В ту ночь Отец Переправы проявил сострадание к Зибору, подарив парню безумие. Зибор увидел, но не понял увиденного. Несчастный не запомнил, как его родной отец сношает подвешенного под потолком хряка. В ту ночь Царица назвала Лешеку свое имя, тем самым закончив приготовление Материнского Молока. Часть 4 Жатва Глава 1 Утренний туман смешался с дымом, и вместе они стелились вдоль берегов Хельги. Чертыхаясь и проклиная все на свете, Горст зашел в воду. Где-то здесь он видел лодку, оставленную безумным стариком, который теперь всего-навсего остывший мертвец, лежащий близ собственноручно вырытой смрадной ямы. Ноги вязли в иле, сапоги напивались ледяной воды, но все это было не важно. Лесной пожар не унимался, но и это было не существенно. Единственное, что занимало мысли старшего выжлятника – связанный человек на противоположном берегу. Глаза Горста слезились и, по правде сказать, им не помешал бы отдых. – Рейн! – прокричал он. – Рейн, ты живой? Ответа не последовало, и, выругавшись, выжлятник продолжил поиски лодки. Старший выжлятник с трудом держался на ногах. Прежде он и подумать не мог, что способен бегать на столь внушительные дистанции, но, услышав исполненный ужасом крик, доносившийся со стороны полыхающего пролеска, Горст не мог думать ни о чем, кроме своих людей, и всякий раз, стоило ветру донести до его слуха человеческий вой, забывал об усталости. Спотыкаясь и разбивая локти, он бежал. Бежал в час, когда солнце расшило золотой нитью контур горизонта, бежал, когда уже, казалось, не мог бежать. Он не молил Отца Переправы о силах, он требовал у Отца Переправы сил, и его требование, очевидно, дошло до адресата. – Вот ты где, сука, – выдохнул Горст, глядя на спрятанную в зарослях камыша лодку, – попалась. Выжлятник навалился всем весом, выталкивая лодку на воду. – Рейн! – прокричал он вновь, надеясь, что его помощник жив и ответит. Но ответа не было. План дальнейших действий уже был составлен. Перво-наперво, Горст решил отыскать своих парней, а затем бежать из деревни. Его конь паскудно бросил своего ездока, и искать оного у Горста не было сил, времени и уж тем более желания. Собрав выжлятников, они бы сплавились по реке в этой самой лодке, поджав хвосты, явились бы к Дидерику, мать его, Ланге, и, переступив через гордость, Горст рассказал бы барону о случившемся, и тот всенепременно отправил бы в Холодный Камень гонца с требованием направить к нему Густава Шибеницу. Вваливаясь в лодку, Горст улыбнулся: – Густав научит вас, сука, любить Отца Переправы, – В Нортмаре о Шибенице знал всякий, ибо имя сего праведника боялись произносить вслух даже самые преданные своему делу церковники. Инквизитор Шибеница заслуженно носил свое прозвище, но оно не могло в полной мере отразить всех заслуг Густава перед Отцом Переправы, – от вас, сука, даже праха не останется, – прохрипел Горст и навалился на весла. Последним рывком на этой изнурительной дистанции была победа над течением Хельги, но Горст не был уверен в своих силах, ибо сил у него не осталось даже на то, чтобы по-человечески сдохнуть. 2 Старший из отряда секуторов вышел на берег. Увиденное не привело его в ужас, ведь в памяти все еще жили события этой страшной ночи. Горст осмотрелся по сторонам, выискивая взглядом безумных фанатиков какой-то драной Царицы, но не обнаружил ничего, кроме истлевшего костра и стоящего на коленях человека. – Рейн, – обратился Горст к младшему из своих людей, видя, как вздымается грудь парня, – ты живой... Что они, сука, с тобой сделали. Горст увидел веревки, коими были обмотаны руки несчастного Рейна, увидел, во что превратилась одежда его подчиненного, и не испытал ничего, кроме сочувствия, ибо сам выглядел не лучше. – Она говорила со мной, – еле слышно прошептал Рейн, – тогда, в пролеске… и здесь. – Парень… – Горст, с трудом передвигая ноги, направился к Рейну, – что с Аароном? Ты видел его? – Она берет то, что захочет взять. – Брехня. Ответь, ты видел Аарона? – Они везде и нигде, – вновь прошептал Рейн. Он словно и не слышал своего предводителя. – Мы либо принимаем Её любовь, либо принимаем смерть. Горст видел нечто подобное в той жизни, о которой предпочитал не рассказывать. Видел сломленных пытками людей, полюбивших своего экзекутора. Вернувшись в Подлесок, Горст обнаружил самое страшное. Менее чем за сутки статный и решительный человек превратился в собственную блеклую тень. Едва ли Рейн сможет оправиться от полученных травм, ибо не каждую травму способен исцелить даже самый умелый лекарь. Что-то в душе Рейна оборвалось, и это было очевидно для старшего выжлятника. – Ты идти сможешь? – Аарон не принял Её любви. – Рейн, лучше тебе заткнуться и послушать, что я скажу. Сейчас мы садимся в лодку и… Секутор наклонился над дрожащим парнем, в котором более не осталось прежнего Рейна, и потянулся за ножом, дабы освободить пленнику руки. Он не успел договорить, но вместо этого грязно выругался и пошатнулся. Точный удар. Он сам научил этому Рейна. Он учил парня смотреть, подмечать и делать выводы, но поступился собственным учением. Горст слишком поздно заметил, что веревки на запястьях Рейна