— Дурею от тебя, — признается он, и я радостно улыбаюсь, закусываю губу. — И я схожу с ума. Умру без тебя. Не бросай меня никогда, ладно, Макарушка. — Не брошу, сдохну, но не брошу, Малыш, — говорит он и снова меня резким движением целует, наполняет душу счастьем. Люблю его. Как же я его люблю. Машу ему рукой спустя две минуты, и направляюсь вверх по лестнице, открываю двери, ставлю роспись у администратора и натыкаюсь на внимательный взгляд Дамира Ахмутдиновна, чьи брови могли бы по достоинству дать пару очков вперед Брежневу, смотрит не меня исподлобья и тарабанит носком черной туфли по кафелю. — Пойдем-ка со мной, Василиса. — Что я сделала? — испугано прищуриваю глаза. — Я скажу, чего ты не сделала. Ты не сказала мне вчера об обмороке. А между прочим ты моя студентка, — тычет она в меня пальцем. Я закатываю глаза. Точно Варька сучка, растрепала. Переодевшись в синюю форму, иду тяжелым шагом за Дамирой в лабораторию и покорно протягиваю руку для сдачи крови. Мнительная она у нас, но мне нравится. Маму напоминает, так что я готова ее слушаться в любом вопросе. — Как ты живешь? — начинает она допрос, и я, вздохнув, усаживаюсь в крутящийся стул. Готова к расстрелу. — Хорошо. — Как питаешься? — смотрит она в микроскоп. — Очень хорошо, вот на завтрак съела огромный кусок сырного торта, — просто в холодильнике ничего другого не было. И я бы приготовила, но Макар хотел подольше повалятся в кровати. — Спишь нормально? По восемь часов подряд? Вот с подряд проблемы… Но я вроде высыпаюсь днем. — Нормально. Без эксцессов. — Предохраняешься как, — задает она вопрос, уже отрываясь от прибора, и я прикусываю губу. Даже не спросила есть ли парень. Смотрю в карие глаза. — На парковке вас видела. Вы не особо сдержаны в чувствах, хотя мужчиной он кажется серьезным. — Очень серьезным, — киваю я и улыбаюсь сама себе. И еще дико сексуальный, умный, заботливый. И очень, очень опасный. И терпеливый. Я же все-таки сдала ему на права, правда пришлось заканчивать минетом, но он мне дал свое разрешение брать любую его машину. Дамира чему-то кивает и в это время распечатанные результаты, только мельком туда взглянув, протягивает мне. — Тогда, думаю, он будет только рад узнать, что его возлюбленная беременна. Глава 25 Охренеть. Ребенок. Настоящий. Живой. Ребенок Макара. Меня до сих пор трясет. Я ведь не поверила сначала, прекрасно помню, что Макар стерилен. Но три теста крови, три теста на беременность, гинекологический осмотр и узи выявили четкую форму плода. Еще совсем не оформившегося, но уже с бьющимся сердцем. Частичка меня и Макара. Вместо того, чтобы после смены пойти в машину, приехавшей за мной охраны, я выхожу со стороны скорой помощи и иду прогуляться. Подышать свежим речным воздухом, понаблюдать за беззаботными облаками. Мне нужно подумать. Обо всем. Обо мне. О Макаре и наших отношениях. О том, есть ли у них будущее. Выхожу на мостовую и сажусь на первую скамейку, откидываюсь на спину и чувствую, как ветер теребит мне волосы. Ребенок… Я ведь не хотела, не планировала… Это просто… Но ведь это часть нашей любви. Часть Макара. Любить его и не полюбить его частичку просто невозможно. Ведь я люблю в нем все, даже отвратительный характер, даже его грубость порой, даже его профессию. Потому что именно она сделала его таким. Сексуальным, матерым, резким в решениях. Он само совершенство, и я почти вижу насколько прекрасен будет его ребенок. Сын. С его либидо только сын. И я бы прямо сейчас сорвалась на бег, отправилась к нему и закричала, что беременна. Что у нас скоро появится малыш. Настоящий малыш. Но мне нужно подумать о стратегии, ведь Макар уверен, что не может иметь детей. И я раздумываю все то время, пока пешком иду от набережной до клуба, почти не замечая, как сумерки сменила душная, летняя ночь. Аргументы. Это самое главное. Он ведь взрослый человек, а значит должен понимать, что мне ему нет смысла врать. Тем более… Тем более, он любит меня. Даже Дамира сказала, что если любит, то даже сомневаться не будет. Даже если… — почему-то вырывается перед дверью в клуб судорожный вдох. — Даже если, он не поверит. Через три недели можно сделать тест на отцовство. Но пусть только попробует его потребовать… Черт… Я даже не знаю, что буду делать, если он начнет допрос. А если придётся уйти? Про аборт даже не думаю. С ребенком придется идти на поклон к дяде… Он не оставит. Но ведь Макар сказал, что не бросит. Он говорил, что