Прискорбный разговор имел место в конце рабочей недели, а неизвестные ждали Веру в субботу, она даже не уточняла, где именно. Просьба Веры была легко исполнима и заключалась в следующем: в случае, если она в понедельник не объявится на службе и не отменит распоряжений, передать написанное её заранее заявление об отпуске по инстанциям, придумать экстренную причину типа болезни родственников, мешающую самой оформить отпускные бумаги. Дабы к разбитому сердцу не добавлять канцелярских формальностей. Ей это было бы тяжело. Будучи хорошей подругой, Марина поступила в точном соответствии с данными инструкциями. Не обнаружив Верочку на рабочем месте в понедельник, дала ход заявлению об отпуске, потом получила по доверенности отпускные деньги и стала терпеливо поджидать подругу, готовясь врачевать её душевные раны, когда служебные обязанности отзовут страдалицу с берегов Балтики. Когда деловая часть общения с очаровательной Мариной закончилась, мы предались неформальному времяпровождению, каковое продолжалось вплоть до моей последней электрички. За полчаса до отбытия вышеуказанного экспресса я доставил Марину к дверям её дома и выразил надежду, что сегодняшний вечер станет началом серии грядущих, если не будет на то возражений. Их не последовало, хотя, видит Бог, я бы не удивился в противном случае. Но, оказалось, милая Марина обладала кроме иных достоинств ещё и частицей хорошего вкуса, что в наше время является большой редкостью. На вокзале я в очередной раз пытался дозвониться своей милейшей работодательнице, но всё так же безуспешно. Кто же мог предположить, что именно в это время она тщетно ждала меня у врат моей скромной обители! По возвращении к местам обитания я нашел у себя под дверями первый из всех читанных мною образчиков Катюшиной прозы. (Смею заметить, что проза оказалась слегка сумбурной, что простительно для дамы в смятенных чувствах, но несколько странно, если знать, что дама именует себя редактором.) Продравшись сквозь девственные джунгли дамского почерка, я обнаружил, что буквально все непонятные, бестолковые и угрожающие факты сложились в четкую логическую картину. Главная героиня данной мелодрамы, почти забытая мною Вера получает в один злосчастный день известия о муже, которые приводят её в состояние смятения. Она пишет письмо ближайшей подруге Кате с некоторой тайной мыслью, что, убедившись в худшем, сможет рассчитывать на гостеприимство в Прибалтике. Далее едет в условленное место, к сожалению убеждается в справедливости доноса, возвращается домой, устраивает бедняге мужу заслуженную сцену, указывает на дверь, дав месяц на сборы и ждет звонка от любимой подруги Кати. Но, увы, почта в наши дни бесконечно далека от идеала, письмо безбожно запаздывает (надо было дать телеграмму) и прелестная моя Катенька остается в неведении о печальной судьбе подруги. Звонка всё нету и нету, а душа болит, требует какого-то действия, тем более что заявление об отпуске уже оставлено, и Верочка срывается с места, не договорившись ни с кем. Не исключена возможность, что она взяла и махнула не в Прибалтику к подруге, а скажем в Ялту. Вдруг ей случайно предложили билет? Случайностей могло подвернуться неисчислимое множество, ибо женщина в расстроенных чувствах подобна былинке, ветром гонимой. Могла она, конечно, приехать и в Прибалтику (не надо забывать про эффект последнего лета, кто знает, когда ещё придется!), но не застав подругу на месте, перепутав адрес или попросту передумавши, расположиться на любой курортной точке вдоль побережья Балтийского моря. Как информировала меня бесценная Марина, срок Верочкиного отпуска истекал в течение ближайших четырех дней, так что в скором времени я могу стать свидетелем трогательной до слез сцены встречи любящих сердец, растерявшихся во времени и пространстве. Бог ты мой, какими простыми кажутся разгаданные загадки, какими банальными! Пребывая в уверенности, что полученные суммы денег мною отработаны, я позволял себе некоторые приятные размышления: следует ли брать обещанные 150 р. как окончательный гонорар или посчитать знакомство с Мариной достаточным вознаграждением и благородно отказаться. Признаться, честно, не совсем так я размышлял, но мои моральные колебания имели место где-то в этой