Палата В следующее пробуждение сиделка дала мне выпить кружку крепкого бульона, а я попросил принести зеркало. Толстуха тяжело вздохнула: – Может, после? – После чего? Всю жизнь от себя буду прятаться? В зеркале отразился кто-то незнакомый, с растрепанными космами стоящих дыбом волос и лицом, похожим на физиономии злодеев в старых ужастиках. Неприятное зрелище. Однако не так плохо, как кажется. Я пару раз видел такое по телику в ток-шоу про пластические операции. Черно-желтые синяки, вздутия, опухоли – это довольно быстро проходит. Красные белки и набрякшие фиолетовые мешки под глазами – тоже нормально после сотрясения мозга и тоже ненадолго. Со шрамом лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы. Заточенная цепь вырвала целые клоки мяса, и рваная борозда пересекает лицо. Идет от волос по лбу через левую бровь, переносицу и пересекает правую щеку. Рана не смертельна, хотя сильно уродует внешний вид. Швов на шраме нет, но края раны сведены максимально близко и вместо ниток соединены прозрачным клеем. Опытный специалист поработал, и явно с помощью магии. Главное, повреждения не выглядят вчерашними. Это моя регенерация постаралась? Хотя Лаура говорила про целителя. Женщина поняла мои размышления по-своему и стала успокаивать: – Заживет рана скоро. А что шрам, так со шрамами многие. Девки рябые и то замуж идут. Главное в человеке не наружность, а нутро! Найдется какая красавица, на лицо и не поглядит, за душу драгоценную полюбит. Или бороду можно отрастить и чубом лоб закрыть, начальство в таких случаях разрешает. Тогда и ничего видно не будет… почти. – Это да. Я теперь такой красавчик, что на меня отворотясь не наглядишься. Она не стала продолжать тему, а, не обращая внимания на мое смущение, помогла воспользоваться монументальной больничной уткой. Вторая сиделка вынесла использованную посудину и вернула чистой. Потом покормили жидкой молочной кашей. После этого они вдвоем протерли мое тельце жесткой тряпицей, смоченной в душистом уксусе, и переодели в свежую ночную рубаху. Процесс омовения самых интимных мест вызвал приступ жуткого дискомфорта, но я был слишком слаб, чтобы отбиться от больничных мегер. Ловко перестелив постель и накрыв одеялом, меня оставили лежать на свежевзбитой перине, ждать перевязки. Оказывается, вот-вот придет лечащий доктор, он же придворный лейб-медик, профессор, лучший хирург и самый сильный целитель страны. Когда светило медицины взошло в палате, первым делом оно поинтересовалось: – Ну-с, молодой человек, как мы себя чувствуем? – Как вы, не знаю, а я средне между «паршиво» и «очень паршиво». Сильная головная боль, тошнота, головокружение. Зато промежутки между обмороками увеличиваются. Так что улучшения налицо. Простите за остроту, просто я посмотрел на себя в зеркало. – И как наши впечатления? – Жду приглашения в труппу Королевского драматического театра на роль неупокоенного умертвия. – Не унываем. Это хорошо. – Чего унывать? Плакать уже поздно. – Правильная позиция, молодой человек. – Тут его тон сменился на профессионально-сочувственный. – Скоро повреждение заживет, и мы будем как новенькие. Заклинание Лечение сразу после ранения купировало кровоизлияние в мозг, а потом у нас самопроизвольно включилась регенерация. Дальше последовала весьма познавательная лекция. Оказалось, мне повезло, что тулья фуражки перенаправила гирьку, а околышек смягчил удар. Именно поэтому трещины в черепе нет, только сотрясение, но тоже хорошего мало. Затем началась собственно перевязка. Бинты от ран отрывать было не нужно, но снятие клея немногим лучше. Боль терпел с трудом, даже пару раз на миг терял сознание. Целитель сноровисто обработал раны, опять залил шрам клеем и предложил обезболивающую микстуру. – Опийная настойка? – поинтересовался я. В ответ на утвердительный кивок отказался. – Нет, спасибо. Для полного счастья мне еще не хватает стать наркоманом. – За три-четыре приема не станем. Однако, если обходимся, действительно лучше не начинать. – Скажите, скоро выйду из больницы? А то у меня начались экзамены, их пропускать нельзя. Могу с аттестатом пролететь. – Точно сказать сложно. Денька через два-три, если мы будем и дальше так поправляться. Про экзамены не