Было такое впечатление, что обе они узнали друг в друге мать. Мать, от которой зависит вся жизнь на Земле. Мать, которая пойдет на что угодно ради детеныша. Свинья издала хрюканье, похожее на вой. Потом резко развернулась и побежала в лес. Поросята вприпрыжку последовали за ней. Ди постояла еще какое-то время. Наконец, она заметила, что сжимает руку Люкке слишком сильно. Она ослабила руку. Но от мысли выбросить камень она отказалась. Только когда они окажутся в безопасности в автомобиле. – Какие они милые, – воскликнула Люкке и подпрыгнула от радости. 24 Воскресенье, 22 ноября, 16:58 Она совсем не любила темноту. В ней водились звери, чудища. Они ползали вокруг нее, невидимые, ветви деревьев дрожали. В любой момент в полумраке коридора на нее мог наброситься неизвестный монстр. Преступники не отдыхают даже в воскресный вечер. Поэтому многие части здания полиции в Стокгольме были освещены, и там кипела жизнь. И так было весь путь от входа: светло и шумно. Однако, выйдя из лифта, она оказалась в темноте и тишине и могла видеть коридор всего на несколько метров вперед. И тем не менее была какая-то своеобразная логика в том, чтобы не искать выключатель. Она находилась в мире двойной игры, здесь царила темнота, здесь хозяйничали чудища. На двери был кодовый замок. Она знала, поднося к нему карточку, что оставит след, что это рискованно. Все лучи прожекторов могут оказаться направлены на нее, она привлечет к себе всеобщее внимание. И все-таки она провела карточкой и открыла дверь. В полицейском архиве было так же темно, как в коридоре, длинные ряды полок терялись где-то в бесконечности. Она сделала несколько неуверенных шагов по направлению к стойке. Только подойдя довольно близко, она обнаружила, что там кто-то сидит и смотрит на нее. Когда ей навстречу поднялся мужчина лет пятидесяти с небольшим, ее поразило, какое у него одутловатое от алкоголя лицо. – Робертссон? – спросила Ди, не узнавая собственный голос. Мужчина долго пялился на нее с безразличным видом. Потом произнес: – Ксива? «Только этого не хватало», – подумала Ди и протянула свое служебное удостоверение. Он прочитал и прошипел: – НОО, охренеть. И чем не угодила уголовная полиция? – Реорганизация, – ответила Ди, толком не понимая, зачем. – Я тебя узнал, – сказал Робертссон, изучая ее через красные щелочки, служившие ему глазами. – Ты была в Орсе, да? Тогда ты была красотка, реально секси. И что с тобой теперь стало? Ди с первого мгновения решила, что никакая болтовня этого пьянчуги не сможет на нее хоть сколько-нибудь повлиять. Поэтому она хранила стоическое молчание. Робертссон продолжал: – Сейчас хоть буфера у тебя стали побольше. Как утешительный приз среди упадка. Ди внушала себе, что ее молчание по-прежнему выражает стоицизм. А не ненависть. – У тебя для меня что-то есть? – поинтересовался Робертссон. – Только если у тебя есть кое-что для меня. Он кивнул. Потом помотал головой, наклонился куда-то под стойку и выудил черный пластиковый пакет. Тот был заполнен наполовину, выглядел тяжелым и характерно громыхал, когда его трясли. Ди сунула руку во внутренний карман куртки, достала конверт и протянула Робертссону. Он взял конверт, разорвал его и начал пересчитывать пятисотенные купюры. – Это начинает напоминать конвейер, – сказал он. Ди посмотрела на него и спросила: – На что ты намекаешь. – Плюнь и забудь, – ответил Робертссон, убрав деньги обратно в конверт и засунув его во внутренний карман. Он снова наклонился, поднял пакет и положил его на стойку. Взяв пакет, Ди заглянула внутрь. В нем были сложены старые видеокассеты. Сверху лежал порнофильм, скорее тридцати-, чем двадцатилетней давности. Ди достала его, посмотрела на обнаженные фигуры на обложке и повернулась к неухоженному мужчине за стойкой. – Обучающий фильм, – ухмыльнулся Робертссон. – Похоже, тебе пригодится. В этот момент Ди решила, что дни Рикарда Робертссона в полиции сочтены. 