области. «Насколько приятно будет сообщить прелестной Катеньке новости, снимающие невыносимую тяжесть с ее любящего сердечка,» — думал Ваш покорный слуга, разгуливая в обществе четвероногих собеседников по территории вверенного ему объекта — «Настолько же затруднительными могут оказаться наши взаимные финансовые расчеты…» Стоит ли говорить, что сумма, выделенная прелестной Катенькой на мои текущие ресторанные и другие неизбежные хлопоты, была исчерпана окончательно и бесповоротно. Явившись к Кате с новостью, что дорогая её сердцу подруга жива, здорова и в скором времени, хотя и не в лучшем состоянии, появится на горизонте, я имел неоспоримое право рассчитывать на условленное заранее вознаграждение. Однако некая мысль, которую я затруднялся в тот момент сформулировать, сомнение, подобное отдаленному облаку на чистейшем небосводе, каким-то неясным образом подтачивало мою уверенность. Несомненно, порученная работа была выполнена, тем не менее, червь сомнения, появившись, не оставлял, отравляя приятность переживаемых мною минут и предвкушение заслуженного гонорара. В старину это назвали бы, пожалуй, предчувствием. Дабы отвлечь мысли и избежать излишнего копания в своей бессмертной душе, я обратил острие скальпеля психологического анализа на иной предмет, бывший ранее на периферии моих уединенных размышлений. Я обозрел пространство житейской драмы и вдруг выявил остроумный, хотя и загадочный ход одного из партнеров этой игры. Изначально, по моему суждению, к подобным вещам не склонного. К ходам мысли… Пейзаж, представший перед мысленным взором, выглядел так: жена Вера, убедившись в неверности мужа, даёт ему месяц на сборы и временно покидает семейный очаг, чтобы успокоить нервы, а также не ставить бывшего спутника жизни в скандальное положение. Однако уличенный супруг Виктор, недолго думая, во всеуслышание объявляет о её таинственном исчезновении. Крайне интересно было бы доискаться мотивов столь странного поведения! Может быть, бедняга в отчаянии захотел отомстить и наказать беглянку, пусть сходят с ума её родные и близкие? Или у него оказались меркантильные мотивы странного поступка? А что, если он просто стесняется сознаться, и таким способом желает спасти лицо хоть на месяц, в глубине души надеясь на примирение? Именно в этот фиксированный момент в начале беспредметных размышлений возникла идея, вполне блистательная, хотя и не лишенная некоторого оттенка материальной заинтересованности. Мне вдруг захотелось узнать, насколько высоко ценит сей благородный джентльмен последние дни своего соломенного вдовства. Не совсем бескорыстное любопытство посетило меня; насколько дорого преступному мужу сохранение тайны? Волею судеб я оказался обладателем информации, которую моя прелестная подруга Катя оценила в 150 рублей. Интересно было бы выслушать предложения другой стороны… Я не стану далее отделываться иносказаниями, а признаюсь, что решился на попытку элементарного шантажа. Не вижу причин для этических дискуссий, просто продолжу свой рассказ. А кто из читающих без греха, тот вправе осыпать меня любыми камнями на свой вкус и к полному своему удовольствию. Слегка обдумав план действий, но не слишком, дабы оставить место для живительной импровизации, я понял, что необходимо торопиться, ибо безжалостный Хронос оставил в моем распоряжении всего три дня. Разумеется, гарантий успеха не существовало, однако сделать скромную попытку обстоятельства не возбраняли. Если вышеуказанный неверный муж заинтересован в сохранении тайны, то, думалось мне, его щедрость может поиметь границы около двух сотен рублей, не более того. В этом случае я мог бы благородно отказаться от ста пятидесяти, обещанных Катей, ибо чувствовал некоторую неловкость в предстоящей ситуации. Посудите сами: я выяснил без особого труда, что разыскиваемая дама жива, здорова и через три дня упадет в объятия любящей подруги, так за что же брать условленную сумму? Не знаю, вполне может статься, что кого-нибудь другого подобные мелочи не смутили бы, но лично я отдавал себе отчет, что ожидание денег в данном случае было бы поступком неджентльменским, и честь вынудит меня отказаться от предложенной суммы. С другой стороны, сделал бы я это не без сожаления, поскольку в глубине души уже свыкся с мыслью, что