Плавающие в холодной воде змеи ластились к Матушке, как ластятся сытые псы к своему хозяину. – Позволь мне отправиться с тобой на Угольный берег? – Людям там места нет, – улыбнулась Царица, и только сейчас Рейн понял, что значили слова Сестер. Понял, что они имели ввиду, говоря о жатве и о том, что Лиара сыта. Он принял открывшееся ему знание как нечто само-собой разумеющееся. – Тогда скажи, зачем я тебе? – Ты найдешь людей, что бежали из Подлеска. – Зачем они тебе? – Затем, что они не принимали моей власти, но знают мое имя. Ты найдешь их и вырвешь им языки, а пока ищешь, подготовишь столько Холмов, сколько сможешь. Мои дочери подскажут тебе нужные слова, и ты вложишь их в нужные уши. Ты не будешь одинок. Рейн послушно кивнул. – Подними руку. Подставь ладонь под свет месяца. Рейн повиновался. Её тонкая, почти что человеческая рука с длинными черными когтями замерла над его покрытой мозолями рукой. Рейн увидел еще одно чудо. Крохотный, играющий золотом полумесяц застыл в воздухе над едва различимыми линиями жизни и судьбы. – Это мой подарок, – прошептала Царица. – В смертный час ты вновь увидишь его, вновь ощутишь мою любовь. А теперь прощай. Рейн закрыл глаза, и Серебряная река с нависшим над ней полумесяцем исчезла. Змеи, опутавшие его ноги, превратились в трухлявые коряги, а утро, с которым он распрощался близ Ив, обратилось в поздний вечер. Пахло болотом. Впервые за долгое время его слуха коснулись крики ночных птиц. Рейн стоял по пояс в мутной болотной воде и не смел двигаться, думая, что Лиара все еще стоит позади него. – Ты должен успеть к зиме, – прошептала ему Покинутая. – С первым снегом Матушка вновь будет собирать жатву, – закончили за сестрой Возлюбленная и Скорбящая. – Не подведи нас. Заметки виконта Августа Рохау (Путешествие в Оддланд) О??Холмах и местах поклонения Так же как и мы с тобой ходим в церкви и храмы, дабы стать ближе к Отцу Переправы, растворившиеся во времени язычники проводили свои ритуалы на холмах, особым образом подготовленных для сакральных действ. Во-первых, в холме прорывался колодец, и нутро до самой середины забивалось… Увы, я не могу вспомнить названия этой смеси, а аналога в нашем языке попросту не существует. Брат Габрис натыкался на рецепт её приготовления, но посчитал за великое кощунство марать пергамент подобной мерзостью. Сказал лишь, что смрад сей способен сразить наповал как бывалого пехотинца, прожившего полжизни в походах, так и несчастного обитателя лепрозория. Когда сея неименуемая субстанция впитается в почву и напитает её собой, считалось, что холм подготовлен, а земля вокруг колодца или же ямы… Брат Габрис перевел это, как «пропитана млеком». Затрудняюсь даже предположить, что этим хотели сказать сгинувшие в веках дикари. Люди прошлого были убеждены, что через «подготовленные» Холмы они могли общаться со своей хозяйкой. Брат?Габрис?нашел наиболее подходящее слово для описания сих кошмарных Холмов, и?оные стали называться Гнилыми. Гнилые Холмы… Конечно же это вольности, допущенные толмачом, зато как?омерзительно и...? Интригующе!