уже вспороты, поздно заметил нож, зажатый в кулаке молодого выжлятника. Удар был быстр и точен, а смерть неминуема. Они оба это понимали. Горст схватился за сердце и изумленно поглядел на испачканную кровью ладонь. Рейн воткнул в землю окровавленный нож и уселся обратно, не глядя на доживающего свой век наставника. Пустыми, потерявшими свой цвет глазами он глядел сквозь берег Хельги, сквозь камышовые заросли на соседнем берегу. – Она простила меня, Горст, – произнес наконец парень, обращаясь к покойнику. – Она позволит мне забыть обо всем, что здесь случилось, и даст больше, чем мы можем себе представить. Я же верно говорю? – Верно, – прошептала Рейну Возлюбленная. – Ты умный мальчик, – согласилась с сестрой Покинутая. – Все это сон, и истинна лишь любовь Царицы, – сообщила Рейну Скорбящая. – А теперь мне нужно вернуться в Ивы? – на глаза Рейна наворачивались слезы, но он поборол в себе жалость к наставнику. – Да, – хором ответили Сестры, – но сперва позволь Матушке отблагодарить тебя за свершенную месть. Ты не сделал ничего дурного, ведь этот человек сей ночью убил праведника Вита, и теперь душа старца обрела покой. – Отблагодарить? – Рейн вспомнил про обещанную ему награду. На рассвете тот чарующий голос, что прежде напугал его в треклятом пролеске, обратился к нему вновь и избавил сознание младшего секутора от терзающего ужаса. Хозяйка пообещала парню покой и то, о чем он не смел даже мечтать, находясь на службе у Горста. – Как отблагодарить? – Повернись, – произнесли Сестры, – погляди, что тут у нас. Рейн медленно повернулся и впервые в жизни увидел чудо собственными глазами. Парень потер глаза, опасаясь, что чудо исчезнет, будто мираж, словно наваждение. Посреди ведущей в Подлесок тропы был сложен погребальный костер, на котором лежало тело его казненного отца. Он медленно поднялся с земли и, рыдая, направился к родителю. С момента казни его отца прошло достаточно времени. Рейн знал, что казненных запрещается вынимать из петель, запрещается хоронить. – Царица дает тебе шанс проститься с отцом, – вытирая слезы радости, сообщила Возлюбленная. – Все в этом мире находится в Её власти, и всему Она является Хозяйкой, – прошептала Покинутая. – Сделай то, о чем мечтал все эти годы, – Скорбящая вложила в руки Рейна горящий факел и поцеловала секутора в щеку. – Он был хорошим человеком и заслужил достойные похороны. Обливаясь слезами, Рейн благодарил Царицу, ибо часть души несчастного наконец обрела покой. Будь остальные выжлятники живы, они бы ужаснулись, глядя на то, как их товарищ и брат по оружию пытается сжечь лежащую поперек дороги корягу, которую туда по велению Сестер бросил Ансгар. К счастью, мучения для этих людей наконец подошли к концу, а Рейн, видя то, что ему показывают желтоглазые твари, был счастлив и благодарил Хозяйку за прощение и вновь даденный ему шанс обрести Материнскую любовь, от которой он, будучи полным дураком, отказался в ныне выгорающем дотла пролеске. Глава 2 1 Вша вытер лицо. Взволнованно улыбнулся и оглядел односельчан. Лес горел, и они шли через него в полной тишине, слушая треск ветвей, пожираемых огнем. Едкий дым проникал в ноздри, но не заставлял нутро содрогаться, дым был не в силах поставить на колени детей доброй Матушки, слуг великой Царицы. Они шли сквозь дым, и над ними простиралось слепое утреннее небо. Мир стал празднично бел, и жители Подлеска шли, утопая в Молоке не страшась жара, не опасаясь вдыхать гарь. Вша подметил, что горящие сосны пахнут лекарской сумкой. Лекарь был частым гостем в их доме и всякий раз приносил с собой смрад смерти. Лекарь обещал, что Яценти отправится к Отцу Переправы в конце лета. Старик Вит прогнал лекаря и отвел кашляющего кровью Яценти в этот самый лес, туда, где царила благодать. Сердце Вши обливалось кровью всякий раз, когда он вспоминал о брате и проклинал выжлятника, прося Матушку лишь об одном: чтобы душа бородатого выжлятника вечность блуждала во мраке и никогда не нашла путь к Серебряной реке. Они шли сквозь полыхающий воздух, дым, грызущий глаза, но их вели Сестры, и смерть была бессильна. Все были здесь, и все были счастливы. Вше было жаль, что Вит и Яценти не могут принять участие в их шествии, но Сестры сказали Ансгару, что их друзья рядом, сказали, что все причастные глядят на них сквозь туман и радуются вместе с ними. В плечо Вши вгрызалась веревка, которой перевязали свежие факелы. Ближе к Ивам Вша сбросит с себя вязанку, и начнется их скромное факельное шествие. Мальчишка чувствовал себя важным и гордился собой. Все были здесь. Все жители Подлеска за исключением Яценти. Даже старосте, предавшему Материнское доверие, нашлось место. Этого подлого человека выпустили из грота и волокли на цепи, но никого не трогали его жалобные завывания. Даже молодой выжлятник шел с ними, хотя по их общему разумению место ему тоже было на цепи, близ такого же выродка. В Подлеске не любили пришлых. В Подлеске презирали и Ивскую голытьбу, но те были соседями, и деваться от них один ляд было некуда. – Не порти празденство, гнида, – буркнула баба Зофия и пнула что было сил бывшего вожака Подлеска.