деньги у меня будут и успел найти им применение в скромных планах. Не стану более злоупотреблять терпением возможного читателя и продолжу откровенное повествование. В конце концов Жан Жак Руссо тоже писал знаменитую «Исповедь» не без удовольствия. На следующее утро (дождливое и воскресное) я поднялся рано и не мешкая направил свои стопы на станцию Хлебниково, где за ничтожную сумму в 15 копеек получил возможность оповестить о своих намерениях одного московского абонента. Вынужден признаться, что звонок, способный пролить бальзам на Катину измученную душу, я решил по уважительным причинам отложить. В противном случае моя информированность, как можно представить, не стоила бы ни гроша, ни цента, ни сантима. Не могу сказать, к кому благоволила девица Фортуна в то утро (как я отмечал, крайне неблагоприятное метеорологически), но злополучный Верочкин муж, предполагаемая жертва не слишком коварного замысла, волею судеб оказался дома. Убедившись, что меня слушает необходимый абонент, я произнес в телефонную трубку продуманную фразу. — Если вас интересует информация о вашей жене Вере, то жду через два часа на платформе Марфино. При себе имейте два номера одного журнала, или две газеты одного названия, скажем два «Огонька» или две «Правды», два «Советских спорта» тоже годятся.» В ненужную дискуссию я вступать не стал и сразу повесил трубку. Платформу Марфино, как, наверное, все успели догадаться, я избрал местом встречи для того, чтобы собеседник имел представление о моей осведомленности по части его сложных семейных дел. А детективный ход с двумя печатными изданиями предназначался для введения объекта в заблуждение. Он должен предположить, что я не знаю его в лицо, хотя дело обстояло как раз обратным образом, ибо Катюша, мое прелестное дитя, снабдила свадебной фотографией, на коей интересующие меня лица были запечатлены в момент торжества. На втором плане я смог различить прелестные черты Мариночки Головинской. Итак, следовало поторопиться к месту встречи, что я сделал весьма успешно, поскольку судьба в тот день благоволила. Приняв облик знакомого машиниста Игоря, девица Фортуна позволила совершить значительную часть пути в пустой электричке, волею случая, отправлявшейся в ремонтное депо, расположенное в двух станциях от искомого Марфино. Таким волшебным образом я провел в пути всего минут сорок, вместо положенных полутора часов, и избежал суетной пересадки на одном из московских вокзалов. Оказавшись на платформе Марфино, я, однако, недобрым словом помянул свою предусмотрительность и девицу Фортуну в придачу, ибо прибыл на целый час ранее условленного времени. Платформа же была открыта всем негативным явлениям природы. Одно из них, а именно дождь, мало способствовало приятным прогулкам и отдыху на скамейках. Свидание было назначено на четыре часа пополудни, я стоически прохаживался вдоль платформы, без особого внимания изучал редких пассажиров, привозимых электричками каждые 15 минут, и размышлял о варианте, в результате которого ожидаемое лицо вовсе не пожелает встречаться со мной, что приведет к напрасным пробежкам под дождем и неминуемому насморку, как следствию. Зонтика я собой не захватил ввиду прискорбного неимения последнего. Велико же, однако, было мое изумление, когда в негустой череде пассажиров, извергнутых одной из электричек, я немедленно опознал персону, каковую я предполагал увидеть не ранее, чем через 45 минут. Никакими печатными изданиями Виктор себя не обременял, а целенаправленно следовал к выходу с перрона, будто прибыл на станцию Марфино по своим делам, а вовсе не для встречи с неизвестным. Подобное течение событий меня хоть удивило, но не обескуражило. Пребывая в полной уверенности, что моя личность ему неизвестна, я внедрился в шествие пассажиров и последовал за объектом. Я не стал обременять себя излишними догадками, а плавно поплыл по течению, то бишь спокойно шел по платформе вместе с дачной публикой, имея в виду спину будущей жертвы. Чем больше я буду знать о нем, тем на большую сумму смогу рассчитывать, в ритме ходьбы подумалось мне. Так, незаметно следуя за невольным провожатым, я очутился на автобусной остановке, сел вместе со всеми на подошедший автобус и устремился навстречу неизвестности. Немного сложнее