — Не хочешь окунуться? — спросил Хорас. — Пожалуй, нет, — сказал Вик. — Но к бассейну спущусь, — добавил он, сам не зная с чего вдруг, ведь он не собирался туда идти. Они с Хорасом молча шли вниз. Наконец Хорас сказал: — Народ потихоньку разъезжается. Вик держался подальше от светильников. Де Лайл, с банками пива в обеих руках, с бортика бассейна наблюдал за Мелиндой, которая быстро плыла кролем по одной из линий буквы Г к концу дорожки. Де Лайл пошел вдоль бассейна ей навстречу. Он еще не окунался: синие плавки были сухими. На бледном тощем теле тут и там росли клочки черных волос — не только на впалой груди, но даже высоко на левой лопатке. Когда Мелинда вылезла из воды, он наклонился и вручил ей банку пива. — Голова болит жутко! — громко, отчетливо сказала Мелинда. — Или убьет, или поможет! Она заметила Вика. Вик отвернулся, зашагал к кусту гардении, чтобы получше рассмотреть цветы, хотя в темноте их было почти не видно. — Эй! — окликнула его Мелинда и швырнула в него свернутые плавки. Вик их поймал. — Ты купаться будешь? Оставшийся у бассейна де Лайл с ухмылочкой смотрел в их сторону. В сиянии светильников лицо его было мертвенно-бледным. Мелинда плюхнулась животом о воду, и ей это, похоже, было нипочем: она легко сделала пару взмахов руками и перевернулась на спину. — Ах, божественно! — предсказуемо воскликнула она; Вик знал, что Мелинда уже выпила столько, что и сама не понимает и не думает, что говорит. Она вполне могла вдруг признаться: «Чарли, я тебя обожаю!», как заявила однажды на вечеринке: «Джо-Джо, я тебя обожаю!» — тогда их друзья (помнится, это были Коуэны) тактично пропустили ее слова мимо ушей. Вдалеке хлопнула дверца машины. Де Лайл с опаской спускался по металлической лестнице на противоположном конце бассейна. Вик неохотно пошел переодеться к самому дальнему кусту гардении, но ему противно было входить в бассейн, пока там плескались Мелинда с де Лайлом — ведь в эту воду окунулся де Лайл. Куст гардении красовался в самом темном уголке лужайки, ярдах в тридцати от бассейна. Вик встал так, чтобы куст полностью загораживал его от бассейна, как если бы переодевался при дневном свете. Он оставил под кустом тогу, шорты, нижнее белье и футболку и босиком, в одних коричневых плавках зашагал к бассейну. Хорас, видимо, вернулся в дом, а Мелинда как раз поднималась по лесенке из бассейна. — Холодно? — спросил Вик. — Нет. Не холодно, — сказала Мелинда. — Голова болит. Она сорвала с головы белую резиновую шапочку и тряхнула мокрыми волосами. Де Лайл держался за сточную трубу. Вид у него был не очень спортивный. — По мне, так прохладненько, — сказал он.