переживаем, справочку получим для гимназии, и дело устроится наилучшим образом. После такого оптимистического предсказания целитель ушел, разрешив мне принимать посетителей. Минут через пять в палату вошел почтенный господин в партикулярном костюме и с большой корзиной алых, как капли крови, махровых роз. Представился Николом Огинским. Розы. Целая корзина. Сколько же они стоят? За ним другой посетитель внес небольшой столик, сел за него и поставил чернильницу. Только тут до меня дошло, что лежу в отдельной палате. Обычно палаты в местных больницах рассчитаны человек на двадцать, а то и на сорок. Тут не как у нас, тут хочешь с комфортом – лечись дома. Никол сел на стул и спросил: – Ну что, герой! Как себя чувствуешь? – Спасибо, плохо. Он показывает серебряный жетон с короной и номером. Понял, не дурак, был бы дурак – не понял. Служба охраны короны, местная страшилка. Боятся ее не меньше, а скорее даже больше, чем в свое время НКВД. Причем, судя по слухам, эта репутация конторой заслужена честно. – Хочу записать, как случилось нападение, – начал разговор посетитель. – Давай проверим, все ли правильно помнишь. После гимназии ты пошел погулять. В переулке увидел, что какая-то незнакомая девушка отбивается от напавших парней, и вступился за нее. Пока дрался, она вырвалась, а тебя самый мелкий ударил кистенем, и ты потерял сознание. – Вдруг он небрежным тоном предложил: – А может, не упоминать девицу? Зачем ей быть замешанной в скандальной истории? Опять же в интересах короны промолчать… Ты как считаешь? Девица. Простолюдинок так не величают. На местном сленге оно значит «девушка благородного происхождения». Действительно, зачем нужны лишние разговоры? Сплетни пойдут, а ей еще замуж выходить. Да и я не идиот с охранкой ссориться. Ясно же, что они Лауру прикрывают. – Как прикажете! – Ну а твое-то мнение какое? Включаю режим «солдат-дурак», в нашем мире такой стиль общения здорово помогал в разговорах с начальством: – Интересы короны важнее моего мнения. Достаточно приказа. – Вот так ты, значит? Ладно. Тогда и разговаривать с тобой буду совсем по-другому, как с серьезным и ответственным дворянином. Награду тебе в любом случае дадут. Уж больно вовремя ты оказался где нужно и поступил как должно. Но еще больше будет благодарность, если никаких упоминаний про девиц не будет. Тебе придется выглядеть немного жалким, слабым и несчастным. Как по-твоему, чего от тебя могли хотеть напавшие? – Извольте видеть, они, судя по форме, из реального училища. С нами, гимназистами, не в ладах. Иногда случаются нападения и драки. – Угу, угу… Так и было. Значит, случилось вооруженное нападение на дворянина из-за неприязненного отношения реалистов к гимназистам. Естественно, с целью грабежа. – Сидящий за столиком заскрипел пером. – Ты шел домой, как вдруг из подворотни выскочили четверо. Выкрикивая оскорбительные слова, они набросились на тебя, оглушили кистенем и стали избивать. У бессознательного вытащили кошелек с приблизительно шестью дукатами разными монетами и ценные вещи. Кстати, какие? Золотые часы с цепочкой и кольцо? – Так точно, – соглашаюсь я. Шесть дукатов! Столько отец не каждый месяц зарабатывает. Часы, даже медные, знаете сколько стоят? Про кольцо ничего не скажу, а вот перстень у меня есть. Серебряная печатка с гербом рода. Вместе с моим кошелем под подушку кто-то положил. – Виноват, ваше высокоблагородие, – вмешивается писарь. – Перо самописное могли взять. Раз жертва гимназист, мог носить. Ого! Ваше высокоблагородие, целый штаб-офицер. – Стах, что же ты сразу не пожаловался? – укоризненно попенял дознаватель. – Про такое надо говорить, не след отмалчиваться. Значит, самописная ручка слоновой кости с золотым пером. Кольцо тоже золотое, с рубином. Да? – Не слушая меня, стал рассуждать о деле: – Получается разбой с отягчающими обстоятельствами. Группой, с членовредительством и хищением ценностей в крупном масштабе. Есть еще что? – Может, вещи какие были с собой? Чуток недотягивает до особо крупного, ваше высокоблагородие, – пояснил подчиненный. – Ах да! Ты же на окончание гимназии подарки родителям покупал. Шел из ювелирного магазина «Шарт и сын», где купил матери серьги, а отцу заколку на