было выйти вместе с объектом наблюдения, но я успешно справился и с этой задачей. Когда я обнаружил, что объект продвигается к дверям, то мгновенно нашел себе собеседника в той же очереди. Вторым на выход направился некий дедуля, охотно вступивший со мной в пустячную беседу. Мы благополучно оставили дилижанс, и если объект успел кого-то заметить за своей спиной, так разве что разновозрастную парочку местных жителей, занятых мирным разговором. Одеться для данной экскурсии я постарался попроще, в пригородном стиле. Милейший дед, уже успевший отовариться по дороге в родные края, сослужил мне ещё одну службу. Как бы между прочим, глядя в спину удаляющегося объекта, я задал дедуле несложный вопросик. — А это что за чучело? Куда его несет? Ваш что ли? — Не…, — охотно ответил дед, — Не наш. К Лешке, небось, прется, более некуда, там никто окромя Лешки и не живет, на отшибе-то. В санаторию по другой тропке ходют, а этот точно к Лешке. Опять гулять будут, да из мелкашки палить. Штрафовали его, Лешку-то один раз уже… Так мало ему. Небось и девки скоро приедут. Лексей стройку сторожит, ни фига не делает, а к нему народ гулять всё шастает. Не без труда я отвязался от словоохотливого деда и поспешил в Лешкину сторону. Как очень скоро выяснилось, торопился я абсолютно напрасно. У врат Лешкиной обители я застал лишь Верочкиного мужа в тот момент, когда он, фигурально выражаясь, целовал дверной пробой. Судя по закрытым дверям и окнам, Лешки дома не случилось, а супруг сбежавшей жены потерянно ходил вокруг оставленного жилья, как будто именно к Лешке он в Марфино и стремился. Я начисто лишен комплекса неполноценности, но ситуация явно превосходила возможности моего понимания. В Марфино звал Виктора я, но вместо того, чтобы ждать на платформе сведений о сбежавшей жене, этот человек решительно направляется в гости к какому-то Лешке и сильно разочаровывается, не застав того дома. Мистика, да и только! Стоя чуть поодаль под неверной защитой негустой растительности, я рискнул вынуть фотографию, ибо на миг заподозрил, что просто обознался и сгоряча уехал со станции вдогонку за похожим на Виктора местным жителем. Однако тождество жениха с фотографии и мужика, слоняющегося вокруг Лешкиного дома, было несомненным. Некоторое время с товарищем по несчастью мы так и провели. Он кружил у запертой двери, присаживался на крыльцо, даже заглядывал в окна, а я наблюдал скорбную картину издали, стараясь остаться незамеченным. Мысли мои текли бессистемно и вразброд. Положим, думал я, муж Виктор и так знает, что его жена прохлаждается у моря, набираясь сил для развода, поэтому свидания с неизвестными ему без надобности. Сохранение тайн его ни в коей степени не волнует, ибо через три дня беглянка вернется и обнародует нелестные для него секреты — такой вариант был, конечно, мною предусмотрен. Однако, в этом случае Верочкин муж должен вооружиться философским спокойствием и сидеть дома, а не мчаться на скорости в ненастную погоду в отдалённое Марфино, чтобы явиться незваным гостем к черт знает какому Лешке, рискуя не застать того дома, как оно и случилось. Поток моих быстротекущих размышлений вдруг наткнулся на некое имя собственное и, зацепившись за него, как за корявое бревно, плавно описал круг и резво побежал уже целенаправленно. Итак Марфино… Место встречи с Виктором было избрано мною отнюдь не случайно, поскольку цепь последующих событий первым звеном имела поездку в Марфино его супруги Веры. Причем сие намерение означенной дамы, кстати, оказалось последним, о чем она успела оповестить двух близких к ней девушек: одну письмом, другую устно. Что она узнала в Марфино, кто её туда звал, и какие шаги она предприняла далее, увы, относится к области догадок и предположений. Марина убеждена, что Вера уехала в отпуск, как и намеревалась, а Катюша до сих пор находится в уверенности, что её подруга Вера отправилась в Марфино и пропала. Далее следует весьма пикантная ситуация: после моего провокационного звонка муж Веры, лишь услышав от неизвестного шантажиста слово «Марфино», мчится туда на всех парах, манкирует свиданием с вышеуказанным неизвестным, вместо того решительно направляется к марфинскому жителю Лешке и поникает в разочаровании, убедившись в отсутствии последнего.