любит. Любит, любит, точно любит. Может быть, ребенок подтолкнет его к смене образа жизни? Поднимаюсь по лестнице клуба в кабинет Макара, замечая почему-то отсутствие охраны и вдруг слышу наверху удар. Срываюсь на бег, открываю двери и вижу, как Макар стоит с окровавленным кулаком над каким-то бедолагой. — Макар, — сразу кричит вездесущий Данил, когда тот замахивается, — Вот она. Сам спроси, где она шлялась. Что значит, шлялась? — хмурю я брови и тут же замечаю бешенный взгляд Макара. Не привычно холодного, особенно учитывая его покрасневшее лицо. — Где ты была?! — резкий окрик, и я даже делаю шаг назад. И как ему говорить в таком состоянии о беременности? — Гуляла… — Вышли все, — даже не дослушав меня, произносит Макар с рыком, и все тут же ручейком вытекают из комнаты. Только Данила… Несмотря на то, что он любовник Паши и друг Макара, я все еще чувствую по отношению к себе негатив. Раздражение. Острое неприятие моего в жизни Макара присутствия. — Ты тоже, — кивает он Даниле, и тот бросает недовольный взгляд на меня. — Василиса, — тут же заговаривает он резким тоном, и я понимаю, действительно что-то случилось, и моя самоволка была лишней. — Убили одного из моих информаторов. Теперь мне не добраться до того, кто меня прикрывал, пока не разберусь, кто заказчик, и я нахожусь под бдительным контролем… Он с каждым словом повышает голос и мне хочется спрятаться, как от грозного отца. И прижаться к твердой груди. Ну вот и еще один повод бросить эту работу. — Какого хрена ты отмачиваешь такие перлы? — подлетает и берет за плечи, встряхивает и резким движением прижимает к твердой, ходуном вздымающейся, груди. — Я же испугался. Человека избил. Волновался. Любит. Человека избил. Как его можно не любить, как можно не доверять настолько родному существу. Самому близкому, самому важному. И все аргументы мигом вылетают из головы, когда его губы настойчивой атакой накрывают рот, целуют жадно, словно путник, пытающийся напиться после долгого пути. А как только поцелуй заканчивается, во мне столько счастья благодарности и радости, что я не выдерживаю и кричу: — Я беременна, любимый. У нас будет ребенок. С Макаром как на американских горках. Иногда подъемы, иногда спуски и я уже знала, что за неудачей ждет радость. Сейчас же в комнате резко упала температура, и тачка, в которой я столько времени каталась, просто застыла. Замерла. Умерла. Сломалась, и я в ней больше не поеду. Прямо чувствую, как меня пинком оттуда выпихивают. Судорожно выдыхаю воздух. Руки на плечах давят, а вместо ожидаемой улыбки или хотя бы удивления на жестком, красивом лице вижу презрение и гнев. ‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— А причем здесь я? — чеканит он слова, меня отталкивает. Не сильно, но до кома в горле обидно. До слез. До трясучки. Хочется кричать: «При всем. При всем!», но я тихо говорю: — Не говори ерунды, мы столько занимались сексом, не мудрено… — Я стерилен, Василиса! — врезается он руками в свои волосы, словно хочет порвать. — Я не могу иметь детей! И ты, твою мать, знаешь об этом! — Конечно, знаю, я же не идиотка, — злюсь, повышаю голос. — Но часто случаются рецидивы и это именно тот случай! — Если это идиотская шутка, — тычет он в меня пальцем, — то лучше закончить прямо здесь, потому что ни хуя ни смешно. — Это не шутка, — кричу в ответ, отбрасываю палец. — Я сделала шесть анализов, ошибки быть не может. У нас будет ребенок. — Он не может быть моим! — ревет он и толкает меня к стене, сжимает шею и вдруг рвано шепчет, дрожа всем телом. — Ты с кем-то переспала в ту неделю. Малыш. Боишься признаться, но я не буду злиться, я ведь сам отпустил тебя. Скажи мне просто, кто это. Паша, Леша со спортзала или твой дядя? Не верю своим ушам. И рывком, ровно как он меня учил, бью по ушам, вырываюсь и выставляю вперед руку, потому что он быстро оклемался и делает шаг ко мне, смотрит бешенным взглядом. — Прежде, чем ты скажешь еще хоть слово, — шиплю я хрипло, сужаю глаза. Слезы бессилия и острой обиды стекают под водолазку. Как гнев потоком бьется в недрах. Как злость клокочет в горле. — Прежде чем ты все разрушишь… Иди в любую клинику и сдай тест. Сделай спермограмму прямо сейчас и убедись сначала, что можешь… — Разрушаешь ты! — снова делает он шаг, но я тут же хватаю с тумбы первую попавшуюся пепельницу, тяжелую, надо сказать, и делаю замах. Стою, обороняясь, прекрасно зная, что в гневе Макар не всегда себя контролирует.