галстук. Золотые, с каменьями. – Он взглянул на писаря. Тот кивнул: – Аккурат хватит на особо крупное, ваше высокоблагородие. А как это у них не первое дело, могли заранее следить за лавкой. Особо крупное, группой, с членовредительством и заранее подготовленное. Больше не намотаем. – Больше и не надо. Продолжим. Когда ты немного пришел в себя, увидел убегающих разбойников и двоих в солдатских мундирах, их догоняющих. Сейчас твои показания перебелят, и ты их подпишешь. Договорились? – Сделаю, как прикажете! Гопникам накручивают на полную катушку, мало никому не покажется. Но мне-то что! Я не идиот ссориться с госбезопасностью. Вслух ничего не говорю, но дознаватель понимает мой настрой. – Сегодня к тебе могут прийти от обидчиков. Станут просить принять компенсацию за похищенное. Уговаривать будут настойчиво. Не сразу, не на первый раз, а на второй, но пусть уговорят. Если что будет нужно, обращайся к сиделке, она из наших. Выздоравливай. Мы еще встретимся. Засим охранители вежливо распрощались и ушли, оставив корзинку дивно пахнущих роз. Устав от общения, я опять было задремал, но заглянувшая вскоре сиделка почистила душистый апельсин и стала скармливать его мне в рот по одной дольке. От дольки себе категорически отказалась. Затем напоила вкуснейшим морсом из баклажки и спросила, приму ли частного поверенного, у которого какое-то личное дело. Получив согласие, ввела щуплого человечка, и тот сразу, без предисловий, принялся меня улещать: – Ваше благородие… – Не льстите. Я не имею чина, а так титуловать гимназиста не положено. – Э… Виноват. Молодой господин, вы сильно пострадали, и будет справедливо, если получите достойную компенсацию за сколь тяжелую, столь и случайную травму. Мало того, малолетние драчуны просто обязаны будут понести достойное наказание за то, что они сделали. Случилась драка, и за это, но только за это, они готовы ответить. То, что взяли ваши вещи, было глупой детской шалостью, а удар по голове стал просто трагической неожиданностью… – Короче можно? Я не в том состоянии, чтобы слушать длинные речи. – Тысяча дукатов. Пятьсот сейчас и сразу, а пятьсот после суда, если откажетесь от обвинения в разбое и подпишете прощение напавшим. Ого! Ничего себе! На полный курс университета хватит, да еще на жизнь прилично останется. Однако охранитель велел не соглашаться сразу, а торговаться я и в прошлой жизни умел. – Как-то недорого у вас ценятся дворяне. Вы знаете, что я пропущу выпускные экзамены? Что потерял здоровье и красоту? Про украденные вещи и кошелек даже не вспоминаю. – Перевожу взгляд на сиделку. – Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы этого господина здесь больше не было? Прикрываю глаза и слушаю, как санитары выгоняют ходатая. Опять подремал с полчаса, а затем ко мне пришли родители и тетя Изольда. Дядя Вилдрек, у которого работаю в аптеке, не появился. Он давно с семьей разругался, только меня терпит. И то не очень. С другой родней лет десять не виделся и не разговаривал. Как из армии комиссовали, совсем мизантропом стал. Зато весь остальной славный род Тихих был в сборе. Мама сразу схватила за руку, разревелась, села на кровать и осторожно обняла. Тетя опустилась на стул. Рядом с ней встал отец, одетый в мундир с накинутым на плечи лекарским халатом. Тетка тоже в мундирном платье – видать, отпросилась со службы. Не считая меня, она единственный приличный волшебник в нашем роду. Пользует третий круг заклинаний и служит где-то при градоначальнике. Разговор я сразу начал с главного: – Папа, ты знаешь! Мне Марги по дороге в школу проболталась, что Амка целовалась с Деном, Ромом и Сержем! Кажется, с Роби тоже, но точно не уверен. – Совсем ребенок еще! – умилилась тетя. – Только о девчонках думает! – Ничего не о девчонках! – возразил было я, но был безжалостно зацелован. Затем меня принялась обцеловывать мама. Папе я достался в сильно помятом виде, но и он не преминул зажать мою бедную тушку в объятиях и чмокнуть в непострадавшую щеку. Убедившись, что я в относительном порядке, он ласково сказал: – Выглядишь ты не очень. Но что до шрамов – плюнь и разотри. Ты же не девица на выданье. – с лица воду не пить. – Ага! И с корявым можно жить. Что, совсем дело плохо?