25 Вторник, 30 октября 2007, 15:25 (Восемью годами ранее.) Они пили кофе в импровизированной комнате отдыха в гостинице, которая к всеобщему удивлению отлично справлялась с ролью штаб-квартиры полиции. Скоро им придется вернуться к работе, их ждал следующий объект изучения. У кофе был привкус мертвечины, ни больше ни меньше, как будто в нем плавал недельной давности труп. Молодой инспектор уголовной полиции рассматривал свою новую коллегу. Они работали вместе второй день, до абсолютной лояльности и доверия было еще далеко, и он пока не привык к гибкой грации этого маленького тела. Рядом с ней он чувствовал себя ужасно неуклюжим. Когда она с гримасой отвращения осушила чашку и подняла на напарника взгляд, в котором одновременно светилось любопытство и требовательность, его осенило. Глаза как у олененка. – Знаешь, я, пожалуй, буду называть тебя Ди. – Меня зовут Дезире, – хмуро ответила она. – А тебя Сэм. И нам пора вернуться к работе. – Вообще-то меня зовут не Сэм, а Самуэль. Но мы не можем зваться Самуэль и Дезире, это подходит паре сыскарей-неудачников. Зато Сэм и Ди звучит шикарно. – Ты ко мне случайно не подкатываешь? Если так, то ты чокнутый, Сэм. Я замужем, ты женат, у нас обоих маленькие дети детсадовского возраста. На фоне тебя чертов Робертссон покажется монахом. Сколько бы он ни размахивал своим каталогом эскорт-услуг. – Я не женат, мы просто вместе живем. Фрейя считает, что регистрировать отношения не обязательно. – Зато у тебя двое детей, а у меня всего один. – Ну ладно. Но я все равно буду называть тебя Ди. – Да пошел ты, – огрызнулась Ди и открыла дверь. С гибкостью олененка. Комната не была обычной допросной. Она была вытянутой, больше напоминала приемную, которую отель использовал как офисное помещение. Казалось, они целую вечность шли по направлению к паре, сидевшей у письменного стола. Это были женщина в белом медицинском халате и молодой мужчина, на которого оба новоиспеченных инспектора и направили все свое внимание. Пока они шли к столу, мужчина сидел неподвижно, внимательно их разглядывая. Они должно быть странно выглядели вместе: большой и маленькая, мрачный и бодрая. Они поделили роли очень четко. А на удивление острый взгляд голубых глаз, казалось, замечает все. Он был еще одним из целого ряда пациентов фалунского приюта, того самого, который решил провести эти роковые недели в лесу недалеко от Орсы. И одним из немногих, с кем, согласно полученной информации, еще возможно было общаться. – Нас зовут Сэм и Ди, – сказал Бергер. – А вы Рейне Даниэльссон. – Инспектор уголовной полиции Сэм Бергер и инспектор уголовной полиции Дезире Росенквист, – пояснила Ди. – Надеюсь, вы готовы поговорить с нами, Рейне? Определенно, что-то странное светилось в открытом, ясном взгляде этого молодого человека. Как будто он видел что-то свое, не то, что находилось у него в поле зрения. Словно он смотрел на пару невидимых людей, которые стояли рядом с ними. Может быть, их двойников. Они с этим уже сталкивались. Практически весь этот долгий, унылый осенний вторник они провели, сидя напротив людей с более или менее серьезными психическими отклонениями, как правило, в присутствии медицинских работников. И у них не оставалось никаких сомнений в том, что в этом мире полно самых разных психических отклонений. Собственно говоря, Рейне Даниэльссон был одним из многих и ничем особо не отличался от остальных. Довольно высокий рост, неожиданно крепкое телосложение, темно-русые, не слишком короткие волосы, круглое лицо, придающее ему постоянно удивленное выражение, полуоткрытый рот, как будто ему все время надо регулировать давление. И вот этот взгляд, которым он пожирал окружающих, как будто хотел сохранить их в памяти навсегда. – Итак, Рейне, – мягко начала Ди. – Это вы построили хижину в лесу? Рейне Даниэльссон с удивленным видом покачал головой.